Юрий Шамшурин - В тайге стреляют

Он сел на поваленную непогодами лиственницу и раскурил трубку. Собака потерлась заиндевелой мордой о колено хозяина и прикорнула рядом.

— Почему на белку не лаешь? — ворчливо спросил Назарка. — Ленишься, однако, искать!

Пранчик вскинул уши и вильнул хвостом, словно отвечал: зачем же попусту брехать!

«Отец, наверное, все еще с красными воюет. Их, рассказывали, трудно одолеть!» — размышлял Назарка, рассматривая свое ружье. Уж очень оно хорошее, прикладистое. Потом вынул из сумки зверька, вытянул губы трубочкой и раздул хвост.

— Белка красного испугалась, убежала? — пробормотал он. Зря ходить скучно, к юрте поворачивать рано, да и делать там нечего. Без отца пусто, мать опять плакать начнет. Беспокоится она. И у Назарки тревожно, неспокойно на душе. Говорили, на войне люди обязательно должны убивать друг друга. Почему именно убивать?..

— Пойду лучше к дружку, к Таппыю!

Он встал, запетлял между деревьями к большой зимней дороге: по ней удобнее идти. А лыжи можно у дороги оставить. Их никто не возьмет. Возможно, кто-нибудь из знакомых повстречается, новости сообщит.

Тихо зимой в лесу. Лишь изредка раздавались звуки, подобные отдаленному грому. Это мороз разрывал лесины. С пригнутых ветвей то и дело с шорохом срывались и мягко плюхались комья снега. После них долго еще, осыпаясь, искрились в лучах тусклого солнца снежники, мелкие, как мука. Заметив приближающегося человека, пискнул краснобровый рябчик и настороженно вскинул хохолок. Пересвистываясь, вспорхнула стайка пронырливых синиц-гаечек. Где-то вдалеке зловеще каркал ворон.

«Плохо, когда ворон все время кричит, — припомнил примету старых людей Назарка, но не удовлетворился этим объяснением, дал свое, более понятное: — Падаль нашел, других сзывает».

Вскоре Назарка вышел на укатанную колею, стоймя воткнул в сугроб лыжи, чтобы их не замело снегом, и размашисто зашагал к большому аласу.

«Отца уже вторую неделю нету, — рассуждал он сам с собой. — Где бы ему быть? Рассказывали, война уже была. Всех красных побили. Говорят, наших тоже много убили. Пулемет у них какой-то был. Страсть как быстро стреляет!.. Жалко наших. Но отца не убьют. Его пуля не берет. Он с медведем один на один справлялся... Дома дров мало, — вспомнил он, — на день еще хватит, потом возить надо. На чем возить? Бык и тот захромал».

Все заботы теперь легли на Назарку. Самый старший он в семье, заменяет отца.

«Была бы лошадь — другое дело. А на хромой скотине много ли привезешь?.. Ничего! — утешал себя Назарка. — Скоро тойон коня даст, и корову, и все, что надо. Сам обещал. Он теперь добрый человек, отец ему друг».

Занятый думами, Назарка рассеянно поглядывал по сторонам и не слышал приближающегося скрипа полозьев, пофыркивания лошадей. Только когда таежную тишину вспугнуло заливистое ржанье, подросток удивленно оглянулся. Догоняя его, окутанный паром, шел обоз.

«Что за люди? — заинтересованно присмотрелся Назарка. — И много, много! Надо будет узнать».

Он шагнул с колеи в снег и, сложив руки на срез ствола, стал ждать. Чем ближе подходили лошади, тем больше возрастало беспокойство Назарки. На узких санях сидели люди в оленьих и собачьих дохах, в шинелях, в полушубках и ватниках. И у каждого в коленях была зажата винтовка.

«Уж не красные ли?» — насторожившись, подумал он.

Но на вид это были самые обыкновенные люди, русские и якуты, и Назарка почувствовал себя спокойнее. Якут красным никогда не будет. Так утверждал Павел.

— Вот он и покажет нам! — когда сани поравнялись с Назаркой, прокричал якут в огромной оленьей кухлянке, обращаясь одновременно и к Назарке и ко вторым саням.

— Паренек, где на время пристать можно поближе станка?

— Вы не красные? — подозрительно спросил Назарка, по очереди осматривая незнакомцев.

— А что?

Обоз остановился. Лошади фыркали, терлись мордами об оглобли, счищая с ноздрей и губ наросший неровными бугорками лед. Не выпуская из рук оружия, с саней соскакивали люди, плотным кольцом окружили Назарку. На всякий случай тот отступил на шаг, увязнув по колена в снегу, и спрятал за спину свой тридцать второй калибр.

— Откуда ты взял, что мы красные? — заинтересованно спросил низенький якут, сделав предупреждающий знак остальным.

Назарка еще раз неторопливо, изучающе оглядел приплясывающих от холода незнакомцев. «Нет, не красные! — сделал вывод он. — Пожалуй, откуда-то издалека едут».

— Почему молчишь?

— Говорили, красные должны скоро прийти! — с тревогой в голосе объявил Назарка. — В наслеге боятся их, не пустят. Павел отряд собрал...

— Разве красные — плохие люди?

— Самые плохие! — поправил Назарка.

— Откуда ты знаешь? — уже серьезно осведомился один из стоявших, в серой потертой шинели с намотанным на шее цветастым шарфом. У него были раскосые глаза и небольшая русая бородка, которая от длительного пребывания на морозе превратилась в сосульку-клинышек с задорно выгнувшимся вперед кончиком. По тому, как он напевно произносил якутские слова, Назарка догадался, что он баасынай [29] Произошло от русского слова «пашенный». Так называли русских крестьян, родившихся в Якутии и занимавшихся главным образом земледелием. .

— Павел рассказывал и бумагу отцу показал.

— Какой Павел?

В немногих словах Назарка поведал все известные ему новости.

— Так, так! — поддакивал баасынай с цветастым шарфом на шее. — Значит, хуже зверей красные.

— Ага! Плохо у них. Сказывали, баб на охоту они посылают, мужики лепешки пекут, коров доят. Совсем дураки! — И Назарка презрительно сплюнул.

Дружный раскатистый хохот был ответом на его слова. Назарка обиженно заморгал. Почему смеются, плакать надо!.. Хохотали все бойцы. Смеялся невысокий коренастый якут, растянув рот оладьей, смеялся высокий русский, когда ему перевели слова Назарки.

Назарка смущенно потупился, неладно что-то, однако, сказал.

— Ничего, мы не дадим им этого делать! А сам ты красных видел?

Назарка отрицательно покачал головой:

— Откуда! У нас в наслеге их еще не было.

Через несколько минут молодой охотник гордо восседал на передних санях и посматривал кругом с таким видом, точно вся эта необозримая тайга была его собственностью, а впереди его ждала не маленькая убогая юртенка, а вместительные хоромы вроде нового дома Павла. Он указывал отряду путь к своему аласу.

Назарка подслушал однажды разговор Цыпунова с отцом. Павел говорил, что скоро к ним придет большой отряд русских, не красных русских, а других. Повстречав обоз и убедившись, что это не красные, подросток решил, что это и есть те самые русские, о которых упоминал Павел. Через час на тесный двор Никифоровых было подвезено несколько возов дров и льда.