Эдуард Байков - Подлунные истории (сборник)

Достигнув цели, принялся бить головой в деревянную обшивку и кричать, чтобы пришли и развязали его, иначе он умрет от нарушения кровообращения. Ноль внимания.

Сквозь дверь он слышал, что прапора и сержанты режутся в карты. Он увещевал их, просил, умолял. Затем стал поносить самыми последними словами. Потом снова жалобно просил. Бесполезно – глас вопиющего в пустыне.

В конце концов, когда он набил себе здоровенную шишку на лбу, мольба возымела действие. К двери приблизился один из его мучителей и подозрительно спросил:

– А ты не будешь бузить?

Игорь со всей убедительностью заверил его, что будет паинькой.

– Тогда иди, ложись на лавку, сейчас подойдем.

– Ты что, спятил? – возмутился Игорек. – Я досюда еле добрался – со связанными-то ногами и руками!..

– Ничего не знаю, – отрезал мент, – как добрался, так и обратно допрыгаешь.

Вполголоса матерясь, Игорь начал свой обратный крестный ход.

Вошли трое, освободили его от пут, врезавшихся в кожу, зло дергая за веревки и причиняя ему боль. С опаской попятились и закрыли дверь.

Игорь сел, разминая распухшие кисти и ступни. Лодыжки были истерты в кровь.

«Я мученик, – думал он спьяну, – святой апостол. А эти – слуги антихристовы».

Затем он прилег, проспал в пьяном бреду часик. Проснулся от сильных позывов. Не стал звать, чтобы вывели в туалет. Сел посреди камеры и навалил большую зловонную кучу.

«Вот вам, педерасты вонючие, жрите!» – со злорадством подумал он, натянул трусы и, повалившись на лавку, захрапел.

Проснулся оттого, что кто-то пнул его. Рядом стоял мент и матерился. Пришла уборщица, ругала его, засранца, на все лады, но дерьмо все же убрала.

Вскоре в камеру вошел офицер – Игорь сразу понял, что это хозяин вытрезвиловки. Офицер, благожелательно поглядывая на опухшего, воняющего дерьмом нарушителя, завел с ним разговор.

– Как же вы так, Игорь Алексеевич, ай-ай-ай.

– А что ваши уроды ко мне привязались. Избили меня, чуть инвалидом не сделали своими веревками, палачи! Садисты!

– Ну, вы же сами буянить начали, хулиганили.

– Послушай, майор… ты же майор?

Тот кивнул – впоследствии Игорь не раз удивлялся своей прозорливости, он даже не взглянул на погоны собеседника.

– Какого хрена меня здесь держите? Ты знаешь, где я работаю?

– В мэрии, помощником главы администрации города, – кивнул мент, – у вас при себе удостоверение оказалось.

– Ну, а тогда какого… я ведь не преступник, не бродяга, согласен?..

– Потому вас и определили в отдельную камеру, – вежливо ответил тот.

– Мне пора домой, – хмуро заявил Игорь.

– Утром вас и отвезут.

И майор вышел.

Игорю ничего не оставалось, как лечь и заснуть.

Утром он сходил в туалет, там умылся. Затем оделся, расписался в протоколе, все еще туго соображая. После чего с него стребовали штраф. При себе таких денег у него не оказалось – видимо пропил все вчера, а, может, менты обчистили. С них станется. Он попросил разрешения позвонить.

– Кому? – недружелюбно поинтересовался толстый упитанный прапорщик.

– Жене, – огрызнулся Игорь, – чтобы деньги вам привезла!

Он набрал номер Ольги. Объяснил ситуацию. Она пообещала незамедлительно приехать.

Пока ждал ее, выпустили народ из соседней камеры. До Игоря долетел отрывок разговора – один небритый хмырь спрашивал другого:

– Ночью в соседней кто-то кричал, кажись, дрался…

– А вот, – кивнул в сторону Игоря седой дядька, – наверное, молодой человек.

Ольга примчалась даже раньше, чем он ожидал – бледная и взволнованная. Отдала деньги менту, бросилась к жениху.

– Господи! Мы там все переволновались. На встречу не пришел. Домой не явился. Пошли скорее…

– Э-э, гражданочка, – остановил ее прапорщик, – не торопитесь. Гражданин Орлов проедет в райуправление.

– Это еще с какой стати? – возмутилась Ольга.

– За ним кой-какие грешки числятся.

Девушка от негодования побагровела и уже была готова взорваться, когда Игорь схватил ее за руку и прошептал:

– Успокойся. Езжай домой и позвони Сереге Куманкову. Телефон помнишь?

Та молча кивнула.

– Иди, дорогая, – он нежно посмотрел на нее, – сейчас это важнее всего – связаться с ним.

Она ответила ему любящим встревоженным взором и так же молча направилась к выходу, доставая из сумочки мобильник.

Игорь сел на скамью, устало откинулся на холодный кафель стены. Куманков – их закадычный приятель, удачливый адвокат, он вытащит его из ментовки.

Казалось, об Игоре на время забыли. Но вот двое сержантов повели его к «воронку» – фургону с решетками на окнах. Погрузились – с ним еще двое забулдыг, и поехали.

Вскоре машина остановилась возле районного управления. Его вывели, завели в здание, оставили сидеть в какой-то камере.

Неожиданно дверь открылась, на пороге появился Ольгин отец. Игорь от удивления аж привстал – а что будущий тесть тут делает? В следующее мгновение до него дошло – ах, ну да, Сергей Никифорович работает же в военной прокуратуре.

– Ну, ты и шалун, зятюшка, – хмыкнул тесть, – ты знаешь, что они хотят на тебя три статьи повесить?

– Чего? – Игорь очумел.

– А ты как думал? Мелкое хулиганство, сопротивление сотрудникам полиции, оскорбление чести и достоинства полицейских при исполнении ими своих служебных обязанностей.

Поглядев на разом сникшего Игоря, он потрепал его по голове:

– Ладно, не робей, хлопец. Отмажем.

В это время в камеру стремительно вошел мужчина в форме подполковника милиции.

– Это Геннадий Петрович, начальник РУВД, – представил его военный прокурор.

– Значит так, – быстро и требовательно начал тот, обращаясь к Игорю, – мы не даем делу на тебя ход, но ты теперь, в ближайшие пять лет, будешь жить тише воды, ниже травы. Улицу переходить будешь только на зеленый свет, понял?

Игорь, напуганный и деморализованный, поспешно кивнул.

– И смотри, – добавил тот сурово, – за тобой будут присматривать… помощник мэра.

Когда Игорь вышел в сопровождении Сергея Никифоровича из стен Управления, их возле своей «вольвочки» ждала Ольга. Горе-жених обнял ее, со стыдом и омерзением к самому себе, чувствуя запашок дерьма, налипшего на его задницу.

«А насчет вчерашнего, – решил он, – глупость все это, простая блажь с ее стороны. Она любит меня – я же вижу. Все забыто, как дурной сон!»

Ольга вела машину и чувствовала себя виноватой. На кой ляд она поддалась минутной слабости и легла в постель с этим мужланом Василием?! Она со стыдом вспоминала свою измену.

Это была просто похоть, животный инстинкт и не более того. Там не было и в помине каких-то возвышенных чувств, душевных, платонических переживаний, не было любви, нежности, духовной близости – ни чем подобным там и не пахло.