Иван Коновалов - Сержант и капитан

Остаток пути Никита должен был проделать, окруженный храпящими телами. Они были своего рода поясом безопасности, поскольку храпели так грозно, что вряд ли кто-нибудь рискнул бы подойти к их столику. Охотники за Никитой, проходя мимо, даже остановились, увидев это храпящее воинство. Никита тоже прикинулся спящим и негромко на всякий случай всхрапнул. Из-под полуприкрытых век он видел, как они подмигнули друг другу, затем тот, что помоложе, взял со столика бутылку и разлил оставшуюся в ней водку в два стаканчика. Они чокнулись, но пить у столика не стали, и так с наполненными стаканами и ушли. Великолепное самообладание.

Ничего интересного не должно было больше произойти, согласно сценарию. Никита смотрел на пробегающие мимо поля, деревушки и железнодорожные станции и пытался найти между ними различия. Потом и это ему надоело. На счастье, по телевизорам запустили «Иван Васильевич меняет профессию». Никита смеялся от души уже в сотый раз. Кирюха, Андрюха и Серега смеялись вместе с ним во сне, пуская пьяные пузыри.

Фильм закончился ровно во столько же, во сколько поезд прибыл на орловский перрон. Было уже темно. Десять тридцать вечера. Никита выбрался из-за своего пьяного оцепления, безуспешно попытался кого-нибудь разбудить, с трудом вырвал свою сумку из-под сиденья. На сегодня времени для приключений уже не осталось. Дорога была недальняя, но утомительная. И, кроме того, воевать впотьмах Никите очень не хотелось.

Когда он вышел из вагона, на перроне стояли трое «встречающих». Двоих он уже знал — те самые киллеры, что угостились с его стола, а третий показался ему знакомым еще по Москве. Никита был точно не уверен, но что-то неуловимо знакомое было в нем, хотя могло и показаться. Никита неузнанным браво прошествовал мимо, зашел в здание вокзала и спросил, где тут туалет. Туалет был наверху. Никита зашел туда, снял парик, засунул его в сумку и с наслаждением умылся.

Выйдя на привокзальную площадь, он осмотрелся, как бы подставляя себя под лучи прожекторов, чтобы тем, кто его встречает, было его легко узнать. Скорее всего, встречающие с его фотографиями в руках должны прятаться в самых укромных углах привокзальной площади — за елками небольшого сквера, что прямо через дорогу, за колоннами Дома культуры железнодорожника, что дальше, за длинной вереницей скучающих такси. А может быть, кое-кто из них — сами таксисты. Отметив оперативность своего невидимого врага, Никита был готов поверить, что у него уже не меньше сотни платных и добровольных помощников. Сейчас он уже был готов к тому, чтобы они его увидели и узнали. Это будет для них шоком — то, что они не смогли отследить его в поезде.

Из здания вокзала выходила встречавшая его троица. Они, узнав его, опешили и застыли, но буквально на секунду. Мгновенно взяв себя в руки, они разбежались в разные стороны, изображая заинтересованность привокзальными достопримечательностями. Старший быстрым шагом пошел налево, подошел к ларьку с надписью «Аудио-видео» и даже задал продавцу какой-то вопрос. Его длиннолицый напарник бросился вправо и принялся что-то спрашивать у милицейского старшины, мирно помахивавшего своей дубинкой. Тот, который показался Никите знакомым, пошел от безысходности прямо на него. Он был одет в камуфляжную куртку, голубые джинсы и солдатские ботинки. Он промаршировал мимо Никиты почти парадным шагом, изо всех сил изображая удивление и восхищение от столь прекрасного города, который он столь неожиданно увидел.

— Ехать надо? — Никиту отвлек таксист. Он сомневался, нужно Никите ехать или нет, поскольку у того в руках не было больших чемоданов, а только спортивная сумка средних размеров.

— Надо ехать. Гостиница «Русь». — Этот отель, как наиболее приемлемый в Орле, Никита вычислил по Интернету. Окончательно разочарованный в жизни таксист немедленно расцвел. Он не чаял под конец смены найти такого клиента. До гостиницы «Русь» по орловским меркам — VIP-тариф, по цене проезда через весь город. Боец в камуфляжной куртке и голубых джинсах с благодарностью склонил изо всех сил оттопыренное ухо.

Когда такси с Никитой на борту отъехало от привокзальной площади, за ним следом тронулись еще две машины. Они не ехали следом — ведь Никита сам раскрыл место своей ночевки. Дорога заняла чуть больше пяти минут. Когда Никита оформлялся на проживание, следом вошли три уже старых друга, неся паспорта в вытянутых руках.

— Господа, становитесь в очередь, видите, я еще не закончил, — вежливо обозначил полосу отчуждения Никита.

Они тут же стали пихаться между собой, стараясь выстроиться в одну линию. Их суету прервал водитель, который зашел с улицы и очень громко спросил:

— Ну так что, вы этого лоха поймали? Мне где селиться — здесь, или я к другу поеду?

Вся троица начала раскачиваться, как медведи гамми, в одном ритме и с ненавистью цыкать на шофера. Тот как-то быстро сник и почти ползком убежал за стеклянную дверь.

Наконец, оформившись, как положено, Никита отправился в свой номер. Чрезвычайная тройка проводила его пристальными взглядами. Никита ушел вверх по лестнице пешком и, остановившись в пролете, прислушался.

— Извините, пожалуйста, девушка, нам необходимо знать, в каком номере проживает только что поднявшийся наверх гражданин.

— А почему я должна вам говорить? — оскорбилась администраторша.

Пара секунд молчания и шуршание бумаг.

— Все поняла. Четыреста седьмой, одноместный, есть холодильник, телевизор цветной, у кровати в прошлом году постояльцы-гады ножку сломали, но мы ее полностью починили.

— Поселите нас на том же этаже.

Бумажное шуршание… Бормотание… Никита, узнав то, что ему надо, пошел к себе в номер. Когда враг рядом и думает, что инициатива в его руках, можно спать спокойно. Он взял в номер пару пива. Закрыл дверь, оставил ключ в дверях, повернув его на противоход, и пододвинул к двери тумбочку. На всякий случай. Никита и так знал, что его разделают и освежуют только после того, как он дойдет до последней точки. Но военные месяцы сказали свое слово. Баррикада — единственно правильная форма первичной обороны. Этот термин — первичная оборона — Никита придумал сам для себя и всегда заранее вкладывал его в схему, которую, как ему казалось, уже начертили его враги. Сначала сделай насыпь из камней, а потом кричи из-за нее угрозы.

Никита проснулся. Тумбочка у двери не сдвинулась ни на йоту. Сидя в постели и обняв подушку, уже минут двадцать он наблюдал за дворником, который безо всякого удовольствия исполнял свои профессиональные обязанности. Тот ходил по двору с метлой на плече и злобно пинал мусор, оставленный за ночь беспокойными постояльцами. Больше всего было пивных банок. Пищевая жесть, получив пинок, в бессильной злобе царапала асфальт, пытаясь гордо встать. Стеклянные бутылки, заботливо собранные, бесстыдно хохотали над ней, встав в один ряд на бордюре. Их судьба была уже предопределена. Реинкарнация — новое наполнение. Единственный вопрос — какое пиво зальют на этот раз. Два предпочтительных варианта. Самое плохое пиво — его купят не сразу и поживешь подольше с новой сущностью, но выпьет в итоге какой-нибудь неудачник, а потом еще и шарахнет тобой об асфальт. Самое лучшее, зальют элитное пиво — проживешь недолго, но зато выпьют приличные люди, а потом бабушке отдадут, чтоб сдала для новой реинкарнации. Самая страшная судьба — нальет в тебя воды какая-нибудь девочка-одуванчик и вставит цветочек, и будешь ты стоять на подоконнике среди презренных горшков с кактусами.