Владимир Неволин - Иметь королеву

— Еще бы, — с раздражением сказал капитан. — Все по Уставу. В армии прав тот, у кого больше прав.

— Да ладно тебе, — примирительно сказал Зобов. — Не заводись. Говорил не говорил — какая разница. Шучу я так. Веселый я, понял.

— Чего веселиться-то, — сказал Ефимов. — Поводов не вижу.

— А я без повода. Чтобы вы… мы тут не перегрызлись все. Ну ладно. Старший сержант!

— Я, господин генерал!

— Отставить. На время нашей непредвиденной здесь задержки… Стоп! Задержка у баб бывает, когда залетят. На время пребывания здесь нашей теплой компании субординацию можно исключить. Зови меня просто Виктор Сергеич. Тем более что ты теперь по званию старший сержант, а это почти что равняется полковнику. Понял?

— Так точно, Виктор Сергеич!

Капитан засмеялся. Зобов довольно кивнул головой.

— Поскольку времени у нас — немерено, заводи-ка, сержант Галиуллин… звать-то тебя как?

— Хамид.

— Заводи-ка, Хамид, своих роботов. После сна я чувствую прилив сил, и должен этого гада, который в меня давеча стрелял, кончить.

— А может, в картишки? — предложил капитан и достал из ящика стола колоду замусоленных карт.

— Азартный ты, Парамоша! — обрадовался Зобов. — Ну давай, на щелбаны. Сейчас я тебе по котелку настучу. Хамид! Иди наверх, зови сержанта. Карты четверых любят.

— Я схожу, — вызвался Ефимов. — Разомнусь чуток.

Галиуллин сел за стол и стал тасовать колоду.

— Виктор Сергеич, — сказал он, оглядываясь на дверь, за которой исчез капитан. — У меня нехорошие предчувствия.

— Конкретнее, — сказал Зобов и подсел к нему поближе.

Ефрейтор бросил карты на стол.

— Неизвестно, сколько мы здесь еще будем, Виктор Сергеич. Может, неделю, может, месяц, а может, вообще…

— Отсюда не выйдем, — подхватил Зобов. Очень может быть.

— А длительное пребывание нескольких людей в замкнутом пространстве отрицательно сказывается на психике. Тем более что напряжение постоянно возрастает — в квадрате. Возможны срывы. А тут оружие. Автоматы, «Макаровы»…

— Вон ты про что, — усмехнулся Зобов. — Не бойся, сержант. Я об этом загодя побеспокоился. Зря, что ли, я себе топчан облюбовал? В матрацах ведь не только золотые червонцы прячут. Расслабься, все будет хорошо.

— Так вы оружие там спрятали? — удивился Галиуллин, воззрившись на топчан. — Такой вроде маленький…

— Оружие без патронов, что мужик без… В общем, дубинка. А пару рожков да четыре обоймы затолкать куда хочешь можно. Раздавай! Что козыри?

— Крести.

— Давай выберем из колоды покрупнее. Пусть капитан с сержантом шохами играют. Куда он делся? За смертью его посылать.

По винтовой лестнице застучали кованые сапоги. Вбежал запыхавшийся Ефимов.

— Его нигде нет!

— Сержанта? — быстро спросил Зобов. — Хотя, кого же еще… Входной люк смотрел?

— Смотрел. Мертво.

— Туалет? Подсобку? Аккумуляторную?

— Смотрел. Нет нигде.

— Та-ак, — мрачно протянул Зобов. — Не было печали… Карты отменяются. Всем искать. Не мог же он сквозь броневую сталь просочиться. Еще раз — по всем помещениям. И смотреть в оба. Идите, а я покумекаю пока.

Капитан с ефрейтором ушли. Зобов машинально сложил карты в кучку и, задумчиво глядя на царственные лица, стал одну за другой бросать их на стол.

Ефимов с Галиуллиным вернулись почти одновременно.

— Все обнюхали, Виктор Сергеич, — доложил капитан. — Как сквозь землю провалился. Два стула, на которых спал, на месте, а самого нет.

— Не может этого быть, — решительно заявил Зобов. — Не иголка же. Что там, на площадке? Отверстия, люки есть?

— Там отверстие в стене. Выходит в вентиляционную шахту, — сказал ефрейтор. — Но оно маленькое, человек не пролезет.

— Пролезет, не пролезет… Где вход в венткамеру?

— В аккумуляторной, Виктор Сергеич. Но по ней вверх наружу не подняться — в центре вентиляторы, а наверху металлическая сетка. И сам вход плитой забран.

— Неси инструмент, — распорядился Зобов.

Галиуллин побежал в подсобку. Капитан вытер ладонью потное лицо.

— Ну вот, начинается, — произнес он озабоченно. — Сюрприз. С ума сходить начинаем. Оружие бы куда прибрать, Виктор Сергеич, от греха подальше.

— Уже, — сказал Зобов, — прибрал.

Капитан замолчал. Потом нерешительно спросил:

— А куда? Мне не скажете?

— Боишься, что я палить начну? — усмехнулся Зобов.

— Да кто знает…

— В матрасе, — сказал Зобов. — Автоматы и два ПМ на месте, а патроны там. Доволен?

Ефимов промолчал.

Вернулся ефрейтор, таща сумку с инструментами. Они прошли по коридору в помещение аккумуляторной. Прикипевшие за годы к металлу гайки поддались с сухим скрежетом. Когда они открутили последнюю, металлическая плита, едва не задев аккумуляторные батареи, повалилась на пол. Зобов заглянул внутрь и отшатнулся.

На полу венткамеры лежал, мертво улыбаясь им, сержант второго года службы Фетисов.

— Нно… Шта у тебя там…

Министр обороны неуловимо переменился в лице, быстро поправил сползшие с переносицы очки в тонкой золотой оправе и, перед тем как начать доклад, заглянул в принесенную с собой коричневой кожи папку. Он и так на «отлично» знал тексты нескольких листов, в которых опытный референт кратко и ясно изложил события, происшедшие за минувшую неделю. Результаты призыва на срочную службу тех, кому положено было в ближайшие два года есть несладкий солдатский хлеб. Отчет о выплате зарплаты кадровому составу армии, которую с трудом удалось наскрести из всех мыслимых источников в ущерб другим статьям расходов государства. События в Чечне, касающиеся его ведомства — после окончания войны таковых было немного. Ход подготовки к реорганизации армии — бесконечный процесс, грозивший из-за хронической нехватки средств затянуться на долгие годы.

Все было, в общем, неплохо, насколько может быть хороша предлагаемая осетрина второй свежести к столу Самого, если другие потчуют совсем уж гнилым продуктом.

Больше всего министра беспокоил принесенный ему начальником Генштаба доклад.

Министр говорил уверенно, четко и с уважением, умело пряча страх перед сидящим напротив человеком — постаревшим, явно сдавшим в последние годы, но оставшимся таким же грозным, как и всегда.

Президент слушал рассеянно. После болезни еще не до конца прошла привычка прислушиваться к тому, как стучит сердце — сдавший и заново восстановленный опытными хирургами мотор. В первые дни после операции он, лежа в постели и глядя в окно на мотающиеся под порывами ветра верхушки елей, постоянно чувствовал его — маленький комочек спрессованных беспрерывной работой мышц. Казалось — вот замерло, остановилось. Нет, снова тукнуло, пошло, разгоняя кровь по ослабевшему телу. Потом закрутили дела — поездки, встречи, текучка.