Олесь Донченко - Карафуто

Но более всего удивило Володю то, что вдали он увидел еще один берег. Длинная полоса земли терялась где-то за горизонтом. До того берега было несколько километров, и Володя хорошо видел леса и скалы, какие-то здания и низенький осадистый домик.

Неожиданно неистовая радость, что он избежал смерти, что он живой и даже не раненный, переполнила все существо. Как сумасшедший, Володя выкрикнул что-то дикое и непонятное, схватил огромный камень и бросил его вниз. Камень стремительно поскакал по крутому взгорью, захватывая по дороге другие камни, докатился до берега, и в море уже посыпался настоящий каменный град.

Когда улеглась первая бурная радость, юноша начал обдумывать свое положение. Прежде всего, надо обойти остров и внимательно поискать какие-нибудь следы «Сибиряка». Очень возможно, что море выбросило еще кого-то — живого или мертвого. Воображалось, что где-то в уютной бухточке, уцепившись в обломок разбитой шлюпки, плавает отец, обессилеваясь в безнадежных попытках выбраться на отвесный скалистый берег.

И хоть как ни мал был остров, но скоро Володя удостоверился, что за день обойти его вокруг берегом очень тяжело. Приходилось взбираться со скалы на скалу, а это истощало и без того утомленного юношу. Другое дело, если бы была лодка. Тогда можно было бы обойти остров за два-три часа.

Володя снова поднялся на высокий холм. Он снял с себя белую рубашку и начал вымахивать ею над головой. Надо прежде всего дать о себе знать. Безусловно, с земли хорошо видно вершину взгорка на острове и фигуру человека, подающего сигналы.

Крайне устав, Володя сел. Он ощутил страшное одиночество. Никто не ответил ему на сигналы. Пригретый солнцем, он подмостил кулаки под голову и в скором времени заснул. Он, наверное, спал долго, так как солнце уже склонилось на запад, когда его разбудил жук, ползающий по лицу.

Володю мучил голод. И в самом деле, он давно не ел. С каждой минутой все сильнее и сильнее сосало под ложечкой.

Юноша поискал в карманах. Ничего съедобного не нашел, но в одном кармане наскреб кучку розовых лепестков. Володя вспомнил, что это роза, которую подарила нему Инга в последний вечер перед разлукой.

Лепестки были сырыми и увядшими, скрученными, они утратили даже свой цвет. Воспоминания навеяли грусть и сожаления. «Инга, что ты скажешь, когда узнаешь обо всем?»

Но воспоминания никак не могли утолить голод. Он становился все более невыносимым. Ветер подхватил лепестки и развеял их. Володя спустился вниз.

Сильный тайфун всколыхнул морские глубины и выбросил на берег экзотических жителей моря. На отмели поблескивал серый студень небольшого спрута, таяли на солнце несколько голубовато-красных медуз. Зеленоватый краб, похожий на гигантского паука, спешил к морю. Он полз смешно, боком, но довольно проворно. Володя схватил камень и разбил краба. И хоть как ни мучил голод, юноша не отважился съесть сырое мясо. От краба несло водорослями, морем и еще чем-то неприятным, противным.

Юноша разворошил палочкой большую кучу моллюсков и водорослей, но ничего съедобного не нашел. Другое дело, если бы были спички! Можно было бы испечь краба, да и моллюски, наверное, пригодные на обед.

К голоду добавилась жажда. Володя нашел сочную зеленую траву. На вкус она напоминала капусту и росла в овражке под обрывами. Юноша пожевал ее, листва хрустела на зубах, сок наполнил рот. Но это мало утоляло жажду.

Уже поздно вечером, обходя остров, Володя нашел пещеру. Это был небольшой грот, совсем сухой внутри. Парень обрадовался находке. Неизвестно, сколько времени придется жить на островке Робинзоном, а в этой части моря, наверное, очень часто случаются страшные бури с ливнями. Итак, пещера будет замечательным убежищем.

Володя решил, что здесь должно быть его жилье. Он принес две охапки сухих водорослей и постлал себе постель. Обессиленный целодневным лазаньем по скалам, быстро заснул.

Проснулся ночью от какого-то необычного звука, похожего на стон. Приподнялся на локте и прислушивался.

Нет, вокруг тишина. В пещере темно и уютно. Пахнут сухие водоросли. Голод червяком зашевелился под сердцем. Лучше снова заснуть, тогда не будет ощущаться голод.

Володя уже повернулся на бок, когда снова до него долетел протяжный жалостный звук. Парень вскочил на ноги. Где-то совсем недалеко стонал человек.

Володя вышел из пещеры и позвал в темноту:

— Кто там?

Ему ответило только эхо.

— Кто там? — снова позвал парень.

И снова молчание. Неужели это была только галлюцинация?

Володя хотел возвратиться в пещеру, когда уже совсем ясно из мрака донесся стон.

— О-о-ой!..

Юноша сорвался с места и побежал искать неизвестного, которому, наверно, нужна помощь. Но не сделал и трех шагов, как чуть не слетел с кручи.

Нет, это невозможно — блуждать ночью по острым и отвесным скалам! И вдобавок Володя убедился, что неизвестный где-то далеко, может на противоположном краю острова, но в чрезвычайной тишине казалось, что каждый звук раздается совсем близко.

Как ни кричал парень, никто нему не ответил. Очень взволнованный возвратился он в пещеру. Завтра утром, чуть рассветет, он пойдет и обязательно найдет неизвестного. Кто он? Володя был уверен, что это кто-то из «Сибиряка».

Сердце парня замирало в страшной тревоге, когда он думал, что это может быть отец…

Почти всю ночь он крутился, переворачивался с боку на бок, прислушивался. Еле дождался рассвета. Только занялась заря, он уже был далеко от пещеры, не забыв нацепить у входа белый платочек, чтобы потом можно было легко найти свое жилье, скрытое между скалами.

На высокой круче Володю застал восход солнца. Горячий малиновый штандарт солнца поднимался над полосой земли, которая растопленным золотом струилась на горизонте. Золотистые потоки заливали море, соединяясь с малиновым, нежнейшего оттенка, цветом. И зеленое полотнище моря медленно отступало дальше и дальше, вплоть до островка, на котором стояла застывшая, очарованная фигура Володи.

Но парня вдруг пронизала мысль, что полоса земли, которая тянется за горизонт, лежит на восходе.

— Неужели… неужели это Сахалин? — прошептал Володя. — А может… это один из японских островов, например Хоккайдо?..

Но не было времени ни размышлять, ни долго любоваться солнечным восходом. Надо было как можно скорее отыскать неизвестного, стон которого слышался ночью.

Голод проснулся с новой силой. Юноша жевал на ходу сочные листья и мелко дрожал от утреннего холодного ветра. Тем не менее в скором времени странствие по скалам так разогрело парня, что у него взмокли волосы.