Анатолий Королев - Искатель, 2014 № 11

Когда Мустафа наконец выговорился и вопросительно посмотрел на полковника, пытаясь понять произведенный на него эффект, Ярцев спросил:

— Мустафа Рустамович, все, что вы рассказали, заслуживает внимания, но и очень тщательной проверки. Если информация окажется достоверной, то суд примет во внимание ваше чистосердечное признание. Мы с вами еще не раз встретимся, чтобы уточнить многие нюансы. Скажите, а где в настоящее время может скрываться ваш друг и помощник Эдуард Кизимов по прозвищу Резаный? Полагаю, вы лучше всех в этом осведомлены.

Исламбеков криво усмехнулся и, отвернув лицо в сторону, зло процедил:

— Бывший друг, гражданин полковник. Ошибся я, приблизив к себе эту ничтожную тварь. Он достоин только сапоги чистить прохожим.

— Похоже, крепко вас обидел бывший подельник, — покачал головой Ярцев. — Такое нередко случается в криминальной среде.

Мустафа помолчал, потом устремил пылающий взор на Ярцева.

— Было бы несправедливо, гражданин полковник, чтобы я чалился на зоне, а эта сволочь Резаный гулял на воле и посмеивался надо мной.

— Конечно, несправедливо, — согласился Ярцев.

— Его берлога — коттедж с петухом на крыше, в Мочище. Его легко найти на том месте, где раньше были обкомовские дачи.

— Проверили мы тот коттедж, но там давно никто не объявляется.

Исламбеков не без уважения посмотрел на полковника.

— А вы, я вижу, не зря едите полицейский хлеб.

— Стараемся делать свою работу добросовестно, Мустафа Рустамович. Покопайтесь в памяти, может, еще вспомните о какой-нибудь норке Резаного?

Мустафа подумал, уставившись на работающий диктофон, и через некоторое время не совсем уверенно продолжил:

— Недавно нарисовалось еще одно логово Резаного. Верный человечек шепнул. Но нет полной гарантии, что он залег именно там.

— Думаю, проверка не повредит. И где эта норка?

— В Первомайском районе. На улице Железняка. Номер не знаю. Но хату легко найти. На берегу Ини. Крайний от реки рубленый дом под красной железной черепицей. Глухой забор, во дворе высокая сосна и кавказская овчарка; Но там ли сейчас Резаный? Если он узнает о моем аресте, то может слинять из города…

Через десять минут от городского УВД рванули две полицейские «Волги» с группой захвата: в первой находились полковник Ярцев и майор Родионов.

Спустя двадцать минут машины затормозили около Первомайского районного отдела полиции. Через минуту к Ярцеву подсел участковый — старший лейтенант Воробьев, к «волгам» присоединился полицейский «уазик» с оперативными работниками, и все три машины направились на улицу Железняка.

Часы показывали шесть с четвертью утра. Улицы еще были безлюдны, если не принимать во внимание редких дворников, неторопливо наводящих порядок. Им было над чем потрудиться. Кроме опавшей листвы, которую они сметали в кучки и поджигали, приходилось подбирать многочисленные разовые шприцы, брошенные ночью наркоманами, а также пивную тару — бутылки и жестяные баночки. Кроме того, водворять на свои места опрокинутые урны для мусора.

Участковый Воробьев, воспользовавшись случаем, решил продемонстрировать свою осведомленность по вверенному ему участку.

— Товарищ полковник, — обратился он к Ярцеву. — Я хорошо знаю тот дом под красной железной черепицей, куда мы едем.

— Это делает вам честь, — отозвался полковник. — Кому же он принадлежит согласно записи в домовой книге?

— Алисе Дементьевой, шестидесятилетней женщине. Живет одна, но, как я заметил, весьма не бедствует. Даже напротив. Хотя пенсия у нее скромная. Она утверждает, что муж, который умер три года назад, оставил ей неплохие сбережения.

— И кем же был ее муж? Миллионеров?

— Нет, не миллионером. Простым машинистом электровоза, но зарабатывал, с ее слов, прилично и был бережлив. Эта Алиса весьма интересная особа, в смысле внутреннего содержания. Полицию не любит — по ее глазам видно. Хотя словами не разбрасывается. Интересен и сам дом. Раньше он принадлежал замечательному, можно сказать, талантливому столяру Никите Анисимовичу Денисову. Когда он овдовел, то продал дом и уехал к дочери под Кишинев. Дом этот он ставил сам, делал с любовью и выдумкой, со всякими премудростями.

— С какими премудростями? — не удержался от вопроса Ярцев.

— Дом снаружи и внутри — в красивой деревянной резьбе. Словно сказочный терем. Стены дома не крашеные и не в обоях, а отделанные причудливой резьбой из разных пород дерева. Каждая комната, а их всего четыре, имеет свой стиль. И прекрасная мебель, которую изготовил сам Никита Анисимович, до сих пор стоит в доме. И не только по столярной части Денисов был талантливым мастером, но и по слесарной. Например, в подпол и подвал крышки открываются не вручную, а спускаются вниз при помощи моторов.

— Зачем это? — полюбопытствовал Родионов.

— Как пояснял Денисов, для удобства и комфорта. Нажал кнопочку — и вместе с крышкой опустился в подпол. Набрал, что тебе нужно — картошечки, всяких там солений, вареньев, — кнопочку придавил, и наверху.

— Все это, конечно, весьма любопытно, — заметил Ярцев, рассматривая через окно улицу Парашютную, по которой проезжали. — Меня сейчас больше интересует сам Резаный: здесь ли он и как бы не смылся. Ты мне скажи, товарищ участковый, у него есть возможность сбежать по реке?

— Теоретически да, товарищ полковник.

— А практически?

— С его двора прямой выход к Ине, а по реке можно уйти на моторке или простой лодке.

— И названные плавсредства у этого дома имеются?

— Не знаю, товарищ полковник, но полагаю, что это не имеет существенного значения. Ведь мы окружим всю усадьбу, перекроем выход к реке.

— В верном направлении мыслишь, старший лейтенант. Смотри, как бы не проехать Железняка.

— Считайте, что приехали. Теперь направо. Это одна из самых красивых улиц на Первомайке.

На улице Железняка по обе стороны ровными рядами росли рябины. От этого улица выглядела уютной и аккуратной. Ее конец плавно спускался к Ине, расходясь у берега узкими рукавами в противоположные стороны.

— Приехали! — почти прошептал участковый.

Ярцев включил рацию и негромко скомандовал:

— Стой! Глуши моторы. Все ко мне.

Омоновцы и оперативные работники райотдела полиции подошли к полковнику.

Улица была безлюдной, в окнах не горел свет. Утреннюю тишину нарушал лишь ленивый лай собаки в одном из дворов в начале улицы.

Ярцев изучающим взглядом осмотрел рубленый дом под красной железной черепицей, глухой забор, высокую сосну во дворе и тихо сказал:

— Что-то собаки не слышно.

И словно в доказательство, что она существует, во дворе Алисы в полудреме басовито дважды гавкнула собака и замолкла.