Уилбур Смит - Глаз тигра

Я вернулся и занял свое место среди сидячих на корточках вокруг проржавевшего сундучка товарищей, и мы погрузились в созерцание золотой тигриной головы. Казалось, мы молимся во время какого-то древнего языческого ритуала, согнувшись в трепете перед лицом страшного идола.

– Чабби, мой старый и верный дружище, ты получишь право быть внесенным на титульный лист книги помилования, если дашь мне бутылку, – сказал я, и это развеяло чары. Ко всем вернулся дар речи, все принялись с азартом перебивать друг друга, и мне пришлось долго ждать, перед тем, как отправить Шерри за второй бутылкой, чтобы смочить наши пересохшие глотки.

Мы все были изрядно пьяны этой ночью, даже Шерри Норт. Она прислонилась ко мне в поисках опоры, когда, наконец, мы отправились неуверенным шагом сквозь дождь к нашей пещере.

– Ты совращаешь меня, Флетчер, честное слово! – она оступилась в лужу и чуть не свалила меня туда же. – Это первый раз в моей жизни, когда я так набралась!

– Не теряй присутствия духа, лапочка, следующий урок твоего совращения последует незамедлительно.

Когда я проснулся, было еще темно. Я тихонько выскользнул из постели, чтобы не разбудить Шерри, чье ровное дыхание слышалось в темноте, натянул шорты и шерстяной свитер. Снаружи пещеры западный ветер прорвал завесу облаков. Дождь прекратился, и кое-где с небес мерцали звезды. Их света было достаточно, чтобы посмотреть время на светящемся циферблате часов. Было чуть позже трех.

По пути к излюбленной пальме, я заметил, что мы оставили зажженный фонарь в пещере-складе. Когда я закончил намеченное, я подошел к освещенному входу. Сундук был открыт, как мы его и оставили, а золотая голова взирала на меня бесценным алмазом. Внезапно меня охватил непреодолимый страх, который, наверное, испытывает скряга за свое имущество. С ней могло случиться что угодно.

– А если грабители? – подумал я. – В округе в них нет недостатка…

Надо было все как следует спрятать, иначе завтра может быть поздно. Несмотря на жуткую головную боль и омерзительный привкус виски во рту, я должен немедленно этим заняться – но требовалась чья-нибудь помощь. Чабби поднялся по первому моему негромкому зову у входа в его пещеру. Он вышел навстречу свету звезд во всем великолепии своей полосатой пижамы и был совершенно бодр, будто и не пил ничего другого на ночь, кроме материнского молока.

Я поделился с ним моими страхами и опасениями. Чабби, хмыкнув, выразил полное со мной согласие, и мы вместе направились к пещере-складу. Пластиковые пакеты мы упаковали обратно в сундук, и я перевязал его для прочности нейлоновым шнуром. Золотую голову осторожно завернули в кусок зеленого брезента и отнесли оба свертка в пальмовую рощу. Затем мы вернулись за лопатами и газовыми фонарями.

При ярком ровном свете фонаря мы бок о бок трудились с ним, копая две неглубокие ямы в песчаном грунте, на расстоянии нескольких футов от того места, где уже были предусмотрительно припрятаны взрывчатка, мой карабин и запасные к нему патроны.

Мы положили в углубление сундук и золотую голову, и закопали их. Затем, пальмовыми ветвями подмели землю, чтобы скрыть следы наших трудов.

– Теперь ты счастлив, Харри? – наконец спросил Чабби.

– Да, чуть счастливее, Чабби. Давай вернемся и еще поспим немного.

Он скрылся, не оглядываясь, среди пальм, с фонарем в руке. Я знал, что больше не усну. Работа лопатой прояснила мою голову и разогнала кровь. Было бессмысленно возвращаться в пещеру, где бы мне пришлось заставлять себя лежать спокойно до самой зари возле Шерри. Я хотел найти какое-нибудь тихое уединенное место, где бы мог обдумать свои следующие действия в запутанной, полной риска игре, в которую я оказался втянут. Я выбрал тропинку, что вела к седловине между холмами. Пока я взбирался по ней, ветер разогнал последние тучи, открыв бледно-желтый месяц в последней четверти. Свет был достаточно сильным, чтобы указывать мне путь к ближайшей вершине. Я оставил тропинку и начал взбираться в гору.

Найдя защищенную от ветра площадку, я устроился на ней. Жаль, что забыл сигару, мне лучше думается с сигарой во рту. Мне также лучше думается на трезвую голову, но здесь я уже ничего не мог поделать. После получаса раздумий, я твердо решил, что нам надо сохранить все то, что мы обнаружили к настоящему моменту. Опасения скряги, которые не давали мне и раньше покоя, так и не рассеялись. Я получал предупреждение о том, что волчья стая вышла на охоту. Как только рассветет, нам надо все, что мы успели поднять со дна – голову и сундучок – скорее отвезти на Сент-Мери и припрятать их так, как я уже это тщательно обдумал. К Пушечному рифу можно будет вернуться попозже, и поднять то, что осталось лежать в сумрачных глубинах омута.

Как только я принял решение, мне сразу стало легче на душе. Я почувствовал бодрость духа и устремился навстречу решению еще одной важной проблемы, которая давно беспокоила меня.

Очень скоро я буду в состоянии потребовать от Шерри Норт, чтобы она раскрыла карты, которые так тщательно скрывала от меня. Я хотел знать, почему в глубине ее глаз мелькали темные тени. Я хотел получить ответы на вопросы о многочисленных тайнах, что окружали ее. Скоро настанет такое время.

Наконец, небо начало бледнеть, и на востоке разлился первый перламутровый свет зари. Он смягчил темные тона просторов океана.

Я медленно разогнулся, поднимаясь из своего укрытия среди скал, и вышел в обратный путь, огибая пик навстречу резким порывам западного ветра. Я стоял на открытой площадке прямо над лагерем. От холодного ветра у меня на руках выступила гусиная кожа, а волосы перепутались.

Я кинул взгляд вниз, туда, где защищенная рифом дремала лагуна, и в слабом мерцающем свете зари я увидел темный силуэт корабля, который крадучись вползал в распахнутые объятья залива подобно призраку. Я все еще смотрел на него, когда у носа судна, бросившего якорь, поднялся фонтан брызг, и оно развернулось по ветру, повернувшись ко мне во всю длину. Теперь я уже не сомневался, что это была «Мандрагора».

Я еще не пришел в себя, когда от судна отчалила шлюпка и стремительно понеслась к пляжу. Один раз я упал на тропе, но сила спуска с вершины несла меня вперед. Я быстрым кувырком снова поднялся на ноги и помчался дальше. Я никак не мог отдышаться, когда ворвался в пещеру Чабби и Анджело и прокричал: «Давайте живее! Они уже на берегу!» Они оба выкарабкались из спальных мешков. Анджело все еще был сонный и взъерошенный, но Чабби собрался мгновенно, как по тревоге.

– Чабби, – выпалил я. – Мигом откопай нашу штуковину. Бегом, старина, они будут в роще через несколько минут.

Пока я говорил, он переоделся, натянув рубашку и застегнув ремень обрезанных по колено джинсов, хрюкая в знак согласия.