Марк Твен - Похождения Гекльберри Финна (пер.Энгельгардт)

— Странные вещи говоришь ты, Бен Роджерс! Разве можно убежать, когда здесь будет находиться часовой, готовый пристрелить их, как только они шевельнут пальцем.

— Часовой!!! Этого еще только не хватало! Неужели кому-нибудь из нас придется сидеть целую ночь без сна для того только, чтобы их караулить! Это было бы уже чистой глупостью! Отчего не взять добрую дубинку и не заставить их ею откупиться сейчас же, как только они сюда попадут?

— Нельзя, потому что в книгах ничего про это не написано! Весь вопрос Бена Роджерса заключается в том, следует ли нам поступать по правилам или же попросту действовать наобум. Ведь те, кто писал книги, знали, надеюсь, как именно следовало поступать? Мы с вами не могли бы их, разумеется, ничему на учить, напротив того, нам следует учиться у них. Поэтому, сударь, мы станем обращаться с пленными, как подобает, — по-печатному.

— Ну, ладно, я согласен на все, но только, без шуток, мне это кажется немного несообразным. Что же, будем мы убивать также и женщин?

— Ах, Бен Роджерс, если бы я был таким невежественным человеком, я все-таки не стал бы задавать столь диких вопросов! Разве можно убивать женщин?! Нет, извините, ни в какой книге не встречается ничего подобного. Женщин приводят сюда, в пещеру, и обращаются с ними до гадости вежливо, так что под конец они влюбляются в нас и не выказывают больше ни малейшего желания вернуться домой.

— Ну, что ж, пусть себе живут! Но только я такими делами заниматься не намерен. В нашу пещеру наберется такая уйма всякого бабья и молодцов, ожидающих выкупа, что в ней не останется места для самих разбойников. Впрочем, продолжайте, господин атаман, я не намерен вам возражать.

Малолетний Томми Барнс к тому времени уснул. Когда мы его разбудили, он пришел в очень дурное расположение духа, расплакался, объявил, что хочет идти домой к мамаше и не желает больше состоять в разбойниках.

Вся шайка принялась над ним смеяться и называть его плаксой. Это его рассердило, и он объявил, что по возвращении домой первым делом выдаст все тайны нашей шайки. Том Смарт дал малютке пять центов для того, чтобы его успокоить, и сообщил, что теперь все мы разойдемся по домам, а на следующей неделе соберемся, чтобы поразбойничать на славу и, без сомнения, убьем тогда немало народу.

Бен Роджерс объяснил, что ему можно отлучаться из дома только по воскресеньям, и выразил желание, чтобы шайка отправилась на добычу в ближайшее первое воскресение. Все прочие разбойники признали, однако, что по праздникам грех заниматься такими делами. Таким образом вопрос этот был улажен. Мы согласились собраться еще раз и назначить в самом непродолжительном времени день первого нашего выхода на большую дорогу. Затем, с соблюдением всех требуемых формальностей, мы выбрали Тома Сойера старшим атаманом и Джо Гарпера — его заместителем нашей шайки и вернулись восвояси.

Как раз перед рассветом я взобрался на крышу сарайчика и влез оттуда обратно в окно своей комнаты. Новое мое платье было все перепачкано и вымазано глиной, а сам я устал, как последняя собака.

Добрая головомойка. — Торжество Благодати. — Игра в разбойников. — Духи и волшебники. — Ложь Тома Сойера.

Утром я получил от старой девы добрую головомойку за то, что осмелился так безобразно выпачкать платье. Вдовушка меня не бранила. Она только вы чистила его самым тщательным образом и казалась при этом до того опечаленной, что я мысленно решил вести себя, если только это мне удастся, хоть некоторое время добропорядочно. Затем мисс Ватсон от вела меня в особую комнату и принялась там усердно молиться за мое исправление, но никакого толку из этого не получилось. Она велела мне молиться каждый день и обещала, что в таком случае мне ниспослано будет все, о чем я буду просить. Так в самом деле, однако, не вышло. Я хотя и пробовал, но у меня ничего путного не выгорало. Однажды я раздобыл себе удочку, но без крючков. Раза три или четыре молился я потом о крючках, но безуспешно. Я решил, что, должно быть, не умею как следует приняться за дело, и, улучив удобную минутку, попросил мисс Ватсон помолиться о ниспослании мне нескольких крючков к удочке. В ответ на мою просьбу она объявила, что я глуп как пробка, но не объяснила, почему именно пришла к такому заключению. Я сам тоже был не в состоянии сообразить, отчего подобная просьба с моей стороны показалась ей до такой степени глупой.

Раз как-то я ушел в лес и, усевшись там, принялся размышлять на эту тему. При этом невольно у меня возникали вопросы самого щекотливого свойства. Если человеку действительно ниспосылается все, о чем он просит, то отчего же отец Уинн не может вернуть себе деньги, потерянные им в неудачной спекуляции со свиньями? Отчего самой госпоже Дуглас до сих пор не была еще ниспослана украденная у нее серебряная табакерка? Уж на что усердно молится мисс Ватсон, а все-таки остается худощавой, как щепка!.. По здравому размышлению я решил, что россказни насчет барышей от молитвы — чистейший вздор. Я так объяснил и вдовушке, но она возразила, что молитвою приобретаются исключительно только духовные блага. Это было для меня совершенно уж темною водою вооблацех, но почтеннейшая госпожа Дуглас рассеяла мрак моего неведения, сообщив, что человек, удостоившийся таких благ, чувствует себя обязанным помогать другим, делает для других все, что может, заботится всегда о других и никогда не думает о себе самом. Для меня лично к числу других принадлежала тоже и мисс Ватсон. Я ушел опять-таки в лес, чтобы удобнее предаться размышлению, но не мог усмотреть ни малейшей выгоды для себя самого из обладания подобными духовными благами. Если бы для кого и мог получиться тут барыш, то именно только для других, а не для меня лично. Под конец я решил, что не стоит ломать свою голову над такими рассуждениями. Будь что будет! Потом, может быть, и выяснится в самом деле, как мне лучше всего по ступить. Иногда вдовушка принималась беседовать со мной и рассказывала о божественном Провидении так, что у меня просто начинали течь изо рта слюнки, но мисс Ватсон на другой же день, бывало, разрушит своими словами и объяснениями решительно все, что было создано перед тем ее сестрою, госпожою Дуглас. Постепенно начало у меня возникать убеждение, что, по всей вероятности, существуют два разных Провидения и что бедняге — простому смертному можно было бы еще жить припеваючи с помощью того Про видения, о котором говорила вдовушка, тогда как с божественным Провидением мисс Ватсон ему пришлось бы пропасть всенепременнейшим образом. Придя к такому заключению, я решил отдаться Про видению вдовушки, если Ему представится во мне какая-нибудь надобность. Вместе с тем, однако, я не мог сообразить, какую выгоду получит Оно от этой операции, так как сознавал себя простым, невежественным, грубым и неблаговоспитанным мальчишкой.