Николай Шпанов - Война «невидимок». Последняя схватка

Житков сделал усилие, открыл глаза и встретился с устремленным на него тяжелым взглядом Мейнеша.

— Разрешите подать завтрак, господин капитан? — спросил Мейнеш.

— А который час? — спросил Житков, чтобы только что-нибудь сказать: он не хотел обнаружить своего волнения.

— Восемь утра, господин капитан.

— Ну что ж, давайте завтрак, — сказал Житков и, спустив ноги с диванчика, заметил на палубе свою карту. Значит, она выпала во сне? Странно. Странно и очень жаль.

Когда Мейнеш вышел, Житков стал разворачивать карту и увидел, что она сложена не так, как он ее складывал, засовывая в карман.

Но зачем Мейнешу понадобилась карта? Уж не действовал ли он по наущению старшего офицера, заподозрившего что-нибудь неладное в прокладке?

Житков сидел в неудобной позе, спустив необутые ноги на холодную стальную палубу, и прислушивался к звуку, точнее говоря, к интонации — легкому изменению в пении электромоторов. Моторы звенели другим голосом: их тембр был выше, пронзительнее.

Забыв о завтраке, Житков поспешно надел ботинки и пошел в центральный пост. Переступая комингс, он быстрым взглядом окинул стоявших в ЦП людей, и от него не ускользнуло, что, встретившись с его взглядом, старший офицер поспешно отвернулся и с преувеличенным усердием занялся картой.

— Почему так звучат моторы? — резко спросил Житков.

Офицер пожал плечами.

— Главные моторы стоят. То, что вы слышите, — звук малого мотора, вращающего электронож.

Житков понял, что едва не попал впросак: командир этого корабля несомненно знал то, что оставалось неизвестным Житкову и о чем он не должен был расспрашивать.

— Что вы сказали? — спросил Житков, стараясь за наигранным бешенством скрыть смущение. — Вы запустили электронож? Разве я не приказал идти, пока не кончится лед?

— Он никогда не кончится.

Житков видел, что старший офицер с трудом сохраняет вежливость. Что же, если вывести его из равновесия и заставить нарушить дисциплину, — будет повод отделаться от этого назойливого, всюду сующего нос помощника. И Житков тихо, но настойчиво повторил:

— Я приказал идти, пока не кончится лед!

— Господин капитан!.. — офицер заносчиво вскинул голову. — Я хотел бы переговорить с вами наедине… — И, не ожидая ответа, он вышел из центрального поста.

Следом за старшим офицером Житков вошел в штурманскую рубку. Штурмана не было. Они оказались с глазу на глаз и молча глядели друг на друга.

— Ну-с? — сквозь зубы процедил Житков.

Офицер молчал.

Житков схватил его за грудь и встряхнул. К его удивлению, тот даже не сделал попытки защищаться.

— Чего вы хотите? — не повышая голоса, спросил Житков. — Мне не нужны ни соглядатаи, ни критики. Чего вы хотите?

Стиснув зубы, офицер застывшими в бессильной злобе глазами уставился на Житкова.

— Я не желаю задохнуться подо льдом из-за вашего упрямства, — прохрипел он наконец.

— Вам никогда не приходилось слышать о человеке по прозвищу «Капитан»? — спокойно спросил Житков. — Еще одна глупость, и вы уже никому не сможете рассказать о своем знакомстве с ним. Поняли вы наконец или нет?

— Я думал, что…

— За вас думаю я! — отрезал Житков.

— Но… ледяное поле казалось бесконечным…

— Вы оставили нас без энергии для моторов!

— Прорезав лед, мы пустим в ход дизеля и зарядим батареи.

— Хорошо… Теперь делать нечего. На этот раз я прощаю вам нарушение приказания, — произнес Житков. — Прогрызайтесь сквозь лед.

Офицер поспешно выскользнул из штурманской.

Через несколько минут Житков услышал радостные крики в центральном посту. Все приветствовали струю свежего воздуха, ворвавшуюся через аппендикс, выпущенный в дыру, прорезанную электроножом.

— Уберите аппендикс и пропустите в прорез малый перископ, — приказал Житков.

Первый же взгляд в перископ, и Житков торжествующе рассмеялся. Он молча взял за плечо старшего офицера и заставил его наклониться к окуляру.

— Теперь вы понимаете, что десять минут выдержки сохранили бы нам аккумуляторы и несколько часов времени? До чистой воды не больше двух-трех миль!

Подзарядив батареи, лодка снова погрузилась и, пройдя подо льдом последние мили, вынырнула на поверхность. Были включены дизеля. Корабль продолжал поход, одновременно заряжая аккумуляторы. Даже в самое светлое время суток Житков не погружался.

К вечеру вахтенный с мостика доложил, что видит землю. Штурман просил разрешения подойти ближе к берегу, чтобы обсервацией проверить счисление, но Житков решительно ответил:

— Оба мы — вы и я — не могли ошибиться в прокладке. А она у нас сходится абсолютно. Значит, мы находимся именно там, где должны быть, — на траверзе бухты Сельдяной. Будем держаться как можно мористей, пока темнота не сгустится. Я хочу быть уверен в скрытности нашего подхода к проливу.

— Но если и здесь нужно ждать темноты, то к чему тогда лодке ее невидимость? — недовольно проворчал штурман.

Ура! Теперь Житков знал все! Он знал — лодка невидима. Это и есть ее вторая и главная «тактическая особенность».

Но, черт возьми, значит, нацисты обогнали в этом деле советский флот! Или попросту выкрав основу работ Бураго, довели их до конца?.. Так или иначе…

— Если вам непременно хочется, — сказал он штурману, — мы войдем в пролив в самой светлое время суток, — пожалуйста!

— Нет, это было бы, конечно, ошибкой. Попадись нам на пути самолеты, они обнаружили бы наш погруженный корпус, но я не понимаю…

— Очень об этом сожалею, — перебил его Житков, — но зато понимаю я: если нас не видно, то слышно.

— У русских нет средств услышать нас на таком расстоянии.

— Если бы я не побывал в Советской России, то, может быть, думал бы так же. Но я там был…

— Не переоцениваете ли вы противника, господин капитан? — усмехнулся старший офицер. — Ведь речь идет о пресловутом «ухе Найденова»?

«Фу, черт их дери! Они знают и это! Однако разведка у них, видно, работает не так плохо, как мы воображаем».

— Вы тоже слышали о нем? — спросил Житков, стараясь остаться равнодушным.

— Откровенно говоря, я думаю, что это одно из средств устрашения, а не реальный прибор, — с самодовольством ответил офицер. — Пока еще ни один такой прибор не попал в наши руки. Быть может, его и вообще-то не существует?

У Житкова отлегло от сердца.

— Мы проникнем в пролив, когда русские будут вполне уверены в его неприступности, — сказал он, чтобы переменить разговор.

— Да, господин капитан.

Оттянуть операцию до ночи Житков старался не из опасения быть обнаруженным, как думал старший офицер, а лишь ради того, чтобы не дать возможности штурману опознать по береговым ориентирам, что лодка войдет не в пролив, ведущий к Сельдяной, а в пролив Кривой губы. Темнота и незнакомство с берегами не позволят нацистам обнаружить «ошибку» в прокладке, сделанную Житковым при изготовлении копии с карты.