Иван Коновалов - Сержант и капитан

— Все, больше мы ничего сегодня сделать не сможем. Пойдем спать.

Утром, когда Никита проснулся, Даши уже не было. На столе лежала записка:

«До свидания, любимый, я пошла по делам. Этой ночью ты был просто великолепен, как будто это было у нас в последний раз. Но я уверена, что ты вернешься с победой, невредимый и счастливый, потому что опять увидишь меня. И каждая следующая наша ночь будет такой же. Очень люблю и уже скучаю.

P.S. Ты так и не сказал мне, во сколько ты уезжаешь. Хотела тебя разбудить, да пожалела. Больно сладко ты спал. Не забудь хорошенько подкрепиться перед дорогой».

Никита намеренно не сказал Даше, во сколько уезжает, хотя у него в кармане лежал билет на шестичасовую скоростную электричку до Орла. Тогда бы она обязательно осталась бы дома, и эти веселые суматошные проводы и последовавшая за ними восхитительная ночь превратились бы в тягостное ожидание, в конце которого они бы молча сидели на диване, взявшись за руки, и настроение у нее портилось бы с каждой секундой.

Сейчас же он мог просто расслабиться с книжкой в руках. Ниикта выбрался из постели, дошел до книжной полки и выбрал самую нелюбимую — Джером Клапка Джером «Трое в лодке, не считая собаки». Юмор этой книги ему всегда казался натянутым, искусственным, чересчур английским, но, с другой стороны, перед предстоящей ему дорогой это было самое правильное чтение о дорожных приключениях. Так, с этой книжкой и подносом с огромными бутербродами с ветчиной, маринованными огурчиками, помидорами и майонезом, кувшином кофе и маленькой бутылочкой виски он скоротал день. В четыре тридцать он встал, умылся, побрился, оделся, надел парик и темные очки, взял собранную Дашей сумку, оружие и вышел.

На Курском вокзале он не оглядывался по сторонам, его соглядатаи уже здесь, растворяются в толпе. Поезд «Москва-Орел» готовился к отправлению. Ехать, как уже знал Никита, всего четыре с половиной часа. Недолго и весело. Это он понял, войдя в свой вагон первого класса, понял, что и весело. Под потолком висели телевизоры, вдоль стен вагона шли столики, у каждого — две пары кресел друг напротив друга. Видимо, он был последним — все кресла были уже почти заняты, а в воздухе стоял четкий крепкий запах открытых пивных и водочных бутылок. Никита сел на свое место и закрылся газетой, которую специально для этого и купил. Преследователи должны быть в поезде.

Соседи Никите попались не в меру оживленные. Три человека. На вид — «купи-продай» коммерсанты средней руки, в очередной раз начинающие все сначала после очередного банкротства. Никита заметил, что его парик их насторожил — слишком вольная прическа. Они живо обсуждали какую-то Риту и ее подругу Анжелу, многозначительно недоговаривали, неумело подмигивали друг другу и оглушительно хохотали, не забывая при этом быстро разливать водку по кругу. Никита принял как можно более серьезный вид, чтобы отбить у них всякую охоту предложить ему выпить. Он хотел сохранить голову ясной, хотя отказываться впрямую тоже нельзя — это подозрительно. Но когда попутчики достали вторую бутылку «Юрия Долгорукого», им уже наскучили разговоры между собой и страшно захотелось поговорить с соседом. Разговор начал наиболее трезвый и, похоже, самый главный:

— Парень, выпьешь?

— Выпью, а чего не выпить, — ответил Никита и машинально хотел поправить парик, как каску, но вовремя одумался.

— Так, быстро стакан товарищу. Ты сам-то орловский? — он уверенным движением наполнил пластиковый стаканчик ровно наполовину.

— Да нет, московский. — Никита взял стаканчик. И в этот момент увидел их. Это точно были они. Двое. Возрастом один — лет двадцать пять, второй — старше сорока, а в целом как-то неопределенно. Для легкости наименования Никита сразу решил называть их старший и младший киллер. Они шли друг за другом большими шагами и очень сосредоточенно, старательно изображая, что идут в туалет. При этом внимательно смотрели по сторонам. Никита удовлетворенно отметил про себя, что на нем их взгляд не задержался. У того, что чуть постарше, — виски седые, подбородок волевой, нос немного скошен, почти незаметно — возможно, бывший боксер. Глаза неуловимые, почти бесцветные. У того, что помладше, лицо вытянутое, глаза широко расставленные, курносый нос — без видимых переломов, подпрыгивающая походка крутого пацана, плечи чуть откинуты назад, в уголке рта — еле заметная презрительная складка, наверное, он недавно стал постоянно носить оружие.

— Эй, слышь, парень, мы по следующей пошли. Ты чего тормозишь? — Орловский бизнесмен оторвал Никиту от размышлений и снова сунул ему в руку пластиковый стакан, наполовину наполненный водкой. — Ты извини, что я с тобой так, по-простецки, по-мужицки разговариваю, друзья мои, вишь, заснули.

Один его компаньон свесился за подлокотник, и голова его перегородила проход, сваливаясь все ниже и ниже. Он очнулся, втянул себя назад в кресло, но потом опять шлагбаумом выставил свою голову в проход и начал потихоньку съезжать. Второй занял более удобную позицию — очень высокий, он откинулся назад, удобно положив голову и широко открыв рот, но храпеть не стал, а лишь потихоньку сопел и чуть-чуть всхлипывал.

— Во, видал, друзья? Оптовую партию продукции мы по дешевке сегодня срубили, в Орле и окрестностях толкнем в два раза. То есть все конкретно, ты понял? Я бухать не хотел, в натуре. Вот как на духу. А Андрюха схватил за грудки, он у нас самый начитанный, — он указал на того, кто все время падал в проход, — ему попробуй откажи, и говорит: «Если не обмоем сегодня, не видать нам больше удачи». Я ему хотел сказать, что неделю назад все то же самое было — так же товар добыли, а потом напились, а потом больные этот товар толкали. В общем, слышь, как я с ними работать стал, все время одно и то же. Пьем, как по часам, все удачу боимся упустить. Скажи что-нибудь, московский.

— Значит, того зовут Андрюха, а того, что спит с открытым ртом, зовут как?

— Кирюха.

— А ты?

— Серега.

— Отлично. Так вот, Серега, давай выпьем с тобой и с твоими спящими друзьями за вашу и за мою удачу. Я свою, похоже, только что вычислил.

Никита поднял свой стаканчик.

— Вот это душевно, вот ты, парень, сказал. Прямо… — Серега сжал кулаки, вдохнул и с шумом выдохнул, — прямо… — он пытался помочь себе руками, чтобы объяснить, что там прямо, но не смог. — Ну, в общем, ты понял.

— Я понял. Еще по одной? — Никита видел, что его новый знакомый уже намерен присоединиться к своим спящим друзьям, и достаточно еще пятидесяти грамм, чтобы так и случилось.

— Мы завсегда. — Серега быстро налил себе, уже забыв про Никиту, выпил, сладко потянулся, широко зевнул и привалился к окну. — Ты извини, друг, я немного посплю. Ты тут сам за столом распоряжайся, а я все, в отрубе.