Валерий Янковский - Нэнуни-четырехглазый

Вчера во Владивостоке они с хозяином прииска Кустером закончили все формальности по передаче дел, и теперь Янковскому оставалось только осмотреть хозяйство и подписать акт. В кармане у него лежало письмо Кустера к заместителю и временно исполняющему обязанности управляющего Бабиху, согласно которому Михаил Иванович с сегодняшнего дня становился главой всего движимого и недвижимого на острове Аскольд.

— Пошли на мостик, я познакомлю вас с капитаном, — предложил Чаплеевский. — Очень интересная личность. Вольный шкипер-китобой. Приплыл из Финляндии, на маленькой шхуне обогнул Африку. Путешествие заняло одиннадцать месяцев! Цинговали, чуть не погибли. В Южно-Китайском море их суденышко попало в невиданной силы ураган. Все решили, что им конец, побросали свои места и, упав на колени, звали на помощь небо… И только шкипер Гек не пал духом, заревел: «Мужчины вы или бабы?! А ну — все по местам!» Один привел в себя весь экипаж, спас судно и людей…

Они взошли на капитанский мостик. Широкоплечий финн в кожаной куртке и высоких сапогах смотрел в подзорную трубу. Ветер слегка шевелил пышную рыжеватую бороду, у пояса, в ножнах, висел длинный кривой кинжал.

— Фридольф Кириллович, я хочу познакомить вас с новым управляющим Аскольда. Надеюсь, будете дружно работать.

Шкипер протянул широкую мозолистую ладонь:

— Фридольф Гек.

— Ваш дом тоже на Аскольде?

— Нет, недалеко, на другой сторона пролив. Бухта Стрелок, — Гек говорил по-русски бойко, но ломано, с заметным акцентом. — Я с Кустер подписал контракт, буду возить люди и груз, каждый месяц делать на Аскольд один-два рейс.

Капитан уже обратил внимание на ружья и собаку, с которыми Михаил Иванович поднялся на палубу.

— Любите охота?

— Люблю. Не могу жить без нее.

— Это хорошо. Я тоже. Как-нибудь пойдем вместе на кита.

Туман на востоке стал рассеиваться. Гек обернулся.

— Вон, уже Аскольд видно. Берите труба, смотрите — какой красивый ваш остров!

Михаил Иванович навел сильную морскую подзорную трубу. Из моря поднимался и двигался навстречу гористый, чуть опушившийся первой зеленью красавец Аскольд.

На пристани их встречали. Рядом с помощником управляющего Бабихом стояли бухгалтер, казначей, десятники. Чуть подальше — старшины артелей — батоу.

Они жали руку, кланялись, улыбались.

На следующий день Михаил Иванович подписал акт, пожелал Каэтану счастливого пути на родину, попрощался с Геком. Просил в следующий раз обязательно остановиться у него ночевать. «Морская корова» подняла паруса и легла на обратный курс.

Янковский расположился в отдельном уютном домике управляющего. Андрей Петрович Бабих ему понравился. Среднего роста, проворный, энергичный. И хотя несколько едкий, но умный и наблюдательный, он тонко разбирался в обстановке на острове.

— Со своими служащими у нас все в порядке, Михаил Иванович. Есть, правда, любители выпить, но в меру, В общем, народ добрый, честный. Слабое место — артельщики. Вчера они встречали вас улыбками, а что у них на душе — сказать затрудняюсь.

— Что вы имеете в виду?

Видите ли, Михаил Иванович, прииск, по сути дела, еще не имел постоянного управляющего: то был один, то другой, все временно. Поэтому никто в дела толком не вникал. А это привело к тому, что здесь выработалась свои неписаные законы. Перебороть их трудно, никто не рисковал за это взяться…

— А чем они вредят делу?

— Во-первых, артельщики утаивают часть золота и контрабандно сплавляют его за границу. Я докладывал Чаплеевскому и его предшественнику, но они отмахивались. Дело-то рискованное: здесь несомненно орудует хорошо организованная банда хунхузов. Поэтому никто не захотел рисковать. Ведь они умеют мстить и, как правило, жестоко. Во-вторых, извели почти всех пятнистых оленей. Бьют их нещадно ради дорогих целебных пактов. Ну, и ради шкур, мяса, конечно. Судя по глубине пробитых на склонах гор тропинок, раньше их тут водилось, вероятно, огромное количество, а теперь, не знаю, осталось ли несколько десятков голов. И эти, последние, забились в обрывы и вот-вот исчезнут совсем.

— И вы спокойно разрешали так безобразничать?

— Э-э, легко сказать — разрешали! Один в поле не воин. Кому бы я ни предлагал взяться как следует, все — моя хата с краю… Я уверен, в артелях есть хорошо замаскированные настоящие бандиты. Все их боятся и слушаются беспрекословно. И концы найти нелегко, они ведь прекрасные конспираторы.

— И эти старшинки — батоу, которые встречали нас поклонами и улыбками — тоже из их числа?

— О, нет. Это настоящие труженики, по, чувствую, они ужасно запуганы.

— Ладно, Андрей Петрович. Спасибо, что посвятили во все подробности. Будем бороться. Если возьмемся дружно, мы их одолеем. Иначе нам тут делать нечего.

В ближайшие дни Михаил Иванович обошел весь остров и остался от него в восторге. Впервые в жизни встретил он такое богатство и разнообразие природы. Бархатное дерево, огромный, стройный и раскидистый маньчжурский орех, дикая акация маака. Реликтовое хвойное красное дерево — тис. На берегу спугнул выдру, в море наблюдал морских львов, сивучей. В лесу увидел и услышал множество невиданных раньше птиц. В неприступных обрывах рассмотрел в бинокль притаившихся от людей пятнистых оленей. Сердце натуралиста ликовало и страдало: «Да, Бабих прав: еще немного — и редкие животные будут уничтожены. Надо действовать…»

В воскресенье собрали всех рабочих, и Михаил Иванович предупредил, что за намытым золотом устанавливается строгий контроль, все до единого золотника должно сдаваться в кассу. Охота на оленей временно запрещается. — Нарушителей будут судить и изгонять с острова навсегда.

Но прошла неделя, другая и вновь поступили тревожные сигналы. Ночной сторож доложил, что перед рассветом, как и месяц назад, несколько темных фигур прокрались с шаланды к ближайшему от моря бараку, а вскоре, крадучись, отнесли на борт какой-то груз. И та, подняв прямой серый парус, скрылась в тумане.

Солнце уже садилось в море, когда Михаил Иванович, обойдя излюбленные места, проходил по гребню неприступных обрывов.

«Когда же олени начнут выходить на пастбище? В этих скалах и россыпях скоро для них не останется ни травинки».

И вдруг, показалось, над ухом пролетел шмель — взжик! Что-то шлепнуло в утес почти на уровне головы, а затем из ущелья донеслось — пах-х-х! Он оглянулся и успел заметить голубоватый дымок. Как кошка, юркнул под скалу, обежал вокруг и осторожно сверху заглянул в расселину. Но там уже никого не было.

В сумерках вернулся в поселок и сейчас же послал мальчика за Бабихом. Выслушав, Андрей Петрович потемнел:

— Задумали избавиться, сволочи! Вот почему все и боялись их трогать. Что будем делать?