Василий Немирович-Данченко - Чёрный рыцарь

— Там ничего нет…

— Как нет?

— Руины и обгорелые остатки сада, король…

Ричард дал шпоры своему коню… Его отряд понёсся за ним с головокружительною быстротою. Вот они уже близко. Из чёрных, обугленных масс курится ещё серый дымок кверху. Солнце в последнюю минуту своего прощания с землёю золотит его и кидает свои алые отсветы на уцелевшие, но совсем закопчённые стены дворца…

Рыцари бросились к развалинам.

В одном месте они услышали плач… Спрятавшаяся во время разгрома и случайно уцелевшая девушка вышла… Увидела Ричарда и опустилась перед ним на колени.

— Что случилось?.. Где Зейнаб?

— Убита.

— Кем?

— Крестоносцами!..

— Не может быть! — и кровь бросилась в лицо королю. — Между нами нет таких злодеев…

Но в это время его рыцари принесли с собою щит, забытый здесь.

И на нём был герб Чёрного рыцаря.

Очи короля вспыхнули от гнева.

— Вперёд! За мной, благородные англичане! — крикнул он своей дружине, и она как вихрь понеслась вперёд.

Солнце уже погасло; голубые тени давно слились в одну таинственную ночь. Над мёртвыми песками пустыни зажглись великолепные созвездия южного неба. Скоро и месяц прорезался на востоке. Король Ричард бешено шпорил коня, и только горячий воздух сирийской степи свистал мимо ушей всадников. Через два или три часа показался впереди смутным, едва намеченным в сумраке ночи силуэтом убогий плоскокровельный городок с несколькими пальмами, склонившимися над ним, словно благословляя его глиняные стены. Невдалеке от города Ричард встретил караул…

— Кто здесь? — на скаку обратился король к воинам.

— Граф Фландрии и Бургундии.

— А ещё?

— В восточном краю города — Чёрный рыцарь со своею шайкой.

— Сам Бог предаст его в мои руки!

Мстители живо проскакали по узким улицам города, прямо на площадь, на которой стояла высокая мечеть. Тонкий минарет её уходил в тёмную синеву ночного неба. Казалось, он висел в ней. Король приказал трубачу подать сигнал, и спустя несколько минут площадь стала наполняться воинами. Прерывавшимся от негодования голосом Ричард рассказал им о том, что он только что видел, перечислил все известные ему преступления Чёрного рыцаря. Крики ужаса и мести раздавались в толпах крестоносцев.

— На суд, на суд убийцу! — решили они.

Судьба злодея была решена — они только ждали, чтобы он появился между ними.

Король послал одного из своих к Чёрному рыцарю, требуя его к себе. Но Чёрный рыцарь ответил с гордостью:

— Пусть придут и возьмут меня!

Солнце, поднявшись на безоблачных небесах, осветило картину отчаянной усобицы. Чёрный рыцарь дрался львом; но когда кругом почти вся его дружина была перебита, и он решился найти смерть в последней вылазке, перед ним вдруг появилась женщина… Точно разом выросла. Не было на этом месте никого за мгновение. Чёрный рыцарь хорошо это помнил. Он было занёс на неё свой меч, но она взглянула на него так строго, что рыцарь впервые почувствовал робость и ужас.

— Кто ты?

— Беги!.. — и она властно подняла над ним свою руку.

— Скажи мне, кто ты?

Но тут и сам он вспомнил… Её, именно её видел он ночью во сне, в пещере убитого им пустынника… Её, именно её, — молившеюся перед тою, так осмеянною статуей Мадонны.

— Беги… и кайся!..

И её опять не стало… Ужас охватил Чёрного рыцаря. Он первый раз столкнулся с загробным миром. Перед ним поднялся уголок завесы, за которою ослепительно блеснула ему вечность. Чёрный рыцарь помнил только последнее её слово: «Беги!..» Он вскочил на коня и одному ему известным выходом выбрался на улицу, где не было никого, по ней доехал до пустыни и только тогда почувствовал себя спокойнее, когда бедный сирийский городок слился вдалеке с однообразными охватившими его песками пустыни. В эту пустыню и кинулся Чёрный рыцарь. Он не знал даже, куда он несётся… Ему хотелось только поскорее оставить между собою и своими преследователями как можно большее пространство. Он поминутно оглядывался назад… Теперь вот только и видны минарет мечети да несколько пальм… а погони нет. Или его сочли убитым, или битва ещё продолжается. Судьба как нарочно вела его к месту недавних его преступлений. Он заметил вдали пожарище… Огонь уже давно потух, и сизый дымок, почти замирая, в двух или трёх местах вился к небу тонкими струйками. Чёрный рыцарь узнал остатки им уничтоженного дворца. Теперь ему, впрочем, было не до того. Лишь бы напиться. Он знал, что в пустыне только здесь найдёт он воду…

Тишина царила кругом.

Чёрные деревья как скелеты простирали в знойный воздух свои обгорелые ветви; искривившиеся и помертвевшие кусты были лишены цветов, ещё недавно так пышно благоухавших. Высохшие листья висели на них. Ни пенья птиц, ни голоса человека. В пепле одни змеи, шурша, скользили, точно радуясь, что и этот, ещё два дня назад заповедный для них уголок теперь достался им!.. Чёрный рыцарь сошёл с лошади и стал пробираться вперёд, прислушиваясь. Вот каменный остов дворца. Почерневшие стены и колонны торчат из целых груд обвалившихся карнизов, балконов, балок… Наконец, рыцарю послышался говор фонтана, и он живо направился туда…

Один этот фонтан не умер, один он жил ещё посреди мёртвой пустыни.

Всюду валялись тела убитых женщин… Если бы Чёрный рыцарь был здесь не один — едва ли что-нибудь шевельнулось бы в его сердце… Теперь же его объял бессознательный страх. В одном месте он даже зажмурился. Лежавшая тут мёртвая женщина указывала прямо на него закостеневшею рукой. А вон целая груда таких же… А фонтан всё громче и громче. Чудится рыцарю, что струя его негодующе жалуется на что-то. Тем не менее он поспешил подойти и напиться, как вдруг нечто вовсе неожиданное остановило его.

У самого фонтана лежала раненая газель и жалобно, не имея силы сдвинуться с места, смотрела на рыцаря.

Когда последний подошёл к ней, в прелестных глазах животного показались слёзы.

Но отчего Чёрный рыцарь так вздрогнул, и бледность его лица стала ещё более резкой?

— Это её глаза… её глаза… — шептал он, в ужасе отступая от неё. — Само небо преследует меня… Это она… она!

Но тут газель жалобно заблеяла, бессильно протягивая к воде свою изящную головку…

У неё оказались перебитыми ноги… Кое-как она доползла сюда, чтобы напиться, а к самому фонтану дойти уже не было силы. Рыцарь понял это — и непонятное ему самому чувство жалости охватило его. Он приподнял газель на руки и поднёс к фонтану. Она начала с жадностью пить…

— Её глаза… её!.. Глаза султанши Зейнаб, убитой им!.. Это она…

И странное чувство какой-то тихой печали проникло в его душу, когда она, эта газель, обернула к нему взгляд, полный благодарности и кроткой ласки. Он обмыл ей ноги… Перевязал их… Когда он вернулся к коню — к ужасу его оказалось, что коня не было. Оставленный на свободе и не принадлежавший никогда Чёрному рыцарю, конь бросился назад, вероятно, в тот сирийский город отыскивать своего хозяина. Напрасно Чёрный рыцарь звал его и кричал ему — увы! — уже далеко-далеко золотистое облачко показывало то место, где копыта бегуна взрывали песок пустыни… Если бы кто-нибудь через несколько часов встретил Чёрного рыцаря, он увидел бы его медленно бредущим по пустыне с раненою газелью на руках, которая, положив ему доверчиво голову на плечо, дремала… «Её глаза, глаза султанши Зейнаб!» — повторял убийца.