Анатолий Днепров - Искатель. 1962. Выпуск №6

«Кой-Крылган-кала» в переводе означает «Крепость пропавших баранов». Название позднее. Так окрестили эти неведомые развалины туркменские племена, кочевавшие в окрестностях. Никаких следов пропавших баранов мы, конечно, не обнаружили. В шутку мы переименовали памятник в «Крепость найденных коней». Изображений коней мы нашли очень много. Оседланные кони, крылатые кони, конские головы. А на одном из больших сосудов — хумов — обнаружили процарапанную надпись, древнейшую из всех известных пока в Средней Азии. Сергей Павлович расшифровал ее и перевел как «Аспарабак» — «Едущий на коне», «Сидящий на коне», «Всадник».

Эти находки убедили археологов, что центральное круглое здание Крылгана — храм-мавзолей, связанный с астральным культом, в котором переплетались и древнейшие верования и современная памятнику религия — зороастризм. Астральный культ обожествлял солнце и небесные светила. Сведения об этом дошли до нас в «священных текстах» Авесты.

В основе зороастризма — дуалистическое представление о мире, как о борьбе двух начал — доброго и злого, воплощенного в двух братьях-близнецах Ормузде к Аримане.

Один из героев Авесты — «Небесный всадник Сиавуш». С. П. Толстов считает, что в глубочайшей древности Сиавуш был «умирающим и воскресающим богом» земледельцев. Хорезмшахская династия, просуществовавшая до X века нашей эры, возводит свою родословную к Сиавушу. На основании анализа письменных источников, нумизматических, археологических Толстов, как и ряд других ученых, предположил, что Хорезм и есть место создания Авесты — родина мифа о Сиавуше. Та страна, куда прибыл (согласно авестийским легендам) первый человек Иима, земли, которые он застроил, заселил и обводнил каналом, — это земли древнейшего Хорезма.

Эта интереснейшая идея — попытка реально, социально-исторически обосновать рождение авестийских мифов — находит подтверждение и в материалах Кой-Крылгана…

Теперь мне хочется вернуться к первому моему знакомству с пустыней — к тому самому окошечку, из которого выползла змея, открыв «шествие весны».

Когда расчистили продолговатое отверстие — нишу, уходящую куда-то вглубь, и назвали ее «окошком центрального здания», мне показалось это чистейшей фантастикой. К чему бы выкладывать узкую наклонную нишу в семиметровой толще стены? Но таких окон обнаружилось пять — открывающихся в разные стороны. Дневной свет в них рассеивался, терялся. Только чуть брезжил во мраке комнат. Бойницами они тоже не могли служить: сквозь них землю не увидишь.

Но однажды случилось…

Сергей Павлович задерживался в маршруте. На него не похоже! Мы ждали целый день; к ночи, не сговариваясь, пошли на крепость дежурить. Во-первых, потому, что нам всем вдруг «просто не хотелось спать», во-вторых, мигающий световой сигнал издали виднее. А для этого надо, чтобы кто-нибудь периодически прикрывал фонарь чертежным планшетом или шапкой. В-третьих, по опыту знаем: возвращаться домой ночью по пустыне куда веселее, если тебя встречают.

Космическая тишина ночной пустыни, тысячелетние стены, излучающие тепло, по-южному сверкающее небо всех околдовали… Где-то над нами в бесконечных пространствах скакал звездный всадник Сиавуш.

…На чиркнутую спичку словно выскочили из мрака останцы стен с провалами бойниц. Прозрачный коврик света лег на ступеньки. Мы спустились по этим ступенькам и уперлись, как в стену, в черноту зала…

Я на ощупь пробралась в одну из комнат и чуть не вскрикнула. В черной прорези устремленного к небу окна сияла звезда. Одна-единственная, ослепительная, оторванная от неба и созвездий — неожиданная хозяйка таинственной комнаты.

Кто-то тронул меня за рукав:

— Подойди на минутку.

В окно соседней комнаты тоже была видна звезда. Свет ее был не серебристый, а нежно-розовый.

— Венера… Венера, — прошептали над моим ухом.

В узких прорезях движение звезд наблюдалось особенно четко. Мы долго следили за светилами, пока оба они не покинули «своих комнат» — почти одновременно.

Нам открылся смысл загадочных кой-крылганских окошек! Двадцать три века назад здесь велись астрономические наблюдения. Жрецы с точностью до нескольких секунд могли определить время храмовых праздников, совпадающих с началом полевых работ, разливами Аму-Дарьи. По сочетаниям звезд, наблюдаемых в пяти окнах, они пытались предсказывать и судьбы людей, исход сражений.

— Теперь очередь за астрономами. Только их и не хватало Хорезмской экспедиции. Они узнают, какие созвездия интересовали хорезмийских жрецов.

За разговорами не заметили, как посерело небо. Потянуло предутренним холодком. Сергей Павлович не приехал.

Теперь мы караулили его, чтобы с ходу затащить в «обсерваторию». Но наше «сенсационное» открытие не состоялось. В мою палатку просунули рукопись подготовленного Толстовым отчета. Красным были обведены строки: «…на существование школы древнехорезмийских жрецов-астрономов еще в IV–III веках до нашей эры указывает уникальное произведение хорезмийской архитектуры — круглый храм Кой-Крылган-кала… Пять наклонных окон-ниш в центральной башне, открывающихся в небо, позволяют предполагать, что памятник был также и местом астрономических наблюдений».

Очевидно, Толстов не раз спускался, ночью в «комнаты наблюдений» и следил за медленным ходом «ночных часов».

В древности наука была неотделима от религии. И мечта человечества обретала сказочный, мифический облик. Но уже тогда жила очень наивная и очень дерзкая мечта о звездолетном герое — Небесном всаднике Сиавуше, потомками которого считали себя хорезмийцы.

Законы движения небесных светил были необъяснимы и, как всякая тайна, действовали ошеломляюще. Потому и поклонялись Небесному всаднику хорезмийцы, верили в его всемогущество, соизмеряя свои судьбы с велением звезд.

Время существования Кой-Крылган-калы было временем тяжелым, смутным для среднеазиатских народов. Войска Александра Македонского огнем и мечом прошли по цветущим оазисам. Большая часть среднеазиатских государств — Согд, Бактрия, Маргиана — была разорена.

Хорезм оставался самостоятельным. Зимой 329–328 годов до нашей эры ставку македонских войск в Бактрии посетил хорезмийский царь Фарасман во главе большого отряда конных воинов. Александр заключил с царем «дружбу и военный союз». Но Хорезм, как доказано Толстовым, оставался центром антигреческих движений.

В Хорезме скрывался вождь народных восстаний согдиец Спитамен, «неутомимый борец за свободу родины». Может быть, он нашел убежище здесь, в окрестностях Кой-Крылгана, и служители храма исцеляли его раны. Может быть, в одну из зимних ночей 329 года до нашей эры он в последний раз проехал мимо этих башен, обдумывая дерзкий план нового похода против Александра, несмотря на то, что звезды в пяти окошках храма не сулили ему надежд на успех.