Владимир Князев - Игра втемную

Гамадрил уже оправился от первого шока, поднял голову и с любопытством смотрел на происходящее.

— Теперь, я Вам кое-что продемонстрирую. Вы видите прибор и этот маленький кристаллик, — Гонсалес показал майору перстень, инкрустированный прозрачным камнем, похожим на пирамидку. Щелкнула скрытая пружина, и кристалл отделился от основания. Генерал установил его в специальное гнездо аппарата. — Механизм работает автономно, от внутренней энергии этого невзрачного камешка.

Он нажал несколько кнопок, по индикаторам установил настройку и театральным жестом опустил руку на пусковую клавишу. Прибор тихо зажужжал. С полминуты ничего не происходило. Потом Сергей ощутил легкий зуд в ноге и почувствовал, что ноющая боль отступает. Он взглянул на свою пострадавшую конечность и, потрясенный увиденным, не смог произнести ни слова. У Гамадрила отвисла челюсть. Воспаленная и гноящаяся рана, на глазах стала затягиваться. Краснота спала. Через пять минут, на месте начинающей отмирать человеческой плоти, остался едва заметный шрам. Гонсалес отключил аппарат. Андреев пошевелил ногой, подпрыгнул и, не скрывая удивления, произнес:

— Не слабо… Публика в восторге… Явление мессии народу. Можете удивить, генерал, когда хотите.

— Это еще не все, — Гонсалес вновь поколдовал над рычагами и клавишами и обратился к остолбеневшему Гамадрилу, — Насколько я понимаю, твой отряд пленил этого человека, и ты пришел за обещанной наградой?

— Да, мой господин.

— Правильно. Любая заслуга должна вознаграждаться. А уж такая — многократно. Встань, — толстяк поднялся на ноги, — сегодня, счастливый день для всех нас. Поэтому, кроме денег, ты получишь звание полковника и назначение начальником моей личной охраны. А чтобы никто не сомневался в твоей компетентности на этом важном посту, я хочу сделать тебя самым сильным бойцом моей грозной армии.

Будущий «великий воин» вытянулся в струнку, боясь дышать. Он не мог поверить своей удаче.

Генерал взглянул на толстяка, незаметно усмехнулся и запустил установку. Снова раздалось тихое жужжание. Гамадрила передернуло. Напряженное лицо исказила гримаса боли. Он покраснел, как вареный рак. Дерганье переросло в лихорадочную тряску. Его волосы стали расти с неимоверной скоростью. В конце концов, они выпали, как будто закончилась катушка ниток. Новоиспеченный полковник истошно заорал и рухнул на пол. Его кожа потемнела, постепенно приобретая серый оттенок. На ней образовывались струпья и тут же, опадая, превращались в пыль. Нет, это была не пыль. Это был его собственный прах. Гамадрил уже не орал. Тело тлело, разрушалось. Глазные яблоки высохли и, сморщившись, вместе с носом провалились внутрь оголенного черепа. Он был мертв и продолжал быстро разлагаться. То, на что уходят долгие годы, произошло за несколько минут. В конце концов, от перспективного начальника охраны генерала осталась лишь горстка пепельной субстанции.

— Как Вам такой эффект, господин Андреев? — Гонсалес широко улыбнулся.

Сергей пребывал в прострации. Голос генерала вернул его к действительности. Первая мысль, которая посетила майора — в два прыжка достать этого злобного карлика, свернуть его толстую шею и завладеть прибором. Но он быстро подавил в себе этот порыв, прекрасно понимая, что за ним наблюдают десятки глаз и при малейшей попытке нарушить протокол встречи, он будет, если не убит, то, по крайней мере, нейтрализован.

— Как это понимать, генерал? Вы окончили цирковое училище или заключили сделку с дьяволом?

— Ни то, ни другое, господин майор. Никакой мистики или трюков. Только наука. Исключительным образом, наука. В этом кристаллике, — Гонсалес вставил камень в перстень, — как я уже говорил, заключен мощнейший преобразователь энергии. При умелом использовании, эта сила может быть созидательной или разрушительной. Иметь психологическое или физическое воздействие. Носить направленный индивидуальный или массовый характер. Причем, предела возможностей не существует… Нет, я неправильно выразился. Предел, конечно есть. Но не в нашем, так сказать, земном понимании.

— Иными словами, господин генерал, Вы хотите сказать, что, обладая этим кристаллом, можно диктовать свою волю всему миру? Казнить и миловать?

— Безусловно. Ибо, то, что Вы сейчас видели — всего лишь детская забава. Мизерная часть того, на что способна эта штуковина.

— В таком случае, возникает естественный вопрос. Почему Вы до сих пор здесь, а не на Олимпе?

— Не все так просто, Сергей Сергеевич. Дело в том, что, действительно, для самого камня, в пределах нашей планеты, нет ограничений, но есть два обстоятельства, которые, пока, не позволяют использовать его потенциальную энергию в полной мере. Первое: как говорят, существует вторая часть этого артефакта, так называемое ожерелье, в котором центральное место должен занять этот кристалл. При их воссоединении, сей маленький генератор будет, так сказать, в полном сборе. Следов местонахождения ожерелья мы, к сожалению, еще не обнаружили. Но это вопрос времени. Второе, я считаю, наиболее важное, человеческий фактор, который и является сдерживающим или отпускающим эту огромную мощь.

— То есть, Ваши нравственные принципы не позволяют…

— Нет, господин Андреев. Мои нравственные принципы, точнее, их отсутствие, могли бы позволить установить на планете собственную власть. Называйте ее, как хотите. Но, одно маленькое «но» перечеркивает все мои грандиозные планы. Из школьного курса физики, Вы наверняка знаете, что энергия не появляется ниоткуда и не исчезает в никуда. Она лишь переходит из одного состояния в другое. Так вот, этот маленький камешек тоже подпитывается биоэнергетикой владельца. После чего генерирует и направляет ее в нужное русло. Чем мощнее человеческое биополе, те шире будут его возможности. К сожалению, природа не в полной мере наделила меня этим качеством. Поэтому, приходится довольствоваться тем, что есть. Всяк сверчок — знай свой шесток. Так, кажется, у вас говорят?

Безусловно, есть вариант собрать яйцеголовых ученых, которые придумают некий усилитель импульсов, наподобие этого опытного образца, но возникает риск обратной реакции. Кристалл, если можно так выразиться, может распознать механическое вмешательство и тогда наступит катастрофа, о масштабах которой, даже не хочется думать. По крайней мере, так утверждают мои мыслители. Погибнет все и вся. В том числе, так любимый народом этой страны, генерал Гонсалес. А этого я допустить не могу. Хочется, знаете ли, еще пожить всласть.

— Печальная история, — с сарказмом произнес Андреев.

— А Вы не иронизируйте, майор. Возможно, именно Вам предстоит стать одной из главных фигур в небольшой, задуманной мной игре. Ведь Вы здесь, живы и уже здоровы, только благодаря моей доброй воле и… вопреки приказу о Вашем уничтожении.