Уильям Джекобс - Искатели клада

— Чудное утро, сэръ, — сказалъ Брискетъ, — такое ясное и спокойное.

— Да, — коротко отвѣтилъ м-ръ Чокъ, съ отвращеніемъ смотрѣвшій на бригъ, видный со штирборта, который то поднимался въ небесамъ, то исчезалъ изъ виду. Тредгольдъ предложилъ пріятелю сигару, но тотъ отказался, и онъ закурилъ самъ съ помощью фитиля, отравившаго атмосферу.

— Кажется, никто изъ насъ не страдаетъ морскою болѣзнью, — замѣтилъ онъ.

— Морская болѣзнь — одно воображеніе, сэръ, — подхватилъ капитанъ Брискетъ, — отъ нея есть вѣрное средство.

— Средство? — освѣдомился м-ръ Чокъ, взглянувъ на него оживившимися глазами.

— Да, сэръ, — продолжалъ Брискетъ, подмигнувъ Стобеллю, который широко осклабился, — старое, но вѣрное: свинина. Возьмите кусочекъ свинины — и непремѣнно съ жиркомъ, и пусть поваръ воткнетъ его на вертелъ и подваритъ при васъ — такъ, чтобы жиръ шипѣлъ и брызгалъ во всѣ стороны… А всего лучше — сдѣлайте это сами. Тутъ главное — запахъ…

М-ръ Чокъ съ трудомъ поднялся и, едва волоча ноги, спустился въ каюту.

— Это на всѣхъ дѣйствуетъ, — сказалъ Брискеть, улыбаясь Стобеллю, все еще продолжавшему посмѣиваться:- если человѣку уже не по себѣ, этотъ разсказъ доканаетъ его. Не только свинины, онъ и поджаренной ветчины не перенесетъ.

— Воображеніе, — спокойно отозвался Тредгольдъ, продолжая курить.

— Разумѣется, нужно разсказать умѣючи. Замѣтили вы его глаза, когда я сталъ говорить о томъ, какъ она шипитъ и брызжетъ на огнѣ?

— Замѣтилъ, — сказалъ м-ръ Стобелль, отложивъ свою трубку.

— Нѣкоторые дополняютъ этотъ разсказъ подробностями, но, по моему, и одного описанія стряпни достаточно.

— Вполнѣ,- сказалъ Стобелль и предложилъ Тредгольду спичку, когда тотъ вздумалъ закурить сигару.

— Благодарю, — я предпочитаю трутъ.

Стобелль положилъ коробку въ карманъ и сидѣлъ съ застывшимъ лицомъ, устремивъ глаза въ одну точку.

— Говоря о свининѣ,- началъ снова Брискеть, но Стобелль мрачно уставился на него.

— Опять свинина?… Бѣдный Чокъ не виноватъ, если онъ не переноситъ…

— Конечно, нѣтъ.

— Люди не виноваты, если они заболѣваютъ морскою болѣзнью…

— Разумѣется, нѣтъ, сэръ.

— И тутъ ничего нѣтъ позорнаго, — продолжалъ Стобелль съ необычнымъ краснорѣчіемъ, — и… ничего забавнаго тоже нѣтъ…

— Безъ сомнѣнія, сэръ, — сказалъ удивленный капитанъ:- я именно хотѣлъ сказать вамъ, разъ уже зашла рѣчь о свининѣ…

— Знаю, — загремѣлъ Стобелль, тяжело поднимаясь съ мѣста, — или вы думаете, что я глухъ? Болтаете вы, болтаете, бол…

Онъ исчезъ внизу, а капитанъ, обмѣнявшись улыбкою съ Тредгольдомъ, заложилъ руки за спину и принялся шагать по палубѣ, раздумывая о томъ, насколько внѣшность бываетъ порою обманчива.

Черезъ день-два, мореплаватели оправились, и наступила обычная монотонная жизнь на кораблѣ. Недѣля за недѣлею они видѣли только море и небо, и жаждавшій перемѣны м-ръ Чокъ мечталъ о поросшихъ пальмами островахъ архипелага Фиджи, къ которымъ они держали курсъ. Тѣмъ временемъ капитанъ и м-ръ Дёккетъ келейно обсуждали между собою причины, по которымъ была предпринята эта экспедиція.

— Пробовалъ ли я? — воскликнулъ капитанъ Бауэрсъ съ негодованіемъ:- всѣ средства были пущены мною въ ходъ.

— Значитъ, нужно придумать что-нибудь другое, — отвѣтилъ невозмутимый Эдуардъ. — Можно вамъ дать еще ростбифа?

Капитанъ передалъ ему свою тарелку и продолжала. — Вы бы только посмотрѣли на ея лицо, когда я сказалъ, что иду къ вамъ ужинать! Она, буквально, зашипѣла, и шипитъ постоянно, какъ только я упомяну ваше имя.

М-ръ Тредгольдъ положилъ ножъ и вилку, которыми собирался нарѣзать мясо для капитана, и продолжалъ задумчиво ѣсть самъ. Капитанъ, тщетно ожидавшій ростбифа, обезпокоился.

— Вамъ не мѣшаетъ моя тарелка? — освѣдомился онъ наконецъ.

— Нисколько.

— Въ такомъ случаѣ, вы, быть можетъ, передадите ее мнѣ?

Впавшій въ разсѣянность молодой человѣкъ повиновался, выразивъ сожалѣніе, что капитанъ не желаетъ взять еще кусочекъ. — Люди большого роста — плохіе ѣдоки. Почему бы это?

— Можетъ быть, потому, что имъ иногда не даютъ ѣсть.

М-ръ Тредгольдъ замѣтилъ, что и это случается; сознаніе вернулось къ нему лишь тогда, какъ голодный капитанъ всталъ самъ, чтобы отрѣзать себѣ кусокъ.

— Простите! — воскликнулъ Эдуардъ, расхохотавшись:- я думалъ о другомъ. Не разрѣшите ли вы мнѣ воспользоваться вашею вышкою на день или два? Въ окрестностяхъ есть мѣстечко, котораго я желалъ бы не терять изъ виду.

— Ничего не имѣю противъ этого, — отвѣтилъ капитанъ, не безъ труда сохраняя серьезность.

Два дня спустя, миссъ Дрюиттъ, осторожно выглянувъ изъ окна спальни, увидѣла м-ра Тредгольда, занявшаго, съ телескопомъ въ рукѣ, обсерваціонный постъ на вышкѣ. Былъ холодный, морозный январьскій день, и она пріятно улыбнулась при мысли, какъ тамъ должно быть холодно.

День за днемъ м-ръ Тредгольдъ храбро влѣзалъ на мачту и направлялъ трубу на заброшенный коровникъ, находившійся въ трехъ миляхъ отъ дома. На четвертый день, когда капитана не было дома, миссъ Дрюиттъ, случайно выглянувъ изъ окна кухни, пожала плечами и вернулась въ гостиную.

— М-ръ Тредгольдъ, должно быть, очень озябъ, миссъ, — сказалъ почтительно м-ръ Таскеръ, принесшій ей чай:- онъ похлопываетъ себя по груди и дуетъ на пальцы.

Миссъ Дрюиттъ сказала:- А! — и, придвинувъ столикъ къ креслу, отложила книгу и налила себѣ чашку чаю по вкусу: съ двумя кусками сахару и большимъ количествомъ сливокъ. Въ эту минуту въ дверь постучали, и въ отвѣтъ на возгласъ миссъ Дрюиттъ: «Войдите!» — ея негодующимъ взорамъ предсталъ м-ръ Тредгольдъ.

Уши и носъ его были ярко-краснаго цвѣта и глаза слезились отъ холода. Она вопросительно смотрѣла на него.

— Добрый день! — проговорилъ онъ, кланяясь.

Миссъ Дрюиттъ отвѣтила на привѣтствіе.

— Развѣ капитана Бауэрса нѣтъ дома? — освѣдомился м-ръ Тредгольдъ, оглядываясь вокругъ съ нѣсколько разочарованнымъ видомъ.

— Нѣтъ.

— Я хотѣлъ попросить его дать мнѣ чашку чая, — сказалъ м-ръ Тредгольдъ, вздрагивая отъ озноба:- я полузамерзъ, и боюсь, что схватилъ простуду.

Миссъ Дрюиттъ едва не выронила ложку — такъ она была поражена его нахальствомъ. Безъ сомнѣнія, онъ очень прозябъ, носъ его былъ изсиня-красный. Она оглядѣла уютную комнату, въ которую изъ открытой двери врывалась холодная струя, и повторила, что дяди нѣтъ дома.

— Благодарю васъ, — сказалъ онъ кротко, — прощайте.

Въ немъ было столько смиренія, что ей сдѣлалось неловко. За что онъ благодаритъ ее? Притомъ, изъ двери сильно дуло.

— Я могу вамъ дать чашку чая, если желаете, — сказала она, вздрогнувъ, — только, пожалуйста, скорѣе заприте дверь.

М-ръ Тредгольдъ вошелъ и поспѣшилъ закрыть дверь. Онъ сѣлъ по другую сторону камина и, отогрѣвая свои окоченѣвшіе пальцы у огня, горячо поблагодарилъ ее.