Ирина Фельдман - Клуб негодяев

— Вы не пожалеете, — вдохновенно заговорил старик, надевая пенсне и раскладывая на столе договор купли-продажи. — Прекрасный экземпляр, аж расставаться жалко. И видите, какой послушный, точно ягнёнок.

Я стиснул зубы, подавив возглас возмущения. Надо же было через столько всего пройти, чтобы меня снова сравнивали со скотом… Это нечестно!

Следующие полчаса я, будучи в самом что ни на есть подавленном состоянии, слушал лекцию на тему своего поведения. Почти каждый пункт начинался со слова «нельзя». Итак, мне было запрещено появляться в кабинете хозяина, в его спальне, в спальнях детей, в ванных комнатах и в столовой во время трапезы. Классная комната, коридоры, кухня и подсобные помещения были в моём распоряжении с условием, что я не должен пугать прислугу. Так же строжайше запрещено прикасаться к вещам (наверное, чтобы не сломал и не украл, не иначе). Нельзя выть, стонать, рыдать, смеяться, пока не прикажут. А приказать могут в случае прихода важных гостей. Разумеется, гости попроще будут обходиться без моего присутствия. Раскрыть тайну появления призрака, то есть рассказать о пошлой покупке — верный путь попасть обратно в синий флакон без шанса на дальнейшее помилование.

Помимо запретов, на меня налагались обязательства: составлять компанию дочери хозяина и проверять уроки его сына. При этом мне грозили всяческими карами, в случае если моё влияние дурно на них скажется.

Мне ничего не оставалось, как со всем соглашаться и кивать. Периодически моё негодование вытеснялось недоумением. Нормальный человек купил бы детям собаку или пони, но уж никак не привидение.

Привидение…

Я не верил, что всё закончилось вот так. Жалко и нелепо. Я только недавно разобрался в себе, понял, что способен на многое, увидел свой истинный характер… А теперь всё стало гораздо хуже, чем было до приглашения на собрание клуба. У меня снова нет будущего, и в этот раз меня это не печалит, как раньше, а по-настоящему пугает.

В отличие от Катрин, никаких сделок с демонами я не заключал. Да и, если рассуждать практично, как я мог обещать кому-то свою душу, если даже не получил ничего взамен? Ни умений, ни славы, ни богатства, или что там ещё можно выпросить у нечистой силы. Ничего. Одноглазый забрал душу в ущерб мечте размазать меня по мостовой.

Так получается, что Жак остался в особняке один с моим бездыханным телом. Наверное, он уже обнаружил меня на лестнице и места себе не находит от горя. Бедняга. Сколько прошло времени? Если больше, чем я думаю, то возможно, скорбная новость дошла и до Элен. Она этого не выдержит, ведь у неё больше почти нет родных. С яростью тигрицы она защищала меня от своего супруга, норовившего избавиться от ненужного сироты. Во флаконе я успел увидеть пару таких эпизодов, от которых тоскливо сжимается сердце и хочется закрыть уши руками, чтобы не слышать вопли в духе «Выгоню приблудыша к чёртовой матери!». Надеюсь, Франсуа будет достойным племянником, и никогда не огорчит Элен. Чёрт, Франсуа. Он же с ума сойдёт.

Мне надо быть рядом с ними. А для этого надо сначала вырваться из клетки.

Оставшись без присмотра, я вопреки запретам и угрозам бросился на улицу. Почти как вампир, бесшумный и невесомый, сбежал вниз по лестнице на первый этаж и кинулся в узкую прихожую. Не смогу открыть дверь, так пройду насквозь. К новым трюкам мне не привыкать, как-нибудь уж приспособлюсь.

Перед выходом воздух внезапно уплотнился и, едва я коснулся дверной ручки, как меня отшвырнуло назад. На зависть всем акробатам я сделал сальто до потолка и грузно приземлился, словно находился в привычном человеческом теле. Этот дьявольский коммерсант всё предусмотрел!

Опустошённый, я поднялся со свернувшейся ковровой дорожки.

Старик был прав. Я — никто. Ничто.

Я… Я…

Застыл бесцветной фотографией в этом мире.

В поисках выхода я обошёл дом вдоль и поперёк. Разумеется, напрасно. Продавец душ был не настолько глуп, чтобы оставить хоть малейшую лазейку. При моём приближении двери и окна встречали меня грозной вибрацией в воздухе.

В сравнении с особняком де Ришандруа дом был небольшой, всего два этажа и мансарда. Без излишеств вроде курительной, бильярдной или бального зала. Мебель выглядела добротной, дорогой, но до такой степени скучной и банальной, будто мастеру слово «фантазия» было вовсе неизвестно, а уж его понятие тем более. Не было обожаемых Элен консолей и зеркал. Немногочисленные вещи находились строго на своих местах. Опять же, не было абсолютно ничего лишнего, даже на каминах, сборниках всевозможных безделушек, стояли только часы. Шарлотт бы почла за счастье работать здесь: смахивать пыль толком не с чего и не стоит волноваться за судьбу каждой хрупкой статуэтки.

Однако чувствовалось, что хозяин не бедствовал и не проигрывался в карты. Всё его имущество приобреталось исключительно с практической целью. Часы показывают время, в кресле можно сидеть. Зеркало в гостиной не нужно — в него никто не будет смотреться, и так далее. Поразительно, как такой экономный человек по собственной воле выложил круглую сумму за призрака. Это ж надо умом тронуться.

Из слуг я заметил только женщину непонятного возраста, на коленях мывшую пол в коридоре, и кухарку, с упоением разделывавшую птицу. Естественно, я не стал показываться им на глаза. Они, верно, не в курсе причуды своего хозяина. Ещё крик на весь дом поднимут, а виноват буду только я.

От отчаяния в голове вертелись самые смелые идеи. Например, подойти к покупателю и напрямую сказать ему, что я не намерен здесь оставаться, и что у меня есть покровители, готовые компенсировать материальный убыток. По теории всё получалось складно, но идеальной её нельзя было назвать. С какой стати мне, заурядному учителю, должны верить? Да и покупатель, чьё имя до сих пор было для меня загадкой, не отличался мягкосердечностью. Его даже слёзы Катрин не разжалобили, обо мне и говорить нечего. И выбирал он нас с неслыханной циничностью, разве что зубы не проверял. Другая идея была ещё более дерзкой. Рассказать, что меня подозревают в убийстве и предложить просмотреть газеты, если возникнут сомнения в моих словах. Такой подарок не нужен благовоспитанной девице, и от меня непременно захотят избавиться… Тогда придётся вернуться в злосчастный флакон до тех пор, пока меня по двойной цене не купит какой-нибудь любитель редкостей. Дрянной план, я только озолочу продавца душ.

Устав скользить по дому, как рыба в тесном аквариуме, я поднялся в мансарду. Без помех прошёл сквозь дверь и без интереса оглядел помещение. Я ожидал увидеть хоть в малейшей степени захламлённую комнату, но здесь было практически пусто. Основное пространство занимали верёвки, увешанные только что постиранным постельным бельём. Ни намёка на ненужное барахло. Похоже, хозяин не терпел старых вещей, которые обычно жалко выбросить, а хранить на виду уже неприлично. Страшно представить, что со мной будет, если я вдруг ему надоем… Хотя со мной и так случилось самое страшное, а снявши голову, по волосам не плачут.