Юрий Карчевский - Схватка с чудовищами

— Нет, резать тебя не стану… Задушу! — свирепо зашипел он и бросился на Варвару, повалил на пол, вцепился в сонную артерию. Когда она обессилела, придавил подушкой. Прихватив ее часики и браслет, снял с нее серьги, выскочил из избы. В голове пронеслось: «Теперь не продаст и не предаст!»

Тропа шла через лес, теряясь в проталинах, по разлившимся озерцам воды, и снова выныривала. Только у комлей деревьев, да на холмиках кротиных нор лежали лоскутки почерневшего от воды снега. Прежде чем шагнуть в лужу, Краковский, Баронесса и проводник, выступавший до этого в роли связного от Хейфица, промеряли глубину ее шестом и шли дальше, держа путь на Запад.

У Краковского была цель, и он, окрыленный ею, шел довольно бодро, размышляя на ходу о заманчивом будущем, которое ему сулило сплошные удачи и везение, как только он окажется среди людей, умеющих быть благодарными за все сделанное им. Но и червь сомнения тоже грыз его: а не иллюзия ли то, что он задумал? Однако, если это — иллюзия, тогда зачем прислали за ним проводника, документы на другую фамилию?

Баронесса вела себя с прежним достоинством, как и подобает персоне из знатного немецкого рода. Однако покидать эти места — Белоруссию, Россию — ей не хотелось. «У Краковского нет иного выбора. Но мне зачем все это? — спрашивала она себя. — Меня ждут дома — мама, любимый мужчина. Улучить момент и сбежать? — проскочило в сознании. — Но как одной выбираться из этих болот? Да и они не дадут отстать, начнут искать, преследовать, стрелять… О, если бы Антоша знал, что мне пришлось пережить, перестрадать…».

«До переправы рукой подать, — подумал Краковский. — А там и фронт недалеко. В людской неразберихе можно затеряться, и никому не будет до меня дела. А жить на что буду там?» — беспокоился он.

— Вам придется оправдывать свое существование — отрабатывать хлеб тех, кто будет кормить, — объяснил проводник. — Привыкайте к этой мысли, атаман, и готовьте себя к такой жизни. Вам, Баронесса, тоже предстоит нелегкая жизнь. Впрочем, женщине проще: выйдете замуж за состоятельного человека и будете жить припеваючи, в свое удовольствие. Кстати, смена фамилии поможет вам запутать следы, на которые наверняка постараются напасть большевистские ищейки.

— Мне страшиться нечего. Иду к себе, буду жить в Швейцарии, в родовом имении родителей, — ответила немка. — А муж? Еще до войны за мной ухаживал принц Люксембургский…

— Как зовут вашего жениха?

— Его имя — Алекс.

— В таком случае я за вас спокоен, фрейлейн.

— Переправщик — человек надежный? — вдруг спросил Краковский.

— Не извольте беспокоиться, атаман. Меня он доставил сюда в целости. Прекрасно знает местность. Ему хорошо заплачено. — Проводник взглянул на часы. — Он, должно быть, уже на месте и нас ждет. Будем поторапливаться, господа!

Краковский неожиданно оступился и плюхнулся в воду. Барахтался, пока проводник не протянул ему шест и не вытащил из трясины. Баронесса помогла снять сапоги и вылить из них взмученную талую воду. У него был вид мокрого индюка. Одежда набрякла, и ее пришлось выжимать. Расползся грим на лице, который ему тщательно наложила Баронесса перед отправкой в путь-дорогу, чтобы его не опознали случайные встречные.

— Вам нельзя так глупо погибать. Впереди важные дела. На вас делают ставку, — сказал проводник. — Уверен, что новый порядок должен восторжествовать повсеместно, и вам его утверждать.

— Вы — надежный и верный друг, — поблагодарил проводника Краковский. — И вы, Баронесса, не такая уж и вельможа, как мне казалось прежде. С вами легко шагается даже по этой чертовой трясине. Вы мне здорово помогли, госпожа, — накручивая на ноги запасные сухие портянки, сказал он. — А что касается гибели… Я признаю смерть только в бою, в схватке с врагом. Доберусь вот до наших и оттуда, из эмиграции, буду мстить Советам, большевикам. Создам правительство в изгнании. Организую издание газеты. У меня столько накипело, что на каждого соотечественника хватает зла. В этом я буду одержим, вот увидите, господа!

Баронесса несколько приотстала. Чтобы не выпустить Краковского за границу СССР, она дважды выстрелила ему в спину из-за дерева, но не попала.

— Вы что, с ума сходите, Баронесса? — глухо, но резко спросил Краковский, трусливо всматриваясь в густые заросли лозы и ивняка.

— Мне показалось, там кто-то пробежал, — ответила она, ругая себя в душе, что промахнулась.

— Не расходуйте зря патроны, фрейлейн. Они еще могут понадобиться, — сказал связной тихо, чтобы не разнеслось по лесу. — И оставьте свою подозрительность. Неужели мы двое вас не защитим?! И вообще, я за вас отвечаю так же, как и за господина роттенфюрера.

На обочине лесной дороги стояла подвода. Сивая кобыла хрумкала овес из подвешенной на морде брезентовой сумки. Чуть дальше — подбитый немецкий танк со снесенной орудийной башней. Возле телеги возился осодмилец Григорий. Он усердно счищал грязь, налипшую на колеса, и в тоже время сквозь спицы просматривал участок леса, откуда вот-вот должны были появиться Краковский и его спутник. За грудой металлического лома, которую представлял собой танк, схоронились Буслаев и Лиханов. Услышав выстрел в лесу, Буслаев сказал:

— Кто же это стрелял?

— Охотник на диких коз. Кто же еще, — произнес Иван, вслушиваясь в звуки леса.

— Хорошо, если так… Я опасаюсь за жизнь связного.

— Они же свои, и друг друга стоят. Или ты сомневаешься?

Буслаев сделал вид, что не расслышал вопроса.

— Трое против двух. Маловато, — подсчитал Иван. — Придется взять солдат из конвоя.

— А четверо против одного? — спросил Буслаев.

— В самый раз! Больше — толкотня получится. Но ты забыл арифметику, товарищ лейтенант.

— Тогда твердо запомни то, что я скажу: если к тебе когда-либо обратится человек и назовет число 444 999, знай: это мой лучший друг. Помоги ему. Положись на него.

— Не дошло, лейтенант.

— Твое дело только запомнить.

То и дело посматривая на часы, Буслаев прислушивался к шорохам леса, к перекличке пернатых, радующихся весне, к перезвону ручейков на перекатах. Неожиданно вспорхнула стайка птах и беспокойно закружила над своими гнездами. Это настораживало.

Из леса вышли люди.

— Идут… — тихо дал знать Григорий. — Втроем идут!

— Втроем? Так не договаривались, — удивился Буслаев. — Кто же третий? Молодой? Пожилой?

— Третья — женщина, — всматриваясь, сказал Лиханов. — Позволь, позволь. Я ее знаю: немка из банды Краковского, о которой я тебе докладывал. У Хейфица работала. Баронессой величают.

— Так вот она какая — Баронесса… — Буслаев вздрогнул, настолько это явилось для него неожиданностью. И подумал: — А может, мне мерещится? Может быть, не она…