Владимир Князев - Игра втемную

Один из бойцов резко дернулся вперед, но Саид был начеку, и маленькая стрелочка из духовой трубки, которую он выторговал у аборигенов в обмен на армейский нож, аккурат, вонзилась ему в шею. Воин схватился за рану. Его конвульсивно скрючило: яд впитался в кровь мгновенно, и он рухнул под ноги своему перепуганному товарищу.

— Забирай своего корешка, — обратился Андреев ко второму охраннику, — это временный паралич. Скоро отпустит. И, бегом отсюда. У вас осталось три минуты. Можете предупредить остальных, кто здесь остался.

Боец застыл, как столб, хлопал глазами и непонимающе смотрел, то на Сергея, то на парализованного друга.

— Бегом!!! — рявкнул Андреев. Воин встрепенулся, подхватил напарника и, насколько мог, стремглав, унесся в темноту.

Сергей подошел к двери, взвесил на руке тяжелый амбарный замок.

— Не люблю грубую силу, но без нее, сейчас, не обойтись… Саид — монтировку.

Юркий азиат подскочил и мигом свернул замочные кольца. Дверь распахнулась, и изнутри пахнуло затхлым зловонием. Сергей закашлялся.

— Господин полковник со товарищи, пришло желанное освобождение. Попрошу всех, с вещами — на выход, — торжественно провозгласил он, стараясь реже дышать, и отошел в сторону.

Из темного проема двери показалась взъерошенная голова Жорика Сухова.

— Товарищ майор… Сергей Сергеевич…, — от избытка чувств, ординарец расставил руки и, хотел было броситься обнимать Андреева, но вовремя вспомнил о субординации и принял стойку «смирно».

— Лейтенант Сухов! — отчеканил он.

— А… бросьте Вы, лейтенант, — Сергей небрежно отмахнулся, — где твой начальник?

— Здесь, Сережа, здесь, — полковник Зимин, покряхтывая, выбрался наружу. — Ну, здорово, хлопцы…

— Здорово, комбат…, — руки всех четверых сплелись в крепком дружеском объятии.

Через полчаса, они сидели в большой штабной палатке. Шульца, под усиленной охраной разместили в том же карцере. «Медицина», по случаю, списала литр спирта на дезинфекционную обработку. Закуски было в достатке.

— Ну, со свиданьицем, — полковник поднял первый тост.

Звякнули стаканы и обжигающий неразбавленный напиток, с огромной скоростью помчался по организмам офицеров, выделяя большое количество тепла и переключая нервные системы в режим расслабления.

Закусив, Саид наполнил стаканы снова.

— Как говорят в Японии, между первой и второй — самурайский меч не должен проскользнуть. Ну, за справедливость, которая редко, но торжествует.

После принятия второй дозы «успокоительного», ели основательно и долго, разбавляя трапезу беседой. Сергей рассказал о своих приключениях, опуская некоторые подробности. Комбат одобрительно кивал, а Сухов слушал, раскрыв рот и забыв про еду.

Третью выпили молча. Не чокаясь, за погибших друзей, отлив на землю по капле спирта.

— Жорик, закусывай, — комбат, улыбнувшись, обратился к осоловевшему от спиртного и услышанного, ординарцу, — иначе, не дотянешь до отбоя.

Сухов пьяно мотнул головой, отгоняя несправедливые обвинения, и обратился к Андрееву:

— Т-товарищ майор, — заплетающимся языком, пролепетал он, — возьмите меня в свою ко-команду. Я сильный. Я драться умею. Не подведу. Вот смо… смотрите…

Жорик хотел встать и продемонстрировать свои способности, но не удержал равновесия и плюхнулся обратно на табурет. Все засмеялись.

— Лейтенант, — Андреев похлопал его по плечу, — не торопись умирать. В нашей профессии нет и доли той романтики, которую ты себе представил. Точнее, ее вовсе нет. Есть лишь смерть и разочарования. Пока, я не готов взять на себя ответственность за тебя. Но ты не расстраивайся. Возможно, завтра ты изменишь свое решение. А если, нет… В общем, этот разговор не на пьяную голову. Сегодня мы отдыхаем.

Вскоре, Жорик, согласно прогнозу комбата, не выдержал темпа и «сошел с дистанции». — Эх, молодежь, — вздохнул Зимин, — не знают, что «…опыт — сын ошибок трудных…» Ординарца уложили на артиллерийских ящиках, укрыв бушлатом. А «старики», просидели, почти, до утра, вспоминая былое и не заглядывая в будущее…

Ближе к обеду, их разбудил дежурный связист.

— Товарищ полковник, срочная радиограмма.

— Читай, — хриплым спросонья голосом проскрипел Зимин.

— С центральной базы к нам вылетела «вертушка». На борту — замена для майора Андреева с командой.

— Спасибо, сынок. Свободен.

Зимин медленно встал, размял затекшее тело и подошел к Сергею.

— Слышал?

— Угу, — не открывая глаз, кивнул майор.

— Рад?

Сергей не ответил. Поднялся и протер руками лицо. Минуту постоял спиной к комбату, потом повернулся и медленно сказал:

— Знаешь, Иваныч…

— Знаю. Не говори ничего. Иди — собирайся. И своих поторопи. Через час прибудет транспорт. А я, пока, подготовлю рапорт о выполнении твоего задания…

…Четыре пассажира сидели в салоне стрекочущего вертолета. Один из них был прикован наручниками к металлической скобе и уныло посматривал на проплывающий внизу монотонный зеленый пейзаж. Впереди его ждал арест военной полицией Миротворческих сил, с последующей передачей в Международный трибунал. Двое, слушали ритмичную музыку через наушники СD-плееров, подергивая в такт руками. Четвертый, закрыв глаза, старался забыться и заснуть. Когда это ему, почти, удавалось, из-ниоткуда, сквозь бесконечную темноту, проявлялись в хаотичном порядке, счастливые и улыбающиеся лица Слона, Лысого, Толстяка, Лиса, Селесте…

Видение завершал человек с прямыми, совершенно седыми, длинными волосами, зачесанными назад, обнажая высокий лоб, и перевязанными кожаным ремешком. Блестящая кожа на лице обтягивала широкие скулы и выдающийся волевой подбородок. Клювообразный, но не уродливый, хищный нос, придавали ему сходство с кондором.

С губ, которых, как таковых, практически, не было, срывались несколько фраз, произнесенных ровным безэмоциональным баритоном:

— Эксперимент не удался. Люди не смогли правильно распорядиться дарованной силой. Вы еще не готовы…

Яркий свет полной луны пробивался сквозь неплотно задвинутые шторы широкого панорамного окна богато обставленного пентхауса. Полковник Кольцов сполз с мягкого дивана и сидел на полу, на шкуре белого медведя, подаренной ему одним из сотрудников, в знак благодарности за «приближение ко двору» из далеких северных широт. Одной рукой полковник крепко сжимал за горлышко пузатую бутылку бренди, во второй — на треть наполненный, хрустальный бокал. Огонь пылающего камина отражался в его тонком резном стекле. Преломляющиеся лучи света создавали причудливую иллюзорную картинку на противоположной стене комнаты, но Кольцов не смог бы оценить ее по достоинству, даже, если бы видел. Он был вдребезги пьян. Николай Трофимович, бычьим взглядом из-под насупленных бровей, тупо сверлил глазами бокал, поставленный на колено и, то и дело, прикладывался к ополовиненной бутылке. Две таких же, но уже пустых, одиноко раскатились по паркетному полу, нарушая целостную картину образцового порядка, за которым следила приходящая горничная.