Питер Марвел - Шутка мертвого капитана

— Капитан, порох отсырел. Если нас здесь зажмут, мы не сможем долго обороняться. Надо уходить, капитан.

Кроуфорд резко сел и потер руками лицо.

— Говоришь, у нас нет выхода?

— Надо уходить сейчас, капитан.

— Я сейчас вроде как балласт, Джек. Мне далеко не уйти, — Кроуфорд усилем воли попытался не трястись. — Дай мне мою флягу, Джек. Коки больше нет.

— Возьми, Дик.

Кроуфорд еле отвинтил крышку и, лязгнув зубами по металлическому горлышку, вылил в себя два последних глотка.

— Значит, они совсем близко. Одно утешает: здесь их ждет не меньшее разочарование, чем нас. Утраченные иллюзии, да и только! — Кроуфорд попытался рассмеяться, но приступ кашля согнул его пополам.

— Если нас зажмут — только рукопашная, и да поможет нам Бог! Думаю, ляжем мы все здесь, хоть и противно моряку гнить на суше. Обидно так глупо сесть на мель, сэр. Будто серая погибель наползла на нас в собачью вахту и сманила на рифы.

— Отчего ты вспомнил про призрака, Джек?

— Однажды я видел ее. Серую погибель. Мы шли на «Мести», как раз вскоре после того, как вы пустили по волнам эту бабенку, что теперь встретила нас на Эспаньоле. Да, Дик, я сразу узнал ее, как и ты. Так вот, видел я эту бабенку тогда. Она села на кнехт, когда я стоял на вахте, перед самым рассветом. Села и улыбается. Прозрачная, что твоя кисея. А глаза светятся, как у болотной гнилушки, — зеленью. Села, погрозила мне пальцем и давай смеяться. Громко так. Ну, я занес руку-то для крестного знамения, а у самого мороз по коже. Как бы не обделаться, думаю, как щенок. И только дотронулся я двумя пальцами до лба, а она как сиганет через борт, и все. Только волна вдруг скакнула через планшир и разлилась по палубе. Склянки тогда пробили для меня, как на Пасху. Я с того раза три дня рому в рот не брал: думал, утащит меня за борт, и хана.

— И к чему ты это вспомнил, Джек? Я знаю тебя, ты просто так не болтаешь.

Потрошитель схватил капитана за локоть и нагнулся к нему:

— Не было здесь никогда сокровищ, Дик. Здесь прокаженные жили сто лет назад — сам видел надпись. Кто-то очень хотел, чтобы мы навечно бросили здесь якорь. Он и послал серую погибель. И карту эту проклятую.

— Да, Джек. Я вот думаю, может, так и выглядит наказание за грехи? Пещера, обманная карта, ленивая смерть… Все мерещится, а наяву — погибель в чужих краях.

— Тьфу на вас, капитан. Это лихорадка вам мозги мутит. Наврала карта, и хрен с ней. Надо пробиваться к морю. Там воля. Золотишка у нас и так хватает — схрон-то никуда не денется.

— Нет, Джек. Всем нам не уйти. Они наверняка решат, что сокровища есть где-то еще, а я просто вожу их за нос. Они ринутся в погоню, тогда еще день-полтора, и мы все останемся в этих горах. Так что вы идите, а я встречу их здесь. Им ведь нужен я, а вы уходите. Прикури-ка мне трубку, Джек. Есть из чего?

— Да есть немного. Только вот трут кончился. А одежда сырехонька. Нам бы бумаги клочок — вспыхнуло б как по маслу. Не по правилам это, Дик, сдавать своего капитана.

— Есть у меня бумага, Джек. Подай-ка сюда кремень. Капитан сдается сам и уходит к рыбам со своим кораблем.

Потрошитель вынул простой полотняный мешочек с остатками табака. Кроуфорд вытащил из кармана засаленный кусок бумаги, что передала ему накануне Лукреция.

— Это же карта, Дик!

— Теперь это просто бумага, Джек…

— Зачем эта ведьма вернула ее?

— Видно, что-то почувствовала… Она всегда все чувствовала заранее, Джек. Да и ни к чему ей она больше. Все и так ясно. Если бы золото было здесь, они бы прихлопнули нас прямо на сундуках. А если нет… Тогда к чему карта? Карта, Джек, уже никому не понадобится.

Кроуфорд высек из кремня сноп искр, и бумага затлела по краям. Дождавшись, пока она займется с краю, он поднес ее к трубке. Бумага вспыхнула понизу, и вдруг Джек ткнул в нее пальцем и закричал:

— Дик, Боже, Дик!

Потрошитель выхватил из рук капитана карту и начал тушить ее руками.

— Да ты рехнулся, Джек! — заорал Кроуфорд, на голые руки которого посыпался раскаленный докрасна пепел.

В воздухе завоняло паленым. Джек дрожащими руками расправил обгорелый снизу лист, на котором откуда ни возьмись проступили витиеватые коричневые буквы.

— Смотри, капитан!

Кроуфорд осторожно поднял лист и поднес его к глазам. В сером утреннем свете на засаленном клочке явственно виднелись слова:

«Тебе, который читает это…»

— Тайнопись, — хрипло прошептал Кроуфорд. — Боже, — вскричал он, — какой я тупица! — и он в отчаянии ударил себя кулаком по лбу. — Это же лимон!!! Дед писал о странных свойствах его сока… То, что написано лимонным соком на бумаге, невидимо, но стоит бумагу нагреть… Да, сэр Уолтер Рэли, вы славно пошутили над нами…

Потрошитель хлопнул себя по коленям.

— По местам, ребята! Ставьте парус!

Кроуфорд аккуратно сложил карту и покачал головой.

— Нет, Джек, Веселый Дик отходил свое по соленым дорогам. Тащи сюда Харта.

Потрошитель с сомнением посмотрел на капитана, но поднялся и ушел вглубь пещеры. Оттуда послышались какие-то тычки, сонное бормотание, и вскоре зевающий со сна Уильям, спотыкаясь и заваливаясь на стены, подошел к Кроуфорду и, борясь с чудовищным зевком, пробормотал:

— Ну что еще?

— Садись и слушай, — сказал Кроуфорд, и что-то в звуках его голоса заставило Уильяма опуститься на землю рядом с ним.

— Уильям, — Кроуфорд подавил кашель, рвущийся из груди, и сунул в руку Уильяма сверток, — здесь карта сокровищ Уолтера Рэли… Молчи, идиот! Потрошитель все тебе объяснит. Вам надо уходить немедленно. Возьмите маронов — они выведут вас к заливу. Я остаюсь.

— Но?!

— Цыц, Уильям! Обещай мне, обещай мне всем святым, что у тебя еще осталось, что ты найдешь клад моего деда. Это будет славный памятник мертвому капитану. Потрошитель!

— Дик?

— Подымай ребят. Чтобы через полчаса здесь никого не было. Это мой последний приказ.

Потрошитель встал и пинками принялся будить вповалку лежавших на земле спящих людей. Пещера огласилась бранью, сонными вскриками и шумом ворочающихся тел.

— Уильям, — Кроуфорд обнял юношу за шею, — Уильям, я… Черт возьми, всю жизнь я играл словами, как хотел, а когда они понадобились по-настоящему, они все куда-то разбежались… Трусы, а не слова.

Харт смотрел на изможденное лихорадкой, обросшее щетиной лицо Кроуфорда, чувствовал его воспаленный взгляд, его отдающее ромом и табаком дыхание и молчал.

— Послушай, Уильям. Я завещаю тебе эту карту. Больше мне дать тебе нечего. Я был мот, Уильям. Я родился ни с чем, ни с чем и сдохну — значит, я в расчете с судьбой. У меня есть сын, Уильям. Его зовут баронет Генри Бертрам. Найди его, Уильям, и отдай ему это, — Кроуфорд, плохо владея негнущимися пальцами, с трудом отстегнул от пояса шпагу и протянул ее Харту. — Это шпага Уолтера Рэли, подаренная им младшему сыну Кэрью Рэли. Мой легкомысленный папа когда-то вручил ее мне вместе с бумагами деда. Теперь отдай ее моему сыну и скажи ему, слышишь, скажи ему, кто его настоящий отец.