Михаил Федоров - Искатель. 2014. Выпуск №4

— Бывает…

— Как часто?.. Раз в год?.. В месяц?.. В неделю? Три раза в день?

— В неделю, но не раз.

— Сколько же?.. Вот справка. Только за полгода вас четырежды привозили в вытрезвитель… Что, не можете из запоя выйти?

— Не могу. Штопор. А как получка, так и…

— Так из-за острова и на стержень у него, — съехидничал со стороны Комлев.

— Ну да!

— А жена что, вас удержать не может?

— А она… рада меня законопатить. Заявление накатала на родного мужа. Да я ее…

— В набежавную волну, как персидскую княжну? — подмигнул врач. Засмеялись.

— Да, дяденька, жены пошли у нас невыносимые. Это ж надо, как она вас, — продолжил очкарик. — Верно, товарищ милиционер?

— Я ему уже советовал добровольно лечиться. От такой гром-бабы сам бы убежал и не только в профилакторий, — проговорил Комлев.

— Не внял?

— А я вообще не приспособлен для кутузки, — работяга принял гордую позу. — Я волю люблю! Белеет парус одинокий!

— Одерни тельняшку! А что там, Любовь Лукинична, — седой мужчина обратился к своей напарнице. — Может, у него какие противопоказания есть?

— Все в норме. У него в профилактории прописка постоянная, — сказала та, быстро пролистав справки.

— Значит, переживет?

— Здоровье бычье, — сказала женщина.

— Вот и прекрасно. Отдохнете. Поработаете. Как бык. Пишите, Любовь Лукинична. Заключение прежнее. Хронический алкоголизм… Нуждается в принудительном лечении… А теперь вперед и с песнями!

— Ваша взяла.

— Гиблое дело, — бросил врач вслед вышедшему работяге и обратился к Комлеву. — Кто там еще?

Комлев крикнул в коридор:

— Университет! Заходи!

В дверях появился клинышек бородки, а за ним и сам лаборант:

— Это комиссия от Дионисия?

— Здрасьте, здрасьте, — проговорил врач. — Интересно побеседовать с вами.

— Любая беседа — суть просвещения.

— Начитанный, — встрепенулся Комлев.

— А кто же вам порекомендовал лечение? — спросил врач.

— Я по глубоко осознанному желанию. По личному, так сказать, почину.

— Во! Не часто такое бывает! — удивилась Любовь Лукинична.

— У советской интеллигенции новаторство в крови! — лаборант поскреб ногтем среднего пальца отвислую бороДенку.

— Ну, добровольно так добровольно!

— Не, моей душе изоляция нужна.

— А пьете часто?

— Интеллигентно.

— Ничего себе, интеллигентно! Такой ликеро-водочный притон в университете устроил! — воскликнул Комлев.

Прошу не оскорблять ученый мир!

— А кем же вы трудитесь? — поинтересовалась Любовь Лукинична.

— Я средне-оплачиваемая личность на кафедре истории.

— Выходит, вы исторический пьяница, — рассмеялся врач. — Споил, как говорит товарищ из милиции, пол-университета. Ну и масштабы у вас.

— Что вы! Да у нас весь университет пьет. Талантливые люди!

— Неужели?! — с удивлением переспросила медичка.

— Там и без меня хватит, кому выпала честь прославить советскую науку!

— Так-с, коллега, — обратился врач к Любови Лукиничне. — Какой диагноз мы поставим работнику умственного труда? Выбор у нас небогатый. Хронический алкоголизм. Вы не возражаете? — повернулся к лаборанту.

— Нет, что вы! Сделайте одолжение.

— Ну, вот и прекрасно.

— Разрешите откланяться?

— Доброго пути.

— Будьте, — поиграл перед собой пальчиками.

— Ну и улов у вас, — блеснул очками ведущий прием и тут же обрывисто бросил. — Следующего!

Теперь возле стола стоял грузчик.

— Ну, гражданин, а у вас какие успехи на почве пьянства? — как по накатанному спросил врач.

— Ошибочно за бухарика меня приняли. Ну, что с вас возьмешь? Нет, чтобы вникнуть.

— А какие у вас претензии?

— Как какие? Я не хронический! Я временно оступившийся. Меня поддержать надо! А не топить.

— Можно я разъясню? — предложил Комлев.

— Конечно, — согласился врач.

— У этого гражданина странно как-то получается. На него пишут все. Соседи. Жена. Виноват, сожительница. Сигналы с торга. Пьет безбожно. А вот как к вам привезем, это я сужу по материалам дела, получается, что он вроде не пьющий.

— Где, где он работает? — встрепенулась Любовь Лукинична.

— В мясном ларьке, — ответил Комлев.

— Давайте посмотрим пациента, — потребовала медичка. — Подойдите ко мне. Дайте руку.

Грузчик поднял посиневшую кисть.

— Пульс учащенный, — проговорила блондинка и продолжила. — А не засучите рукав, я давление померю. — Ого! Сто восемьдесят на сто! Да он же гипертоник! — воскликнула, убирая стетоскоп.

— Может, на обследование направим? — предложил ее коллега.

— Зачем? И так ясно, что принудительное лечение ему противопоказано, — отрезала врач тоном, не терпящим возражений.

Комлев попытался настоять на своем, но Любовь Лукинична жестко произнесла:

— Знаете, товарищ! Мы вашей специфики не касаемся.

— Да, да, — поддержал ее врач. — Принудительное лечение противопоказано. Сейчас мы соответствующие бумаги оформим и забирайте.

В коридоре мясник хлопнул Комлева по плечу:

— Зря ты на меня так. Я бы уже сколько скалымил. Может, забежишь ко мне? Свежую говядинку должны подвезти.

Комлев привез лаборанта и работягу в народный суп. Это было давно не ремонтировавшееся здание. По коридорам слонялись любопытные старушки, которым там и делать было нечего. Заглянул в узкий, словно стиснутый стенами кабинет судьи:

— Я к вам. У меня два материала о направлении в лечебно-трудовой профилакторий.

— Ну, давайте, где материалы? — хмурый мужчина в пиджаке и при галстуке тяжело оторвал от стола голову.

Комлев подал папку.

— Так. Характеристики. Заключения наркологической экспертизы… — судья быстро листал бумаги.

— Можете не проверять, все на месте, — проговорил Комлев.

— Ладно, заводите своих.

Комлев позвал. Те зашли.

— Значит, больные, — судья посмотрел на работягу, перевел глаза на лаборанта и изумился: — Профессор! Ты-то как, родной, сюда лопал? Что, не мог позвонить? Не волнуйся. Что-нибудь придумаем, — произнес и глянул на работягу. — Знаешь, подожди-ка в коридорчике. Я сначала с этим гражданином разберусь.

— Да ты не шебутись на него. А со мной все нормально. Все, как надо, — сказал лаборант.

— Как нормально! Ты шутишь.

Какие уж тут шутки. Доконали меня магарычи.

Надо оклематься. Заочники вот где сидят. Я сам напросился. Ну, кинь мне годок.

— Ты и даешь, старик! Сколько живу, не было у меня такого, чтобы дружбана на отсидку…

— И корешку моему тоже дай годишко, — лаборант показал на сникшего работягу. — Мы с ним уже, как двойняшки. Не скучно будет. Вместе сядем, вместе выйдем, — хлопнул по плечу. — Просторной души человек!

— Само собой, — оживился тот.

— Эх ты, предатель… Но хотя бы отъезд-то обмоем? — стал что-то писать судья.