Владимир Князев - Игра втемную

— Так скажи. Сам, вон идешь, легкими отплевываешься. Здоровье беречь надо. А то, не ровен час, сдохнешь, кто же твоей ордой управлять будет. Мне это даром не надо. Сами же они друг другу глотки перегрызут, чтоб занять твое место. Оставшихся, я добью. Вот и останетесь здесь, в глуши, в неизвестности, бесславно почившие командир-гамадрил и его стая придурковатых бабуинов.

— Я сказал — заткнись! — бородач зло сверкнул глазами, — не заводи меня…

Подумав немного, нехотя процедил:

— Ладно, привал. Падай, где стоишь.

Андреев с наслаждением растянулся на земле. Его руки, по-прежнему были связаны. Веревки больно натерли запястья. Но освобождать его, по всей видимости, никто не собирался. Конвоиры уселись рядом. Один из них открыл фляжку с водой и стал жадно пить. Живительная влага стекала по усам и капала на засаленную куртку.

— Але, гараж. Дай хлебнуть, — попросил Сергей.

Тот, в ответ, удивленно взглянул на пленника. Потом оглушительно расхохотался, обнажив желтые, кривые зубы, которые, видимо никогда не были знакомы с гигиеническими средствами для полости рта. Все еще «гыкая» над удачной, как ему показалось, шуткой майора, отхлебнул еще и брызнул Андрееву в лицо, чем привел в неистовый восторг себя и окружавшую его публику.

«Тоже мне, цирк шапито. Весь вечер на арене. Таракан вонючий», — Андреев утерся рукавом.

Усатый снова поднес флягу к губам, насмешливо кося взгляд на Сергея.

— У-у, сука! — майор, коротко, без размаха, резко, здоровой левой ногой, по футбольному, задвинул по дну сосуда, буквально, впечатав его в глотку хохмача. Раздался противный скрежет, треск сломанных зубов и звериный рев боевика, приглушенный металлическим «кляпом» и смешанный с бульканьем воды и крови в горле. Он повалился на спину, тряс головой, катался по траве. Руками пытался вытащить «затычку». Наполовину разорванная щека усиливала зрелищный эффект. Вокруг поднялся жуткий гвалт. Защелкали затворы автоматов. В грудь Андрееву уперлись несколько стволов. Подскочил Гамадрил, что-то проорал, но его никто не услышал. Пришлось пальнуть пару раз в воздух. Негодующая толпа постепенно затихла. Лишь усатый, еще катался по земле и негромко поскуливал.

— Что происходит? — дико вытаращив глаза, заревел бородач, брызгая слюной.

Ему молча показали все еще вертящегося, как угорь на сковороде «пострадавшего на производстве». Наконец, тому удалось освободиться от фляги. Он, качаясь, встал на колени, подвывая и обеими руками держась за окровавленную физиономию. Увидев майора, дернулся, было, в его сторону, но не удержал равновесия и снова упал. В бессильной злости ударил кулаками о землю, кряхтя приподнялся, зыркнул ненавидящим взглядом на обидчика и прошамкал:

— Тебе не жить, ублюдок. На куски порву…

— Лучше, умойся. Ты неважно выглядишь, — Андреев взирал на происходящее с философским спокойствием и, даже, некоторым интересом. Он окончательно понял, что убивать его, по крайней мере до встречи с Гонсалесом, не будут, — А за зубы, лучше бы сказал спасибо. По меньшей мере, я избавил тебя от вредной и некрасивой привычки ковыряться в них. По большому же счету: нет зубов — нет проблем с их лечением и неприятного запаха изо рта, которым ты выдаешь свое присутствие за сотню метров.

— Убью, падаль…

— Фи, какой моветон. Гамадрил, где его воспитывали? Никаких манер и уважения к собеседнику. Сплошное свинство.

— Все, хватит. Оба — молчать! Хосе — умойся. А ты, — бородач повернулся к Сергею, задыхаясь от гнева, — если хоть еще раз… Задушу собственными руками… Что расселись? Поднимайте свои толстые задницы, и вперед.

Бормоча проклятия, головорезы встали, ощутимыми ударами ног подняли майора. Процессия возобновила движение. Замыкал шествие харкающий розовой пеной и осколками зубов, Хосе.

Сергей шел, и все больше утверждался в мысли, что поступил правильно. Его нынешний статус пленника — реальный шанс, без проволочек и инцидентов, попасть в логово Гонсалеса и попытаться завершить операцию. Завершить, прежде всего, для собственного успокоения и за упокой душ уже четверых погибших друзей. Нельзя допустить, чтобы все усилия и жертвы оказались пустыми, ненужными. «Поседлаем лошадок. Перескочим ограду и галопом по пристани. Чтобы не было грустно, порубаем в капусту всех врагов… — майор невольно улыбнулся собственным мыслям, — хорошо бы еще узнать, кто этот Хромой, про которого говорил Гомес».

Две неприметные фигуры, по-прежнему незримо сопровождали колонну и не спешили вмешиваться в происходящее, но, взаимными, одобрительными кивками оценили антре пленника.

Лес постепенно редел. Наконец, джунгли уступили место широкой каменистой долине, ограниченной на юго-западе длинной скалистой грядой. Дневное светило уже зацепилось за ее верхушки. «Ну вот, я у заветной цели, — подумал Сергей, окидывая взглядом широкую панораму в желто-оранжевых тонах, — неплохая дислокация. На такой плоскости не затеряешься. Все просматривается, как на ладони. Прямо скажем, Гонсалес по-взрослому подошел к теме. Внуша-а-ить!».

— Идем в лагере Хуана, заночуем, а завтра утром — к генералу, — прервал его размышления вожак.

«К Хуану — значит, к Хуану. Мы люди, пока, подневольные. Тем более, необходимо время, чтобы в ситуации разобраться. Пусть не во всей. Надо, хотя бы, просчитать первые шаги. Главный вопрос на этом этапе: зачем я понадобился Гонсалесу, да еще и живым? Ведь он, как это ни печально, но очевидно, знает о нашей группе и ее задаче, практически все…».

— Почему завтра, а не сегодня, — спросил Андреев.

— Торопишься сдохнуть? — бородач оскалился, — Сказано, завтра. Значит — завтра. Топай вперед и помалкивай.

В размышлениях, Сергей не заметил, как они подошли к лагерю. На некоторое время, он полностью отключился от окружающего. «Дикари дикарями, а служба организована четко. Расположение палаток, часовые на постах, боевое охранение, пароли, отзывы. Все, как по уставу», — обратил внимание майор. Его подвели к глубокой яме.

— Прыгай Рэмбо, — приказал Гамадрил, это твой «люкс» на сегодня, со всеми неудобствами.

Андреев попытался аккуратно спуститься на дно, но край ямы обвалился и он упал, ударившись затылком. Рана в ноге отреагировала острой резью. Сергей застонал, стиснув зубы. Когда боль отступила, он поднял голову и посмотрел в безоблачное небо: «Говорят, из колодца, даже днем, можно увидеть звезды». Звезд Андреев не нашел, зато обнаружил, что отверстие закрыли решеткой. Гамадрил приставил охранника. «А, ведь боятся, поганцы. И это правильно. Боятся — значит уважают. Это в любой ситуации приятно».

— Эй, ты! Ужин в номера.

К ногам майора упали баклага с водой и кусок черствой лепешки. «Ладно. На безрыбье и хлеб — черная икра, — Сергей поднял с пола „дары небес“, — и, все-таки, чего хочет Гонсалес? Откуда такое настырное внимание ко мне? Вариант первый: опробовать новые методы дознания с пристрастием на предмет раскрытия еще не познанных тайн. Он же — плата за нанесенный повстанческой армии моральный и материальный ущерб. Нет. Слишком просто и мелко для такого размаха охоты и уровня заинтересованности клиента. Ему нужно нечто большее. Вариант второй: перекупить, переманить на свою сторону, как специалиста-профессионала, знающего нашу структуру. Маловероятно. Наверняка, он знает мое досье наизусть. А оно исключает всякую надежду на этот счет. Но попытка может иметь место. Наконец, вариант третий, плавно вытекающий из второго: на моем примере, примере, как ему кажется, человека с безупречной репутацией благородного и честного, даже отдаленно не склонного к предательству, с помощью этого чертового кристалла, он хочет убедить себя и других в собственной силе и возможностях. Хочет сломать меня, подчинить своей воле. Создать живую, карательную, беспрекословно подчиняющуюся только ему, боевую машину. Потом, по образу и подобию, клонировать этакую гвардию янычар.