Федор Белохвостов - ПоискиОзокерита

— А мне доложили — Озирис. Так это, господин генерал, из мифологии, — ответил майор.

— А что это означает?

— Озирис в древнеегипетской религии значится богом воды и растительности. В незапамятные времена, будучи царем на земле, он научил людей земледелию, но был убит своим завистливым братом Сетом и погребен своей женой Исидой.

— Забавно. Откуда вы знаете все это, Вейстер? О да, вы же историк!

— Можно продолжать, господин генерал?

— Продолжайте, забавно.

— Сын Озириса — Гор, рожденный после смерти отца, отомстил за него и овладел отцовским троном, а сам Озирис после своего “воскресения” стал царем загробного мира и судьей душ умерших.

— Забавно. Но почему это вдруг русские решили пустить этого бога в эфир?

— Трудно сейчас сказать…

Зазвонил телефон. Генерал взял трубку.

— Алло. Слушаю. Да. Озокерит? Озирис — неправильный перехват? Да. Надо следить. — Генерал положил трубку. — Напрасны наши с вами изыскания в области мифологии, Вейстер. Оказывается, наши радисты и переводчики перепутали. Русские ведут поиски не Озириса, а озокерита. Что это такое, Вейстер? В этом надо разобраться.

— Вот это, пожалуй, из области минералогии. Насколько мне известно, это — горный воск.

— Странно. Для чего потребовался им горный воск? Запросите гражданское управление. Пусть сообщат все, что известно им о горном воске. Потом доложите мне.

— Будет сделано, господин генерал. — Майор вышел из кабинета…

Таня, сопровождаемая адъютантом барона, вошла в комнату, откуда доносился стук пишущей машинки. Там оказалась еще одна обитая клеенкой дверь. Адъютант постучал, дверь открылась, оттуда показался худощавый лейтенант с маленькими близорукими глазами в пенсне.

— Фрейлен Берта Шлемер, — отрекомендовал адъютант. — Знакомьтесь, лейтенант Буш, фрейлен Берта Шлемер будет работать здесь, с вами.

— Очень хорошо, — отрывисто сказал лейтенант Буш. — Вы умеете печатать на машинке?

— Да.

— Отлично. Работы много. С тех пор, как заболел мой коллега Дойшле, я остался один и целыми ночами просиживаю за машинкой. Очень тяжело одному.

Таня осмотрела комнату. В ней стояло три несгораемых шкафа, два стола с ящиками. Как хотелось Тане сейчас же, немедленно, осмотреть эти шкафы, перерыть каждый ящик стола. “Может, здесь уже появился “Озокерит”? — думала Таня. — Интересно, что представляет собою этот лейтенант Буш? На первый взгляд он типичный службист, канцелярист. С ним мне придется, видимо, доставать “Озокерит”? Но как все это получится?”

Через два дня Таня переселилась на другую квартиру, недалеко от штаба, на той же улице. В этот дом привел Таню адъютант барона.

— Здесь жили наши офицеры, но мы их убрали, освободили комнаты специально для вас, — пояснил он.

Хозяйка дома, высокая сухощавая Женщина с крупными чертами очень бледного лица, назвала себя Александрой Богдановной. Она показала Тане две хорошо меблированные комнаты.

Таня удобно устроилась в этой квартире. Она рано поднималась, умывалась, старательно укладывала свои волосы, завтракала и шла на работу.

Однажды утром, когда Таня умывалась на кухне, хозяйка стояла около своей кровати, сложив руки на груди. Она внимательно смотрела на девушку своими большими печальными глазами.

— Знаете что… — вдруг сказала она.

— Что?

— Вы все-таки не немка.

Спокойно продолжая умываться, Таня спросила:

— А кто же я, по-вашему?

— Вы?

— Да.

— Вы самая настоящая русская, — тихим и, как подумалось Тане, вкрадчивым голосом проговорила хозяйка.

Обтираясь полотенцем, Таня посмотрела на женщину. Ей показалось, что синеватые круги под глазами хозяйки потемнели, и от этого лицо ее как будто стало еще бледнее.

— Вы думаете, что я русская?

— Я не думаю. Я это чувствую.

— Вы ошибаетесь.

— Может быть.

— Я — немка. Разве я этого не говорила вам?

Женщина ничего не ответила, еще раз взглянула на девушку и пошла выносить воду.

Андрей получил разрешение открыть магазин и часовую мастерскую. Это стоило ему не очень большого труда, но больших денег. В немецкой комендатуре он представился не только как часовой мастер, но и как крупный коммерсант, скупающий и продающий редкие часы и ценности. Чтобы подтвердить это, он не жалел денег на угощение немецких офицеров и на подарки работникам комендатуры, только просил их на польском языке, чтобы они, в случае надобности, несли продавать часы только ему, а он всегда будет давать хорошую цену, что не откажется он и от золотых вещей.

В ларек, что был пристроен около ворот дома, пришли мастера, сделали полки, прилавок с витриной, за прилавком напротив окна — верстак, все покрасили, покрыли лаком. Над ларьком появилась вывеска: “Продажа, покупка и ремонт часов”, написанная по-польски, по-немецки и по-украински, с изображением большого циферблата. С утра до вечера часовой мастер работал, склонившись над верстаком.

В один из дней мимо окна легкой походкой прошла девушка. Сердце Андрея как будто на мгновение приостановилось. Он сразу узнал — это Таня. Все это время он много думал о судьбе Тани: то представлял, как она благополучно прошла в город и уже работает у немцев; то воображение рисовало страшную картину: Таня спустилась на парашюте — и ее схватили гитлеровцы, начали допрашивать, пытать. Он успокаивал себя, говорил, что ничего подобного случиться не может, просто у девушки нет подходящего случая, чтобы прийти к нему, но через некоторое время волнение вновь охватывало его. И вот, наконец, она появилась…

Таня была ему сейчас очень необходима, без нее он не мог наладить свою работу так, как думал. А сделать надо было очень многое.

Красная Армия в эти дни вела тяжелые, но победоносные бои на всех фронтах от Смоленска до Азовского моря.

После провала летнего наступления сорок третьего года гитлеровская пропаганда заговорила об “эластичной” обороне, о “неприступности Днепровского вала”. В сентябре советские войска с боями вышли к Днепру. На семисоткилометровом участке — от устья реки Сож до Запорожья — началось форсирование Днепра.

Это было великое сражение за водные преграды. Андрей стремился как можно скорее включиться в работу, почувствовать себя участником этого сражения…

Таня открыла дверь, вошла в мастерскую, быстрым взглядом осмотрела “заведение” Андрея: направо был стол с пепельницей и два стула для посетителей, налево — прилавок с витриной, за прилавком, перед окном, боком к Тане сидел Андрей с лупой в глазу. К левой руке его была пристегнута изобретенная им самим “механическая кисть”, как он назвал ее. На этой кисти вместо пальцев были крохотные тисочки, другие побольше, разные зажимчики с винтиками — любую небольшую вещь он мог держать при помощи этой кисти еще крепче, чем настоящей рукой. Таня задержала взгляд на Андрее: он был все такой же, может быть, только лицо его чуть осунулось.