Генри Хаггард - Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада

Несколько минут я лежал, перебирая факты в своем уме, пока совершенно не пришел в себя и не встал. Вспомнив о своих спутниках, я, шатаясь, бросился к ним. По пути, подняв одежду Аэши, ее газовое покрывало, под котором она прятала от людей свою необыкновенную красоту, я прикрыл им ее мертвое тело.

Перешагнув через душистую массу волос, валявшихся на песке, я подошел к Джону и тронул его. Но его рука упала, холодная и неподвижная. Ледяная дрожь охватила меня, я взглянул ему в лицо и понял, что наш верный слуга мертв. Пораженный всем увиденным, он испытал сильнейшее нервное потрясение и умер от страха.

Это был новый удар для нас, хотя смерть бедного Джона казалась вполне естественной. Когда Лео пришел в себя и застонал, дрожа всем телом, я сказал ему о смерти Джона. Он тихо произнес: «О»! и умолк. Лео и Джон были крепко привязаны друг к другу, но теперь Лео не в силах был почувствовать свою потерю, так как был слишком потрясен и разбит, но вот мало-помалу он оправился, хотя был еще очень слаб. Я заметил, что золотистые кудри Лео стали серыми, а когда мы вышли из пещеры, они совсем поседели. Он выглядел на двадцать лет старше.

— Что случилось, старый дружище? — произнес он каким-то мертвым голосом, когда совершенно пришел в себя.

— Оправляйся и пойдем отсюда! — ответил я. — Пламя несется снова сюда!

— Я вошел бы в огонь, если бы знал, что он убьет меня! — ответил он с усмешкой. — Виновата моя проклятая нерешительность. Если бы я не сомневался, Аэша не вошла бы в огонь! Он мог сделать меня бессмертным, но, старый дружище, у меня не хватило бы терпения ждать две тысячи лет, пока она вернется ко мне. Я согласен скорее умереть, когда придет час мой. Омойся в огне жизни, если хочешь!

Я покачал головой. Мое возбуждение давно улеглось, кроме того, я не знал, как подействует на меня огонь жизни.

— Мальчик мой, — сказал я, — не можем же мы оставаться здесь и ждать смерти. — Я указал на тело Аэши, которое прикрыл ее белой одеждой, и на тело бедного Джона. — Самое лучшее — уйти отсюда, но сначала нужно зажечь лампы! — Я взял одну из ламп.

— В кувшине есть еще масло! — ответил Лео рассеянно. — Если только он цел!

Я осмотрел кувшин, налил в лампы масла и зажег одну из них. В это время мы услыхали грохот и рев приближающегося огня.

— Посмотрим еще на огонь, — сказал Лео, — ведь больше никогда мы не увидим ничего подобного в жизни!

Хотя это было праздное любопытство, но мы стояли и ждали появления клокочущего пламени. Я думал о том, сколько десятков тысяч лет этот феномен происходит здесь, в недрах земли, и никогда человеческие глаза не видели этого зрелища, человеческие уши не слыхали этого величественного шума! Думаю, что мы — последние смертные, которые видели это. Когда пламя исчезло, мы повернулись, чтобы уйти из пещеры, но прежде я подошел и пожал холодную руку Джона. Только этим я мог выразить мое уважение к усопшему, мое глубокое чувство тоски и сожаления. На труп Аэши нам не хотелось смотреть, но каждый из нас взял себе по одному блестящему черному локону ее. Эти локоны хранятся у нас до сих пор, — единственное, что осталось от Аэши, от всей ее красоты и грации, которую мы никогда не забудем. Лео прижал душистый локон к своим губам.

— Она просила меня не забывать ее, — произнес он хрипло, — и клялась, что мы снова встретимся с ней. Клянусь Небом! Я никогда не забуду ее. Клянусь, если мы благополучно выберемся отсюда, я буду ждать ее, как она ждала меня!

«Да, — думал я про себя, — если только „Она“ вернется прекрасной, такой, как мы ее знали, но если она вернется такой ужасной? Тогда что?»

Мы ушли из пещеры, оставив два дорогих тела в холодном сообществе смерти. Как одиноко и печально лежали они в пещере! А Аэша! Еще недавно эта маленькая кучка была таким прелестным и гордым созданием…

Бедный Джон! Его предчувствие сбылось, смерть пришла к нему. Он нашел себе странное место успокоения, — эту дикую пещеру, — и лежал в одном склепе вместе с останками царственной Аэши.

В последний раз мы смотрели на них и на розоватый свет, наполнявший пещеру, потом с тяжелым сердцем, нравственно разбитыми людьми выбрались из нее, чувствуя, что, увидев и узнав Аэшу, уже не сможем никогда забыть ее, пока живы. Мы оба любили ее теперь и будем любить всегда! Она навеки запечатлелась в наших сердцах, и никакая другая женщина не могла интересовать нас. Дорогой ценой заплатил я за свою любовь к Аэше и часто завидовал Лео, которого она так нежно любила. Если бы мудрость и познания королевы не обманули ее, он мог бы смело и с надеждой глядеть в будущее.

У меня не осталось ровно ничего, да мне и не нужно было! Воспоминания об Аэше, о ее дружеском отношении ко мне, ее чудесной улыбке… и Лео, — вот все, что наполняло мое сердце, все, что осталось мне в жизни.

Спокойно прошли мы пещеру, но когда подошли к откосу, то решительно не знали, куда идти дальше. Если бы я не заметил дороги по разнообразным и необычным формам утесов, уверен, что мы не нашли бы ее и умерли бы здесь от отчаяния и истощения. Ужасно было пробираться ползком в этом мраке и искать дорогу с помощью слабо горевшей лампы. Говорить мы не могли, тяжелая тоска давила наши сердца. Мы ползли вперед, словно собаки, порой падая и ушибаясь. Наш мозг был подавлен, и мы не думали о том, что делаем, повинуясь только инстинкту самосохранения. Около четырех часов ползли мы так, и я боялся, что мы заблудимся и погибнем, как вдруг я увидел огромную скалу, которую заметил, еще когда мы шли здесь с Аэшей. Затем мы скоро нашли лестницу и очутились в маленькой комнате, где умер ученый Нут.

Теперь новый ужас охватил нас. Как перейдем мы пропасть без доски, которую уронил Джон?.. Оставалось одно — попытаться перепрыгнуть ее или погибнуть здесь! Расстояние было невелико, около 12 футов, я думаю, а Лео перепрыгивал расстояние в 20 футов, когда был еще учеником колледжа. Но какая разница! Оба мы теперь измучены, разбиты и едва ли в силах прыгать через пропасть. Когда я сказал об этом Лео, он ответил мне, что нам нужно выбрать одно из двух: или верную смерть в этой комнате, или рискованный прыжок в воздухе. Чтобы решиться прыгнуть через пропасть, нужно дождаться лучей света, которые проникали сюда при закате солнца. Мы поползли на верхушку громадного камня и легли на нем, ожидая света, так как лампа наша, в которой кончалось масло, должна была скоро погаснуть. В этот момент она, действительно, погасла.

Внизу в комнате мы слышали рев ветра издалека и теперь, лежа на этом камне, были в его власти. Яростно налетал он на нас, носясь в пропасти и вокруг нас, словно тысячи грешников в аду. Час за часом лежали мы так в непроглядной темноте, никакое воображение романиста не может представить себе всего ужаса этого места, диких ночных голосов, когда мы лежали над бездной и смотрели в ее бездонную глубину. К счастью, ветер был теплый, и мы не озябли. Вдруг произошло что-то необыкновенное, что сильно подействовало на наши нервы.