И Ковтун - Азиатский аэролит. Тунгусские тайны. Том I

И лишь сегодня случайно, совершенно случайно забрался на эту гору, и только там я понял все.

— Месторождение платины? — вскрикнул дрожащим голосом Марич.

— Да! Космическая сила аэролита снесла и расколола вершину горы, прятавшей в себе залежи.

Марича охватил животный ужас и одновременно чувство неописуемой радости. Подавив страх, он огляделся по сторонам.

Профессор понял его и тихо, инстинктивно понижая голос, сказал:

— Сейчас об этом никто не должен…

Последние слова заглушил мощный грохот далекой грозы, которая шла с юга и накрывала блестяще-сизыми тучами окрестные горы. Вдруг поблекло солнце, его окружили первые отряды еще прозрачных облаков.

— Поспешим! — воскликнул Марич и взял за руку Горского.

Черную завесу облаков прорезала ветвистая молния. Минуту спустя раздался мощный удар грома и тяжко, испуганно застонала земля.

Профессор бросился вперед и, перепрыгивая через валежник, на бегу бросал Маричу:

— Теперь только действовать! Действовать, действовать!

Гром на миг заглушил его слова, и до Марича долетели разорванные обрывки:

— Вас надежда… любой ценой… Кежму… оттуда в Тайшет… я с Аскольдом здесь… на двоих нам хватит. А как морозы — вы с подмогой.

Едва добежали до хижины, протиснулись внутрь — черное грозовое небо обрушило на землю могучий водопад.

— Поэтому ясно, что сидеть здесь нерационально, даже опасно. На двоих до осени припасов вполне хватит, и потому вопрос один, кто сможет со мной остаться? Мое предложение — Аскольд. Что скажете?

Горский прищурился, пытаясь разглядеть лица своих товарищей.

Слабое пламя сальной свечи бессильно боролось с темнотой. С минутку все молчали.

Двое рабочих, измученные трудом и проклятой жарой, были рады любой ценой вырваться из гиблого места и поэтому, опустив головы, не произнесли в ответ ни слова. Марич был полностью согласен с Горским и возражений не имел. Ждал, что скажут другие.

Только Самборский шевельнулся, хотел было запротесстовать против такого распределения обязанностей, но тотчас, словно вспомнив что-то, сдержал нетерпеливый жест и отодвинулся назад.

— Итак, вижу — никто не возражает, — обвел всех взглядом Горский. — Тогда нечего терять время, ложитесь, завтра утром в путь.

— Видите ли… Может, лучше мне остаться? — нерешительно предложил Самборский.

— А вот тебе! — вскричал Аскольд. — Ты вместо меня снимать будешь? Я еще почти ничего не успел.

— Нет, об этом и говорить нечего, — устало вмешался Горский. — Вы, товарищ Самборский, в Москве нужнее будете, это несомненно. Ну что же, давайте ложиться…

Все зашевелились, встали, вышли на минуту на улицу.

Бурный ливень давно уже стих, тучи исчезли где-то за вершинами гор, заполнив водой кратеры. Чистый, промытый дождем воздух овевал терпким холодком. Вверху мерцало звездное небо, справа шумела на камнях Хушмо.

Командорский дирижабль, готовый к отлету, тихо вздрагивал у причальной мачты. Только что запустили моторы. У эллингов до сих пор продолжалась непрестанная возня, выводили остальные машины.

— А Сорокин? — в ярости воскликнул Эрге, заметив, что того нет в гондоле. — Сорокин где? Сейчас же разыскать!

Он готов уже был подать команду сниматься, и потому, озабоченный, раздраженный, не заметил, что репортер с полчаса как куда-то исчез.

— Немедленно найти! — крикнул Эрге, бледнея и задыхаясь от злости.

При мысли, что Сорокин сможет как-то избежать полета, горло сжимали спазмы и больно сводило челюсти.

Из главной квартиры торопливо выбежал начальник охраны, успокаивающе замахал рукой.

Эрге попросил рупор.

— Где он? Здесь?

— Здесь, сейчас!

Начальник охраны взобрался по лестнице и, добежав до командора, смущенно прошептал на ухо:

— В гальюне. У мистера заболел желудок.

Через несколько минут появился и сам Сорокин, помятый и серый.

— Что же это вы, — уже спокойней проговорил в рупор инженер.

Сорокин бессильно развел руками, мол, ничего не поделаешь, — не виноват.

Дирижабль начал мягко набирать высоту. За командорской машиной одна за другой снялись остальные четыре.

Где-то за кряжами в неизмеримой глубине искрой загорелось солнце. Туман быстро погасил его. Вскоре и венцы кряжей окутала тяжелая завеса.

Спустя час после того, как снялись с земли, Эрге прошел в каюту жены. У двери нажал пуговицу звонка, спрашивая разрешения войти. Ответа не услышал. Приоткрыл дверь. Гина стояла у окна. Видимо, задумавшись, она не обратила внимания на звонок. Опять нажал на кнопку. Гина вздрогнула.

— Прошу!

Эрге молча подошел к ней, также остановился у окна и стал, якобы заинтересованно, рассматривать серую туманную завесу. Потом посмотрел в лицо, криво скривил рот в улыбке:

— Ну как, ничего?

— Ничего.

— Может, поговорим?

— О чем?

— Разве не о чем?

Эрге взял ее руку, погладил и покачал снисходительно головой.

— Ты, Гина, наивна, непоследовательна, несобранна — и просто женщина.

Гина тихо высвободила руку из его пальцев и строго посмотрела в глаза.

— Ну?

— Что же — ну? Хочешь искренне? Я вполне понимаю тебя. Допустим, встреча в Нью-Йорке поразила тебя, разбередила, выражаясь штампованно, старые раны.

Гина повернулась к нему боком и прижалась лбом к стеклу.

Эрге, не останавливаясь, продолжал:

— Но что с того? Поговорим серьезно, по-деловому. Что с того? Возвращение — ерунда. Стопроцентная чушь. Обратного пути нет. Говорю не как влюбленный, а просто как человек, спокойно обдумавший вопрос. Вернуться невозможно по многим причинам. Первая — ты сама на это не пойдешь. Вторая — в данных условиях это физически невыполнимо. Между тем, первое исключает второе. Ты сама подумай. Относительно первого утверждения. Психологически вы целиком стоите по разные стороны баррикад. И если бы вопрос о возвращении действительно встал перед тобой ребром, ты никогда не променяла бы Нью-Йорк, допустим, на Москву. Что касается второго утверждения, то ты знаешь, что мы летим в такие места, которые до сих пор еще не полностью нанесены на карту. Понятно же…

Гина резко повернула голову к Эрге и едва не закричала.

— Ты скажи лучше, что вы будете делать с теми людьми, которые попадут там в ваши руки?

Голос Эрге мгновенно утратил снисходительные нотки.

— Это будет целиком зависеть от обстоятельств, вернее, от них самих, — отрывисто сказал он, подчеркивая каждое слово.

— Скажу одно, — ответила Гина ему в тон, так же сухо и отрывисто, будто передразнивая его. — Там я в своих действиях буду абсолютно независима. Понимаешь?

На лицо Эрге снова легло снисходительное выражение.

— Хорошо. Но это также абсолютно зависит от тебя.