Анатолий Королев - Искатель, 2014 № 11

— Какая, Михаил Яковлевич?

— Не могли бы вы пригласить Вадика?

— Вадика? Зачем?

— У меня к нему серьезное предложение.

Маргарита Семеновна медленно поднялась со стула, не спуская широко открытых глаз с полковника.

— Я догадываюсь, какое, — тихо сказала она и часто заморгала.

— Вы правильно догадались. Я хочу усыновить Вадика.

— Михаил Яковлевич, вы хорошо подумали? Назад дороги не будет. Вадик только об этом и мечтает.

— Вы уверены, что он мне не откажет?

— Теперь я могу сказать ту фразу, которую мне по секрету сказал Вадик. Он сказал, что ему хочется, чтобы у него был такой папа, как полковник дядя Миша.

— Он мне говорил такие слова, — севшим вдруг голосом ответил полковник. — Я их хорошо помню.

— А как к этому отнесется ваша супруга?

— Это наше общее решение.

— Хорошо. Подождите, — тихо вымолвила Маргарита Семеновна, торопливо направляясь к двери. На губах ее зародилась чуть приметная улыбка.

Михаил Яковлевич с волнением ждал.

Через некоторое время Маргарита Семеновна привела в кабинет худенького черноволосого мальчишку в клетчатой рубашонке и вылинявших, но еще крепких джинсовых брючках. В распахнутых больших серых глазах Вадика, устремленных на Михаила Яковлевича, можно было прочесть боль от пережитого, грусть, тревогу и ожидание чего-то светлого, перемены к лучшему.

Директор, стараясь говорить спокойно, что ей явно удавалось с трудом, обратилась к Ярцеву:

— Михаил Яковлевич, я сказала Вадику, что вы хотите поговорить с ним и больше ничего не сказала. Я вас оставлю на некоторое время вдвоем, мне нужно по делам. — И, круто развернувшись, она поспешила удалиться.

— Вадик, ты меня помнишь? — спросил Ярцев сорвавшимся от волнения голосом.

Вадик ничего не ответил, опустил глаза и утвердительно кивнул.

Сдерживая наплывающие на глаза слезы, полковник тихо спросил:

— Вадик, ты хочешь стать моим сыном и жить вместе?

Не поднимая глаз, Вадик опять ничего не ответил и только головкой кивнул в знак согласия.

— Значит, мы договорились? — совсем осипшим голосом произнес Михаил Яковлевич и присел на корточки возле мальчишки.

Вадик, не поднимая головы, вновь утвердительно кивнул и, вдруг сорвавшись с места, бросился к полковнику и прижался к его груди.

— Я ждал, что ты за мной придешь, — тихо прошептал он.

У полковника не хватило сил что-либо ответить ребенку. Он осторожно прижал к себе хрупкое тельце Вадика, и скупые слезы сами собой побежали по его щекам. Вот несколько горячих капель упало на шею Вадику, и он с тревогой спросил:

— Ты плачешь? Почему?

— Это от радости, сынок, — прерывистым шепотом ответил Михаил Яковлевич. — Не обращай внимания. Бывает, что и полковники полиции плачут…

Ночь выдалась прохладной. На редких лужицах обозначился тонкий ледок. Октябрь все же.

К часу ночи лучшие силы городского управления полиции блокировали ночной клуб «Пиковая дама». Но блокировали так, что посетители, желавшие войти в это заведение азарта, обмана и разврата, не могли заметить присутствия работников правопорядка.

В клубе были освещены все окна, оттуда доносилась громоподобная музыка, за плотными шторами дергались тени танцующих.

Полковник Ярцев, руководивший операцией, подозвал к себе капитана Захарова, возглавлявшего ударное подразделение ОМОНа.

— Василий Ильич, хочу напомнить: при штурме постарайтесь сработать аккуратно, без жертв. Не дайте охране клуба хоть раз выстрелить. Главная задача — задержать с поличным продавцов наркотиков и покупателей. Нет сомнения, что сделка будет происходить в кабинете директора Изольды Хасановны. После того как прибудет машина с товаром, отсчитывай пять минут — и вперед. Никому не курить и не разговаривать. Притаитесь, как мыши, почуявшие кошку.

— Все будет сделано в лучшем виде, товарищ Полковник, — заверил капитан. — Ребята у нас прошли огонь, воду и медные трубы, не одну «малину» брали, а в Чечне бандитские группировки уничтожали.

Ярцев кивнул и отпустил капитана.

Еще минут двадцать снаружи клуба стояла тишина.

Но вот из-за поворота вынырнул джип с зажженными подфарниками и, подъехав к металлическим воротам, замигал фарами, но сигналить не стал. Через минуту ворота отъехали в сторону, и машина исчезла в темном дворе клуба. Ворота закрылись.

«Похоже, это «наша» машина с товаром», — подумал Ярцев и по рации приказал капитану: — Василий Ильич, готовь бойцов! Время пошло.

Через пять минут омоновцы и оперативные сотрудники угрозыска стремительным броском ворвались в помещение «Пиковой дамы». Никто из охранников клуба не успел даже попытаться оказать сопротивление полиции. Все охранники были уложены лицами в пол, а на заведенных за их спины запястьях рук сомкнулись стальные браслеты наручников. Не было среди охранников лишь нового их начальника Глеба Сорокина.

В кабинете хозяйки клуба полицейских ждал неожиданный сюрприз. Такого крутого поворота событий даже полковник Ярцев за свою долгую милицейскую практику не припомнил.

Когда в это помещение забежали омоновцы, то они увидели стоящего спиной к дверям Глеба Сорокина с пистолетом Стечкина в руке, на котором был глушитель для бесшумной стрельбы. На полу, у стола, два трупа и в кресле третий. На столе два больших открытых черных кейса.

Появление полиции в святая святых клуба — кабинете самой хозяйки — было шокирующей неожиданностью для Глеба Сорокина. И не успел он выйти из шокового состояния, как оказался обезоруженным и в наручниках.

Направляясь к убитым, Ярцев приказал на ходу капитану Захарову:

— Вызывай следователя прокуратуры по Заельцовскому району, судебно-медицинского эксперта и эксперта-криминалиста.

Подойдя к пострадавшим, полковник печально покачал головой. То, что все трое были мертвы, не вызывало сомнений. У каждого трупа пулевое ранение было посредине лба. Чувствовалась профессиональная рука убийцы. Красавица Изольда (Шахерезада) с побледневшим лицом лежала навзничь, откинув одну руку в сторону, а вторую неловко подогнув под себя. В ее открытых глазах застыл немой вопрос: «Как ты посмел?» В метре от нее, также на спине, раскинув руки и ноги, лежал смуглый черноволосый мужчина в черном костюме в полосочку. «Наверное, это и есть Муслим, брат Изольды», — предположил полковник. Третий труп привлек большее внимание Ярцева. Этот бородатый и усатый мужчина с открытыми узкими глазами откинулся на спинку мягкого кресла, уронив руки на широкие подлокотники. Короткая кровавая струйка стекла у него с середины покатого лба на переносицу. На полу, возле кресла валялась черная кожаная кепка. Голова трупа напоминала формой вытянутую дыню. Ярцев осторожно потянул за бороду на левой щеке трупа. Борода затрещала клеем и стала отделяться от щеки, на которой стал четко обозначаться шрам.