Даниэль Дефо - Жизнь и приключения Робинзона Крузо [В переработке М. Толмачевой, 1923 г.]

Попугай, между тем, болтал всякий вздор, терся головкой о щеку и всячески выражал свое удовольствие. Робинзон, которого очень забавляло недоумение дикаря, указал на себя пальцем и повторил свое имя.

Тут дикарь, видимо, понял, радостно закивал головой и совершенно правильно повторил: «Робин!» Потом ткнул пальцем себе в грудь и выговорил имя, похожее на английское слово — пятница. Так как их встреча произошла в пятницу, то Робинзон решил, что именно так он и будет называть нового товарища. Тот весело откликнулся на свое имя. Потом он охотно повторял названия разных предметов, которые говорил ему Робинзон.

Несмотря на всю покорность своего гостя, Робинзон все же не решился сразу ввести его в свою пещеру и на эту ночь устроил ему наскоро палатку во дворе. Вход же во внутренний дворик загородил бывшими под рукой досками и, ложась спать, не забыл придвинуть к себе поближе заряженное ружье.

Встав утром, Робинзон нашел уж Пятницу на ногах, видимо, нетерпеливо дожидающегося его. Увидав своего спасителя, дикарь весь просиял улыбкой, подошел к нему и снова поклонился до земли, выражая этим свою преданность и благодарность.

Робинзон весело поднял его: ему не хотелось, чтобы новый товарищ выражал свои чувства таким рабским способом.

День предстоял трудный, было много работы.

Вот хорошо, если б Пятница смог тоже помогать ему! На утренний завтрак Робинзон принес молока и несколько хлебцев. Пятница долго вертел в руках один из них, видимо, принимая за плод какого-то неизвестного дерева и не решаясь отведать его. Только пример Робинзона помог ему, и скоро он принялся уничтожать свою долю с большим удовольствием, подражая тому, обмакивал кусок в молоко, усмехаясь довольной, детской улыбкой.

Насытившись, Робинзон вскинул на плечо ружье и, поманив с собой Пятницу, вышел из дома. Была пора уборки ячменя, но предварительно надо было позаботиться о мясе на обед, потому что из-за сильной жары эти дни дома не хранилось много дичи. Они углубились в лес, вдали показалась дикая коза с козленком, Робинзон прицелился и выстрелил, козленок упал.

В то же время упал на землю и Пятница, на лице его было выражение жестокого ужаса, он чуть не лишился чувств. Потом, приподнявшись, стал оглядывать свое тело, вероятно, чтоб убедиться, что он жив и не ранен.

Постаравшись ободрить беднягу, Робинзон знаками послал его за убитым козленком. Тот вернулся, с величайшим любопытством оглядывая животное: он все-таки не понимал, откуда пришла смерть. Чтоб дать ему наглядный урок, через несколько времени Робинзон заметил на дереве большую птицу, показал, пальцем сперва на ружье, потом на нее: «Вот, мол, смотри! Сейчас я в нее попаду!»

Выстрел раздался, теперь Пятница перепугался уже меньше и даже с видимым удовольствием сам побежал за упавшей птицей, но все же на ружье поглядел с боязливым почтением и недоумением. Робинзон сообразил, что дикарь ни разу не видал, как ружье заряжается, и, вероятно, думал, что в этой вещи сидит какая-то живая, разрушительная сила. Но пока он предпочел и не объяснять ему всех подробностей.

Огражденное поле, поросшее одинаковыми злаками, тоже не мало удивило Пятницу. Робинзон вынул из кармана хлебец и старался объяснить его происхождение, но из этого ничего не вышло. Пятница помотал головой с видом полнейшего непонимания. Зато работу, за которую взялся Робинзон, он перенял очень быстро, хоть и не понимал ее цели и так хорошо помогал, что дело пошло вдвое быстрее. Как весело было работать вдвоем!

Когда жара начала становиться невыносимой, Робинзон решил взяться за приготовление обеда. Для этого не стоило возвращаться домой, он разложил небольшой костер у большого камня и взялся было за убитую птицу с намерением общипать ее. Но Пятница просительно протянул к ней руки, объясняя, что хочет, чтоб это дело было предоставлено ему.

Робинзон уступил, но к его удивлению и огорчению, тот, только выпотрошив птицу, во всех перьях бросил ее прямо в разгоревшийся огонь. Робинзон промолчал, утешаясь мыслью, что есть еще козленок в запасе, которого можно будет зажарить при неудаче. Когда птица совершенно обгорела со всех сторон, черный повар вытащил ее из огня, счистил перья, ловко удалил обуглившуюся поверхность и подал хозяину кусок жаркого. Робинзон должен был признать, что такого вкусного и сочного мяса он не едал еще ни разу. Потом Пятница сбегал ненадолго в лес, принес пригоршню каких-то зеленых шишек, бросил в горячую золу и, когда они испеклись, предложил отведать Робинзону. И снова тот должен был признать, что эти плоды, которые он считал несъедобными, оказались превкусной пищей, напоминающей несколько картофель. Так прошел их первый общий обед.

Теперь нужно было отдохнуть.

Выбрав тенистое местечко с мягкой травой, Робинзон прислонил к дереву незаряженное ружье, топор же предпочел положить под себя и знаками предложил дикарю расположиться на отдых. Тот немедленно, с видимым удовольствием растянулся вблизи и тут же заснул. Но, несмотря на усталость, Робинзону не спалось. Вот, возле него доверчиво спит давно жданный человек, спутник его жизни. Но будет ли он ему братом и другом? Правда, он кроток и послушен, но, может быть, он просто еще робеет? Ведь это дикарь, людоед, от которого вряд ли можно ожидать чувств настоящего человека. Можно ли, засыпая рядом с ним, быть вполне уверенным, что он не убьет спящего, чтоб остаться полновластным хозяином острова и владельцем всего виденного им?

Робинзон думал, что ружье внушает такой страх дикарю, что он не решится его тронуть, но топор придвинул поближе, чтоб удобно было, при надобности, сразу схватить его рукой.

Сон все-таки овладел им, и он крепко заснул.

Когда же открыл глаза, первое, что он увидел, был Пятница, который, сидя около него с зеленой ветвью, охранял его сон, отгоняя мух и москитов. Топор вывернулся из-под него и валялся около. Робинзону стало стыдно за свой страх.

Возвращаясь домой после работы, он решил немедленно взяться за одежду для Пятницы, потому что ему противно было видеть около себя совершенно нагого человека. За долгие дождливые дни он сработал кое-что про запас: были штаны из козьей шкуры да и у куртки не хватало только рукавов. На первое время можно было предложить хоть это.

Робинзону казалось, что дикарь, признавая, видимо, превосходство белого, будет очень доволен уподобиться ему одеждой, но вышло не так.

Во-первых, очень долго тот понять не мог, как следует ему поступать с данными вещами, потом, как мог выразительнее, стал объяснять, что одежда ему вовсе не нужна. Он указывал на остатки каких-то черных и красных полос, накрашенных на руках и ногах, и только сокрушенно мотал головой, видя, что они стерлись во многих местах.