Ольга Репьева - Необыкновенные приключения юных кубанцев

— Кому тут приспичило? Тебе? Выходи. Один! — Ванько вышел. — Смотри: шаг вправо, шаг влево, прыжок вверх — считаю как побег, — сострил старшой. — Пристрелю, как собаку!

Запереть дверь он не успел. Вышибив винтовку из рук хохла-часового, Ванько в мгновение ока схватил обоих за затылки и с такой силой хрястнул их лбами, что те обмякли и рухнули, как подкошенные, не издав ни звука. Фонарь выпал из рук, но не погас.

— Выходите, — дал знать Ванько в приоткрытую дверь. — Быстро в разные стороны!

Степан, видевший эту короткую схватку, ждать себя не заставил. Выскочив, схватил винтовку, саданул прикладом старшого по голове и только после этого растворился в густой темени. Но остальные не шевельнулись.

— Батя, не дури, бежим! — вернулся Ванько с фонарём в угол, попытался поднять мужика, всё ещё сидевшего там. — Другого такого случая не будет!

— Куда ж мы побижемо? А жинка, а сыночок як? Ни, я нэ хочу… Гэть!

— Напрасно!.. Но — шума не поднимай, пока полицаи сами не оклемаются! Фрицам тверди, что отпустили нас они. Сами, понял? А ты, Тамара, пойдёшь со мной! — Потянул за руку, но и дочь заупиралась. — Не вздумай верещать! — приказал он ей и, подхватив на плечо, словно куль с картошкой, выскользнул за дверь.

Девчонка пришла в себя, когда были уже на достаточном удалении и Ванько перешёл на шаг:

— Да отпусти же ты меня, что я — калека какая! — дёрнулась она довольно требовательно, и он поставил её на ноги.

Вытер рукавом вспотевшее лицо, оглянулся по сторонам, прислушался: темно, тихо, спокойно, если не считать сердце, колотившееся учащённо.

— Место знакомое? — поинтересовался, видя, что и она осматривается. — Дорогу домой найдёшь?

— Найду, мне тут каждая улочка знакомая.

— У тебя дома кто остался?

— Мама с братиком.

— Я тоже иду с тобой. Прихватим их и нужно не медля уходить. — Заметил, что она мешкает, спросил: — Ты чё мнешься?

— Постой тут трошки, я за угол… Можно?

— Конешно, — догадался он. — Я и сам креплюсь из последних сил.

— Брательнику сколько лет? — продолжил расспросы, уже на ходу.

— Два годика всего… Теперь направо. — Чтобы не отставать, ей приходилось бежать за ним трусцой. — Только как же с мамой, она же не сможет идти.

— Больная, что ли? — сбавил Ванько шагу.

— Почти не встаёт с постели…

— Что с нею? Туберкулёз лёгких? Это усложняет дело… Придется нам уходить без неё.

— Никуда я от мамы не уйду!

— Ты понимаешь, что говоришь? — он остановился и взял её за руку. — Полицаи наверняка очухаются. Обнаружат отца и он приведет их ещё ночью — заставят. А если не ночью, то утром всё равно тебя схватят. Расстреляют или того хуже — повесят. — Ванько говорил спокойно, убеждающе, но закончил твёрдо: — Нет, теперь решаю я! Не захочешь добром — унесу обоих силком.

— А как же мама?

— Её, может, не тронут — такую больную. Ты о братике подумай!

Торопливо, под собачий брёх, но не встретив ни души, прошли едва ли не полстаницы, пока Тамара, наконец, не остановила:

— Вот наша хата. Подожди трошки тут, я предупрежу.

— Нет уж, зайдём вместе! Спички в доме есть?

— Давно уже ни спичек, ни карасину.

— Малышок где спит?

— В маминой комнате, в люльке.

Мать, услышав, что кто-то вошёл, слабо обозвалась:

— Это ты, Леночка?

— Мамочка, это я, — кинулась дочь к кровати. — И ещё со мной мальчик. Он помог убежать из тюрьмы. Папа? Он уходить отказался, чтобы не трогали хотя бы вас с Валерой. Только мы его заберём и сразу уходим — сюда вот-вот могут прибежать полицаи… Мне так не хочется оставлять тебя одну!.. я тебя так люблю… может, больше и не увижу… Но мой освободитель такой не сговорчивый, всё равно, говорит, уведу — силком. Мамочка, родненькая, а как же ты? Они ж и тебя теперь не пощадят!.. — Она залила лицо матери горючими слезами, плача навзрыд.

— Не плачь, доченька… он прав. Мне всё одно жить осталось недолго. Поблагодари и от меня вашего спасителя, — слабым голосом успокаивала её больная.

Тем временем Ванько ощупью нашёл люльку, она оказалась подвешенной на крюк в потолке. Взяв мальчика, осторожно, чтоб не разбудить, завернул в одеяльце, подошёл к кровати:

— Извините, мать… Может, и нехорошо поступаю, но иначе нельзя.

— Сыночек у тебя? Дай, я поцелую его напоследок…

Ванько приблизил к больной свёрток с мирно сопящим малышом, дал проститься, затем, поймав за руку сестру, направился к выходу.

— Прощай, мамочка и прости!.. — уже с порога простонала Тамара.

За двором, отпустив её руку, он спросил:

— С какой стороны восток? Иди следом и не отставай ни на шаг!

— Не отстану, не бойся, — всё ещё сквозь слёзы, пообещала она.

Ванько ступал крупным, размашистым шагом, в то же время стараясь не трясти свёрток с крепко спящим малышом, чтоб подольше не разбудить. Тамаре приходилось всё время его догонять. Когда позади осталась едва ли не вся станица, на одной из улиц от лая увязавшейся собаки ребёнок всё-таки проснулся и захныкал. Сестра тут же взяла его к себе.

— Валерочка, не плачь, маленький, я с тобой, — принялась успокаивать.

— Хочу к маме…

— Погуляем трошки на свежем воздухе и пойдём к маме. Слышишь, собака гавкает? Это она хочет укусить того, кто не хочет спать. Быстренько закрой глазки и усни!

Ванько выдернул из плетня кол и запустил в настырного пса; заскулив, тот отвязался. Мальчик затих — видно, уснул опять. Снова взял его к себе на руки.

— А куда мы идём? — спохватилась наконец Тамара. — А то я боюсь… Тут живёт одна моя знакомая, может…

— Знакомая не подойдёт… А меня не бойся, малышей не ем, девочками не закусываю. А если сурьёзно, то идём мы ко мне домой. Хутор Дальний, слыхала про такой? Там у тебя школьных знакомых или родственников не имеется, случайно?

— Про хутор слыхала, только никого из знакомых там нет.

— Это даже к лучшему. Потому — искать вас с Валерой никто не станет. Ты не представляешь, как они там все всполошатся, когда полицаи оклемаются! Однако помолчим: кто-то идёт навстречу…

Посреди улицы грузно ступал некий мужчина с какой-то поклажей на плече. Отошли к забору — подождать, пока минет. Но неизвестный, поровнявшись, опустил мешок и направился к ним, бормоча: «Кого це тут носыть по ночах?».

— Хто таки, га?! — грозно повысил голос, приблизившись.

— Дядя, топал бы ты своей дорогой, — миролюбиво предложил Ванько, передавая мальчика спутнице. — Тебя это колышет?

— Ты гля! — завёлся тот, снимая с плеча винтовку. — Ще й одгавкуеться… А аусвайс е? — Клацнул затвором, ткнул стволом. — А ну-ка уперёд!

— Документы, что ли? Щас покажу.

Схватив ниже мушки, отвёл ствол кверху и с силой рванул на себя. Винтовка выскользнула из рук полицая, сам он сделал несколько неуклюжих шагов, будто его сильно толкнули сзади, и растянулся во всю длину. Но ещё раньше тишину ночи вспорол резкий хлопок выстрела. Разом в нескольких местах всплошно залились собаки, заплакал испуганно Валерка.