Николай Буянов - Искатель. 2013. Выпуск №7

Егор не хотел закрывать глаза. Он дал себе команду не закрывать их, не скрючиваться и не пытаться вжаться в стену — выглядит жалко, а эффект нулевой. И все-таки зажмурился. И совсем уж по-дурацки прикрыл голову левым локтем, будто он, локоть, мог защитить от пули…

А потом выстрелы стихли. Ромка выпустил «в молоко» всю обойму — нарочно, конечно, с такого расстояния невозможно промахнуться. Егор прислушался. Тишина и слабое журчание воды — почему-то он сразу понял, что Ромка ушел. Не затаился где-нибудь поблизости (какой смысл?), а именно ушел, чтобы уже не возвращаться…

Он попытался представить свою руку, будто на рентгеновском снимке: плюсны, фаланги, суставные сумки — мелочи вроде нервных окончаний, мышц и сухожилий здесь не котировались. Перед глазами плавали разноцветные кляксы, но Егор был рад этим пятнам: все же они были лучше, чем беспросветная тьма…

Сконцентрироваться. Сложить косточки нужным образом. Не обращать внимания на боль. Не обращать внимания на холод, сосредоточиться только на одной цеди…

Он не сразу осознал, что свободен: правая кисть неожиданно выскользнула из кольца, и пустые наручники обиженно звякнули о трубу. С трудом переставляя ноги, Егор двинулся вперед, ощупывая стену. Стена была скользкая. В этом странном мире все было скользким: стены, пол, непонятно чем питающиеся крысы, одежда, погребальным саваном облепившая тело…

Нога неожиданно за что-то зацепилась. Егор не удержал равновесие, ушел под воду, выскочил, отплевываясь и сжимая в руке некий предмет, который автоматически схватил со дна. Пистолет. Ромка выбросил его, расстреляв обойму. Выбросил перед тем, как выйти на поверхность, — там, на поверхности, бесполезная железяка могла превратиться в убойную улику. Чтобы проверить свою гипотезу, Егор поднял ногу повыше и шагнул вперед. И нащупал подошвой ступеньку. Шатаясь и оскальзываясь, он поднялся наверх и толкнул дверь плечом. Дверь была заперта.

Он пытался выбить дверь ногой. Потом начал кричать. Потом, основательно охрипнув, принялся шарить по полу в надежде отыскать что-нибудь, подходящее на роль рычага. Потом отправился на поиски другого выхода — все было напрасно. В конце концов он снова поднялся по лестнице, где не залитой водой оставалась лишь одна, последняя, ступенька, сел на нее, подтянув колени к груди, и устало закрыл глаза. Ничего, сказал он себе, меня обязательно найдут. («Держи карман», — хихикнул кто-то внутри. «Заткнись, дрянь», — немо прикрикнул Егор.) Они наверняка станут искать: исчезновение коллекции — еще куда ни шло, но исчезновение сразу двух главных свидетелей по делу… Колчин сложит два и два и поймет… Только не было бы слишком поздно…

— Сколько же тут будет на вес, а, Коляныч?

— Почитай, все тридцать кило. Ржавая, сука, но крепкая… Ты ножовку-то прихватил?

Егор вяло поднял голову и прислушался. Говорили где-то совсем рядом.

— Прихватил, прихватил. Слышь, Коляныч, чудно как: замок висит. Вчерась замка не было.

— Откуда ты знаешь? Ты вчера лыка не вязал.

— Лыка, может, и не вязал, а память у меня как хрусталь, даже после двух поллитровок. Говорю, не было замка: видишь, он новый, даже смазка не стерлась. Отойди-ка, не мешай…

Послышался скрежет металла о металл. Егор хотел крикнуть, но не сумел, лишь неуклюже поднялся на ноги навстречу своим то ли спасителям, то ли врагам — как раз в тот момент, когда дверь медленно отъехала в сторону.

И брызнул свет. Настолько яркий, что он зажмурился, неосознанно поднял руку и шагнул туда, вперед, в ослепляющее зарево, подумав, что так, должно быть, и выглядят Небесные врата, возле которых апостол Петр встречает новопреставленных, пряча улыбку за напускной строгостью…

Он сделал над собой усилие и открыл глаза. Вокруг стоял серый день, каким и положено быть дню второй половины октября: серое небо, серые стволы деревьев, бурая жижа под насквозь промокшими ногами…

Апостолов неожиданно оказалось двое. Один, худой и длинный, в телогрейке и ватных штанах, заорал «Нечистая!» и рванулся прочь, разбрызгивая грязь; второй, тоже в телогрейке, но пониже и поплотнее, испуганно шлепнулся на копчик, поморгал поросячьими глазками и неуверенно пробормотал:

— Слышь, мужик, ты это… Мы ж не знали, что это твоя дверь. Ты только не стреляй, а?

Егор недоуменно опустил глаза и увидел пистолет в своей руке.

— Вы нашли его?

Следователь покачал головой:

— Пока нет, но принимаем все меры. Насколько я понял, ваш приятель очень ловко меняет внешность, да? Лицо у него очень типичное. Достаточно постричься по-другому, отрастить бороду… У вас есть хоть малейшее представление, куда он мог отправиться?

Егор пожал плечами.

— Он говорил, что хотел бы уехать на Корсику… Хотя вполне мог придумать это за несколько минут до того, как пристегнул меня к трубе.

— А насчет покупателя коллекции? Тоже придумал?

— Не знаю, — устало проговорил Егор, глядя в пол. — Что вы от меня хотите, в конце концов?

— Хочу понять, действительно ли вы ничего не знаете или притворяетесь. Но вы же — словно герой песни: в огне не сгорели, в воде не утонули… Бомжей благодарите: кабы им в голову не пришла счастливая мысль свинтить дверь на металлолом… Между прочим, что касается слов вашего приятеля… Вам ничего не показалось странным?

— Вообще-то я был в неподходящем состоянии, чтобы заниматься анализом… — Егор вдруг запнулся. — Он сказал, что не виноват в смерти Ляли Верховцевой. И не травил Кессона. Он признался в трех убийствах — какой смысл отрицать четвертое?

— Это, как говорится, вопрос вопросов. — Колчин открыл ящик стола, покопался в нем, достал картонную папку и протянул Егору. — Читайте.

«Мы, состав судебно-медицинской лаборатории под руководством к.м.н. Секачева А. П., на основании полученных образцов, пришли к следующему заключению…»

Егор пробежал глазами документ, озадаченно нахмурился, вернулся к началу и прочитал во второй раз, более вдумчиво.

— Не понимаю.

— Здесь написано, — терпеливо пояснил следователь, — что Кессон, Алевтина Верховцева и Юлий Милушевич умерли от одного и того же яда, но Екатерина Николаевна Мартяшина была отравлена другим веществом. Точнее, это тоже был мышьяк, но отличный по составу и валентности. Я профан в химии, но общий смысл…

— Подождите, — Егор покачал головой. — Ромка сказал, что всюду носил яд с собой. Это означает, что он истратил весь запас на Юлия и Лялю, а следующую, третью порцию взял где-то в другом месте?

— Нет. Это означает, что ваш приятель действительно отравил горничную, но Юлия Милушевича и Лялю Верховцеву убил не он. Хотя был уверен, что убил.

— Но как… — ошарашенно пробормотал Егор. — Как, черт возьми…