Б Фортунатов - Остров гориллоидов. Затерянные миры. Т. 7

Стена была толстая, и работа шла медленно, так как надо было избегать всякого шума. Однако пальцы Ильина были сделаны из хорошего материала, лезвие кинжала также, через час осторожной работы конец клинка вдруг углубился неожиданно легко, а в образовавшийся прокол блеснул свет. Еще увеличив осторожность работы, Ильин через несколько минут заглянул в отверстие.

Какая-то фигура в сером пиджаке ходила по комнате, но отверстие было настолько узкое, что кроме пиджака ничего не было видно.

Затем фигура нагнулась и села на стул.

«Что же это такое?.. Идаев? Но до чего он постарел!..»

— Александр Григорьевич!..

— Что? Что такое? Кто это говорит?

Голос был еле слышен, но все же слова удавалось разбирать.

— Александр Григорьевич, тише. Говорит Ильин, ваш ученик. Я здесь, рядом с вами, и говорю через отверстие в стене. Подойдите ближе.

— Ильин… Постойте, я не узнаю голоса.

Профессор наклонился к щелке, закрыв собою свет, и в его интонациях прозвучало сомнение.

— Тем не менее это я, Александр Григорьевич, и чтобы устранить всякие сомнения — смотрите, я отойду к окну… Видите меня?

— Постойте… Да. Как вы изменились! Но ведь тогда вы были еще мальчиком, студентом. Слушайте, как вы сюда попали, Ильин?

— Меня запрятал сюда капитан, этот мерзавец Ленуар. А вы, профессор?

— Но вы не можете себе представить! Оказывается, Кроз пытается присвоить мое открытие гибридов негра с человекообразными обезьянами. Я целый ряд лет ничего не помещал в печати, так как меня упрашивали сохранить пока все в тайне, и вдруг я узнаю, что в отчетах Французской Академии…

— Погодите, Александр Григорьевич. — Ильин, может быть, невежливо прервал профессора, но в том положении, в каком он находился, надо было поскорее добраться до сути дела. — Из-за чего же все-таки они вас посадили за решетку?

Голос Идаева зазвучал раздражением:

— Само собой разумеется, я не мог допустить, чтобы дело моей жизни было украдено и опубликовано другим. Я начал категорически настаивать на праве опубликовать свою работу, но они решительно отказывали и не соглашались выпустить меня с острова. Когда я с одним служителем послал тайно свои рукописи, они были при обыске найдены. Меня сначала перестали выпускать даже за стену. Это было уже после того, как я настоял на вашем приезде. Тогда я вторично, через негра, который прислуживал мне и был мне очень предан, послал письмо, где извещал весь научный мир о гнусном насилии, которому я подвергся, и о попытке украсть у меня открытие, на которое я потратил полжизни. После этого меня заперли в моем доме и даже понаделали здесь всюду решетки.

— Значит, вы, Александр Григорьевич, имеете в распоряжении весь этот дом?

— Ну, конечно. Только из того, что я прорабатываю сейчас в лаборатории, они не узнают ни слова. Довольно и того, что я до сих пор был так глупо доверчив. Впрочем, постойте, — спохватился профессор, — я говорю все время о себе. Дорогой мой, ведь это, верно, из-за меня вы тоже попали в какую-то нелепую историю… Как это все с вами произошло?

Ильин наскоро описал происшествие этого дня и, прервав выражения негодования и возмущения со стороны профессора, приступил к выяснению, не сможет ли Идаев в нужный момент отпереть дверь его комнаты и ходят ли часовые с противоположной стороны дома.

Оказалось, что угол дома с комнатой, где находился Ильин, был изолирован и имел особый выход и что два караульных обходят здание со всех сторон.

Идаев был готов продолжать беседу без конца, но Ильин чувствовал необходимость основательно обдумать и переварить все новые обстоятельства и, сославшись на слабость после удара об пол, попросил отложить разговор до другого дня…

Когда огромный негр, поставив на стол миску с обедом, подошел к Ильину и, широко улыбаясь, крепко пожал ему руку, тот в первый момент ничего не мог сообразить.

Должно быть это достаточно ясно отразилось на его лице, потому что негр засмеялся и голосом, который смутно отозвался в памяти, сказал:

— Товарищ забыл. Я видел товарища.

— А, так это ты!

Ильин вдруг вспомнил черную ночь в парке института и могучую черную фигуру, подавшую ему записку из Ниамбы.

— Да, я принес письмо товарищу.

— Да как же ты сюда-то попал?

Ильин схватил обеими руками негра за плечи и от радости сильно потряс его. Широкая черная физиономия вся просияла, и гигант снова крепко встряхнул руку Андрея Николаевича.

— Меня тогда больно побили немножко и посадили сюда, за стену. Больше ничего.

— И что ты тут делаешь?

— Варю обед капралу, потом старику, тут рядом, потом белой мадам, которая помогает родить дети.

— Как помогает родить? Какую ты чушь порешь!

— Смотрит, чтобы хорошо родился дети у наших женщин, которые рождают обезьян.

— А, акушерка…

Ильин перешел к более существенной теме:

— Слушай, ты не сможешь увидать Дюпона?

— Я сегодня видел товарищ Дюпона, — ответил негр.

— Ну, и что он говорил обо мне?

— Товарищ Дюпон говорил: «Передай товарищу, что я действую и скоро немножко разорю все гнездо».

— И больше ничего?

— Нет. А еще дал записку.

— Батюшки, какой чудак! Что же ты мне ее сразу не передал?

Негр молча улыбнулся, порылся в своем несложном костюме и вытащил бумажку.

Коротенькая записка была написана, видимо, второпях, карандашом:

(Осло дрянь. ‘Если не поторопимся, капитан вас убьет. Обдумайте, как^вам выбраться из дома, когда я дам сигнал. Остальное — мое дело. Наш план быстро продвигаю. Записку уничтожите.

— Ну, прощай, товарищ! Завтра я опять принесу обед.

Негр еще раз пожал протянутую руку, вышел из комнаты и запер дверь.

«Выбраться из дома наружу?..» — Ильин задумался. Долго ходил вперед и назад по комнате, затем улегся на кровать и стал перебирать последовательно все мыслимые возможности.

Перепилить решетку? Во-первых — нечем, во-вторых — бесцельно, потому что постоянно под окном торчит или вышагивает часовой. Пробить стену? Об этом нелепо и думать: стены сложены из кирпича на цементе. Пробить потолок? Пожалуй, возможно, но нужно провести эту операцию в одну ночь, иначе наутро дыра будет видна, и все откроется. Остается последняя возможность — подкоп. Пол деревянный, на высоте около метра над землей. Это значит, что под ним имеется хорошее подполье. Грунт местности песчаный — это значит, что рыть будет легко и что воды не окажется на уровне подошвы фундамента. А кроме того, вылезать из-под земли не так незаметно, как прыгать из окна или с крыши.

План казался пока правдоподобным и, так как времени терять не приходилось, Ильин без долгих колебаний начал исследовать пол.