Песах Амнуэль - Искатель, 2013 № 10

— Две недели назад, — говорит между тем Кейт, и я слышу ее голос сквозь наслоения памяти, — Оппи позвонил мне и сказал… он знал, что я и Влад были…

Пауза. Наверно, Кейт бросает взгляд на Алену, и я могу представить… Или не могу.

«— Послушай, — сказал Оппи, — у твоего Влада есть дочь Валерия, верно?»

Кто-то шумно вздыхает. Алена?

«— Она встречается с Кеном Бакстером, это нам известно, потому что Бакстер находится у нас под наблюдением».

Не хочу слушать дальше. Я знаю, что произойдет. Знаю так же определенно, как если бы слова уже были произнесены. Лера не станет открещиваться — ни от того, что сделала, ни от своего Кена.

Этот сюжет мне понятен, я не хочу в нем находиться. Лере придется расплатиться за свою Недальновидность, податливость… я ее понимаю… Думаю о том, что, если уйду в другую идентичную реальность, эта все равно останется, и — здесь и сейчас — продолжится невыносимый для Леры разговор, и произойдет то, чего я не хочу знать.

Или не произойдет?

Среди бесконечного числа идентичных реальностей есть и такая, где Лера не запуталась в собственной лжи.

Кейт уже начала произносить следующую фразу, время в моем сознании замедлилось, психика способна передвигаться в будущее, процеживая настоящее по мгновениям, а может, и останавливать время, исключать из ощущений.

Кейт тянет слово, которое, возможно, будет, если Кейт закончит его произносить, означать позор для Леры. Пока Кейт тянет, я успеваю не доказать, конечно, — седьмую теорему не доказать с моими познаниями в физике, — успеваю придумать переход, подставляя нужные (полностью полагаюсь на интуицию!) граничные условия в формулу из уже доказанной шестой теоремы.

Следующая фраза Кейт воспринимается, будто схлопнутая в единое мгновение: не слова, произнесенные обычным голосом, а взрыв, всплеск, раскрытие…

— …Я понимаю, дорогая Валерия, что вас пытались подставить.

— Вот как?

Запах духов становится почти невыносимым — может, Кейт низко наклонилась, но мне кажется, она, напротив, отошла от кровати, голос ее доносится издалека. Что-то сломалось в моем мироощущении, запахи воспринимаются очень сильно — запах мужского пота, это нервничает Гардинер. Или Симмонс. Впрочем, ему-то зачем нервничать?

Баланс ощущений восстанавливается, но не мгновенно. Обращаюсь в слух.

— Боже… — шепчет Лера, и ее перебивает возбужденный голос Алены:

— Послушайте, милая Кейт…

«Милая?» Ну-ну.

Из наложения воспоминаний (сколько идентичных реальностей скопилось в моей памяти?) вылавливаю нужное. Подсознательно, будто делаю шаг в темной комнате, зная, что могу разбить лоб о препятствие, но интуиция подсказывает направление, и я переступаю с ноги на ногу, иду… вспоминаю.

В обычной жизни, бессознательно перемещаясь между идентичными реальностями, мы не запоминаем произошедшего в прежней реальности. Инстинкт самосохранения сознания. Невозможно было бы жить, помня все, что случилось в бесчисленных мирах. Все наши решения, пробы, ошибки.

При сознательных перемещениях память сохраняется хотя бы частично.

— Послушайте, милая Кейт, вы, конечно, лучше меня знаете мою дочь.

Сарказм? Вспоминаю: еще до того дня Лера сблизилась с Кейт настолько, что начала доверять ей больше, чем матери. Лера и от меня отдалилась, не так, впрочем, как от Алены, а я не знал, что и думать о не очень, вообще говоря, понятной дружбе дочери с моей же любовницей. Мне было приятно или неудобно? Скорее и то, и другое.

Фраза Алены, как это ни ужасно, вполне естественна. Правда, я не предполагал, что Алена в курсе.

Почему нет? В этой идентичной реальности у моей жены, как и раньше, роман с доктором Гардинером, и, хотя она ничего не предпринимала для того, чтобы устранить собственного мужа — при ее характере это ей и в голову прийти не могло, — но все же относится к Кейт с деланным безразличием, как к женщине, которой в будущем предстоит занять освободившееся место жены… и матери?

— Думаете, Лера на такое способна?

— Об этом вы спросите вот эту особу. — Кейт резко оборачивается и указывает на кого-то пальцем (или это мое субъективное ощущение?). Понимаю, что в этом идентичном мире никто никогда не пользовался внешними мыслями… собственно, что это такое? Слова знакомые, но что они означают? Я что-то забыл? Определенно. Не могу помнить все, что происходило во всех идентичных реальностях. При обычных обстоятельствах не помнил бы ни одной. Внешняя мысль?.. Нет, не знаю.

На кого показывает пальцем Кейт? Женщин в палате четыре: кроме Кейт, Леры и Алены, только миссис Куинберн, но она-то что может знать о Лере, Кене, наркотиках, завещании и желании кого, бы то ни было заполучить три с половиной миллиона фунтов? Палатная медсестра, поклонница нелепого культа связи с потусторонним миром. Возможно, любовница Симмонса.

К какой идентичной реальности относится эта моя память?

Хочу отгородиться от происходящего и вспомнить, сопоставить, почувствовать… Не могу принимать решений, не могу даже оценивать чьи бы то ни было поступки, если не знаю нынешнего прошлого.

Не успев погрузиться в себя, выхватываю из настоящего недовольный мужской возглас. Это Симмонс.

Миссис Куинберн плачет.

— Лера! — Алена (я это «вижу»!) обнимает дочь, а Лера прижимается к матери плечом, они обе, как бывало прежде и чего им недоставало в последнее время, ощущают полное единение друг с другом, а Кейт… Она лишняя.

Как несколько минут назад (в этой идентичной реальности или в другой?), Кейт берет мою руку и крепко сжимает пальцы.

— Глупости это! — восклицает миссис Куинберн.

— Держи себя в руках, — шепчет ей Симмонс, я это слышу, а остальные, похоже, нет. Миссис Куинберн всхлипывает, а потом берет себя в руки и произносит твердым, я бы даже сказал, железным голосом, таким, каким она, вероятно, обращается к сестричкам, Которыми командует по долгу службы: «Эмма, вы на тридцать секунд опаздываете со сменой капельницы у мистера Джонсона. Имейте в виду…»:

— Это гнусные слухи, мисс Уинстон!

— Вот как! — восклицает Кейт и сжимает мне пальцы так сильно, что становится больно.

— Вот как! — восклицает Кейт, и я понимаю, что время сдвинулось на несколько секунд. Не представляю, как это получилось — скорее всего, я спонтанно переместился в другую идентичную реальность в пределах квантовой неопределенности. Кейт не держит меня за руку, она стоит рядом с кроватью, близость ее тела я воспринимаю, как падающую на меня тень.

— Вот как!

Это будет повторяться снова и снова? Может, я попал во временное кольцо? Ни одна из теорем инфинитного исчисления не рассматривает временных колец, значит, я уже в третий раз перемещаюсь. Страх?

— Послушайте, миссис Куинберн, разве Кен — не ваш родственник? Племянник, сын вашей кузины? Той, что умерла от рака пять лет назад? Как ее звали… А! Вспомнила! Джейн Бар-стон!