Рафаэль Сабатини - Заблудший святой

Но потом, когда мы выехали в открытое поле, мысли мои приняли более приятное направление и я подумал: ради того, чтобы услышать этот крик, стоило оказаться в когтях Святой Инквизиции.

А теперь, для того чтобы вы могли как следует понять, что произошло, необходимо, чтобы все события были изложены в их правильной последовательности, хотя для этого потребуется, чтобы я на время удалился с этих страниц, которые слишком долго занимал своими действиями, мыслями и чувствами.

Я излагаю их так, как мне впоследствии рассказали их те, кому случилось принимать в них участие. Чаще всего это был Фальконе, который, как вы узнаете, оказался свидетелем того, что происходило, и описал мне со всеми подробностями, кто что сказал, что сделал и как при этом выглядел.

Я оказался в Риме на четвертый день после того, как отправился в путь в сопровождении моего мрачного эскорта, и в тот же самый день и почти в тот же час, когда за мной захлопнулись двери темницы Сант-Анджело, во двор замка Пальяно въехал Галеотто, возвратившийся из своей бунтарской экспедиции.

Его сопровождал один только Фальконе, и так случилось, что свидетелем его приезда оказался Фарнезе, который в этот момент прогуливался по галерее в сопровождении дам и кавалеров своей свиты.

Удивление при этой встрече было взаимным. Дело в том, что Галеотто ничего не знал о пребывании герцога в Пальяно, считая, что он находится в Парме, тогда как Пьерлуиджи и не подозревал, что сотня пик, составляющих гарнизон Пальяно, на две трети состоит из ландскнехтов Галеотто.

Тем не менее при виде этого кондотьера, об истинных целях которого он и не подозревал и услугами которого жаждал воспользоваться, герцог тяжело поднялся со скамьи и стал спускаться по ступеням лестницы, шумно приветствуя солдата и шутливо называя его Талеотто, имея в виду первоначальное значение этого слова и расспрашивая его о том, где он так долго пропадал.

Кондотьер соскочил с седла без посторонней помощи – он умел это делать даже тогда, когда был в полном вооружении, – и встал перед Фарнезе – грозный, покрытый пылью, с загадочной улыбкой на покрытом шрамами лице.

– Где? – повторил он и ответил: – Я ездил по делам, которые весьма близко касаются вашего великолепия. – И, в сопровождении Фальконе, Галеотто подошел ближе, представив заботы о лошадях конюхам, которые поспешили их увести.

– По делам, которые касаются меня? – спросил герцог, крайне заинтересованный.

– Ну конечно, – сказал Галеотто, стоявший теперь лицом к лицу с Фарнезе, у подножия лестницы, где толпились его придворные. – Я вербовал людей, набирая себе войско, и, поскольку я был уверен, что настанет день, когда ваше великолепие найдет моим людям применение, вам станет ясно, что дела мои непосредственно касаются вас.

На галерее, облокотясь на перила, стоял Кавальканти, бледный и озабоченный, не в силах оценить злобный юмор Галеотто, способного шутить шутки, понятные только ему одному. Впрочем, рядом с ним стоял Фальконе, который вполне оценил происходящее, прикрыв усмешку своей громадной загорелой рукой.

– Должен ли я понять, что ты одумался в готов прийти к соглашению по поводу размеров вознаграждения, мессер Галеотто? – спросил герцог.

– Я не торгаш из Джудекки note 92 Note92 Джудекка – южный пригород Венеции; в давние времена был населен преимущественно евреями. и не собираюсь рядиться из-за своего товара, – ответил могучий кондотьер. – И я нисколько не сомневаюсь, что мы с вашим великолепием в конце концов сойдемся в цене.

– Пять тысяч дукатов ежегодно – вот мое предложение, – сказал Фарнезе, – при условии, что ты приводишь с собой триста копий.

– Ну ладно, – негромко сказал Галеотто – Однако настанет когда-нибудь день, ваше высочество, когда ты пожалеешь, что не дал мне ту цену, которую я просил.

– Пожалею? – спросил герцог, нахмурившись, недовольный такой откровенностью кондотьера.

– Когда ты увидишь, что я служу кому-нибудь другому, – пояснил Галеотто. – Тебе нужен кондотьер, мессер; а ведь может наступить такое время, когда он тебе понадобится еще больше, чем сейчас.

– У меня есть еще властитель Мондольфо, – сказал герцог.

Галеотто посмотрел на него, широко раскрыв глаза.

– Властитель Мондольфо? – переспросил он, прикидываясь непонимающим.

– Разве ты не слышал? Так вот же, вот он стоит. – И Фарнезе указал рукой, унизанной кольцами, в сторону Козимо – тот стоял рядом с герцогом, стройный, красивый, роскошно одетый. Галеотто посмотрел на этого Ангвиссолу, и лицо его приобрело мрачное, даже грозное выражение.

– Понятно, – медленно проговорил он. – Значит, ты властитель Мондольфо, не так ли? И ты, я полагаю, очень храбр.

– Я надеюсь, в доблести моей никто не посмеет усомниться, когда придет пора ее испытать, – высокомерно отозвался Козимо, чувствуя неприязнь собеседника и отвечая ему тем же.

– Усомниться в этом трудно, – сказал Галеотто, – поскольку ведь у тебя хватило храбрости присвоить себе титул сеньора Мондольфо, как известно, всем властителям Мондольфо он приносил несчастье, мессер Козимо. Возьми, например, Джованни д'Ангвиссола, ему во всем не везло, и вспомни, как плохо он кончил. Его отца отравил лучший его друг, а что до последнего законного носителя этого титула, – разве может кто-нибудь сказать, что он счастлив?

– Последний, его законный носитель? – раздражено воскликнул Козимо. – Мне кажется, сэр, что вы задались целью рассердить меня.

– Более того, – продолжал кондотьер, словно не услышав ответа Козимо, – властители Мондольфо не только несчастливы сами по себе, они приносят несчастье и тому, кому служат. Стоило отцу Джованни поступить на службу к Чезаре Борджа, как тот погиб от руки папы Юлия Второго. Что стоила дружба Джованни его друзьям – об этом вашему высочеству известно лучше, чем кому-либо другому. Итак, принимая во внимание все сказанное, мне кажется, ваше великолепие, вам следует поискать себе другого кондотьера.

Его высочество стоял, жуя свою бороду и мрачно задумавшись, ибо он был в высшей степени суеверен – постоянно интересовался всякими знамениями, изучал гороскопы, прислушивался к предсказаниям и советовался с разного рода прорицателями. На него произвело впечатление то, что сказал Галеотто. Но Козимо только рассмеялся.

– Стоит ли верить бабьим сказкам? – сказал он. – Я, во всяком случае, не обращаю на них ни малейшего внимания.

– Ну и зря, это только доказывает твою глупость, – оборвал его герцог.

– Верно, верно, – одобрительно захлопал в ладоши Галеотто. – Неверие в приметы происходит исключительно от невежества. Нужно бы тебе заняться их изучением, мессер Козимо. Я это сделал и теперь знаю и могу тебе сообщить, что несчастье роду Мондольфо приносят смуглые мужчины. А когда у такого мужчины под глазом родинка – что само по себе предвещает смерть через повешение, – то лучше всего не подвергать свою жизнь ненужному риску.