Оливер Боуден - Покинутый

— Я знал, что ты придешь сюда, — произнес голос, голос Мико, ассасина. — Я знал, что ты придешь, потому что и я поступил бы так же.

И он кинулся из глубины пещеры на меня, остолбеневшего и потрясенного. Я успел выхватить свой короткий меч и они столкнулись: его клинок, нацеленный в меня, как коготь, и мой меч — они столкнулись с такой силой, что меч вылетел у меня из рук и, рыбкой скользнув к обрыву у входа, канул в черную бездну.

Мой меч. Отцовский меч.

Но стенать по нему было не время, потому что ассасин снова надвигался на меня, а он был умелый, изощренный воин. На крохотном пятачке, безоружный, я был обречен. Фактически, все, что у меня оставалось, это.

Везение.

И мне повезло, потому что я прижался к стенке пещеры, а он чуть-чуть не рассчитал и не удержал равновесия. В других декорациях, с любым другим противником он бы успел извернуться и довершил убийство, но других декораций не было, а я не любой противник — я заставил его сполна расплатиться за этот мизерный промах. Я прильнул к нему и подхватил его руку, не дав вернуть равновесие, чтобы он тоже свалился в бездонную темноту. Но он вцепился в меня и потащил к обрыву у входа, так что я заорал — от муки и от бесплодных усилий задержать свое сползание к пропасти. Я лежал на животе, смотрел вниз и видел его — одной рукой цеплявшегося за меня, а другой тянувшегося к свободному концу веревки. Я ощутил крепление спрятанного клинка, дотянулся другой рукой и стал неловко расстегивать крепление. Смысл моих действий дошел до него слишком поздно, он перестал тянуться к веревке и изо всех сил пытался теперь помешать мне расцепить крепление. Несколько мгновений мы хлопали друг друга по рукам, не давая коснуться клинка, который, когда я расцепил первую защелку, скользнул выше его запястья, а ассасин стал болтаться из стороны в сторону, и положение его ухудшилось. Большего мне не требовалось, и с отчаянным воплем последнего усилия я расцепил последнюю защелку, высвободил крепление и тотчас ущипнул его руку, цеплявшуюся за мое запястье. Боль и отсутствие надежной тяги наконец-то заставили его упасть.

Он исчез во тьме, и я молился, чтобы при падении он не покалечил мне стоявшую внизу лошадь. Но я ничего не услышал. Вообще ничего, даже звука падения. Но зато я увидел, как натянулась и задрожала веревка, и я подался вперед, напрягая зрение и вглядываясь в темноту, и в награду увидел Мико — чуть ниже меня, живехонького и уже карабкающегося по веревке наверх, ко мне.

Я дотянулся до спрятанного клинка и подвел его под веревку.

— Если полезешь дальше, я перережу веревку, и ты разобьешься, — прокричал я.

Он забрался уже так высоко, что когда он глянул вверх, на его лице я заметил нерешительность.

— Не стоит погибать так глупо, приятель, — добавил я. — Спускайся вниз и живи, как-нибудь потом додеремся.

Я демонстративно смерил взглядом длину веревки, и он остановился, глянул вниз, в темноту, дна у которой и не предвиделось.

— У тебя мой клинок, — сказал он.

— Трофей победителя, — пожал я плечами.

— Может, встретимся, — предложил он, — и я заберу его.

— Сдается мне, что второго свидания кому-то из нас не пережить, — ответил я.

Он кивнул:

— И мне сдается, — и быстро заскользил вниз, во тьму.

Сознавать, что теперь мне придется снова лезть обратно наверх да еще и бросить внизу свою лошадь, было неловко. Но уж лучше это, чем еще одно свидание с ассасином. А теперь мы отдыхаем. Ну, собственно говоря, я отдыхаю, а бедняга Лусио лежит без чувств. Потом я передам его помощникам Реджинальда, которые поместят его в закрытый фургон и перевезут по Средиземному морю на юг Франции, в замок, где Лусио будет вручен его матушке, умелице разгадывать шифры.

А я зафрахтую корабль до Италии, так, чтобы это было известно многим, и разок-другой упомяну моего «молодого спутника». И когда ассасины начнут поиски Лусио, они должны пойти по этому следу.

Реджинальд говорит, что пока я больше не понадоблюсь. Так что я исчезну в Италии — без следов и без зацепок.

Новый день я встретил во Франции, занятый тем, что заметал следы на обратном пути из Италии. Гарантий не было; это довольно легко описывать, но сделать это непросто — «замести следы» на обратном пути из Италии во Францию. В Италии я оказался, чтобы запутать ассасинов, которые станут искать Лусио. Так что, возвращаясь во Францию, как раз туда, где прятали Лусио с матерью, я ставил под угрозу не только свою недавнюю миссию, но и все труды Реджинальда за последние шесть лет. Это было рискованно. Настолько рискованно, что если бы я задумался об этом, то не смог бы вздохнуть. Напрашивался вопрос — а не дурак ли я? Какой безумец пойдет на такой риск? Ответ тоже напрашивался: безумец с недоверием в глубине души.

В сотне ярдов от ворот я наткнулся на одинокого патрульного — в крестьянской одежде, с мушкетом за спиной — который выглядел ленивым, но был настороженным и внимательным. Когда я подъехал к нему, наши взгляды встретились. Он узнал меня, глаза у него блеснули, и он слегка мотнул головой, давая понять, что я могу пройти. Я знал, что должен быть еще патрульный, на другой стороне замка. Я выехал из леса и двинулся вдоль высоких стен замка к большим арочным деревянным воротам с калиткой, возле которой стоял сторож — знакомый мне с тех времен, когда я жил в замке.

— Ну-ка, ну-ка, — сказал он, — не мастер Хэйтем ли это, только взрослый?

Он ухмыльнулся и принял у меня поводья лошадей, когда я спешился, а потом он открыл калитку, и я прошел через нее, щурясь от солнечного света, непривычного после лесного сумрака.

Я шел по лужайке перед замком, и в животе у меня ворочалось странное чувство, похожее на ностальгию по временам моей юности, когда Реджинальд возобновил. возобновил уроки моего отца? Он сказал именно так. Но теперь я, конечно, понимаю, что он обманул меня. В боевом искусстве и в скрытности, возможно, он делал то же самое, но Реджинальд наставлял меня на путь Ордена тамплиеров и учил меня, что путь тамплиеров — единственноправильный; а кто исповедует другие принципы, в лучшем случае заблуждается, а в худшем — сознательно служит злу.

И хотя я знал, что один из этих заблудших и злобных людей — мой отец, кто теперь скажет, чему бы он меня выучил? Кто это скажет?

Лужайка была неухоженная и заросшая, несмотря на то, что тут же были два садовника — когда я двинулся к главному входу в замок, они положили руки на рукояти коротких мечей, висевших у пояса. Я поравнялся с одним из них, и, поняв, кто я, он кивнул.

— Это честь — наконец-то познакомиться с вами, мастер Кенуэй, — сказал он. —

Надеюсь, ваша миссия прошла успешно.