Игорь Ковлер - Проклятие Индигирки

Некоторое время Перелыгин обескураженно молчал.

– Неожиданный поворот, – заметил он. – Как-нибудь обосновать можно?

Серебровский открыл было рот, но Любимцев опередил его:

– Да, можно, можно, – усмехнулся он, – все объяснить можно, – но это личное, не бери в голову. – Любимцев испытующе взглянул прямо в глаза Перелыгину. – Предал он нас! Всю команду предал. – И, отвернувшись от недоумевающей физиономии Егора, покачал головой. – Не понимаешь… Представь… – Он поднялся, заходил, как учитель, сложив руки за спиной. – Клешнин собрал нас, бобиков. Каждого нашел, расставил по ключевым местам. Правильно делал! Без своей команды ничего путного не осуществишь. – Он хихикнул. – Кроме, пожалуй, ребенка. И мы пахали: знамена, ордена, почет, уважение. И скажи мне, ради чего?

– Он же вас не в дворники нанимал? – пожал плечами Перелыгин.

– А амбиции? Ну, заняли свои высотки, все молодые, но дальше-то куда? – Любимцев достал расческу, повертел ее в руках и убрал в карман. – Ты пойдешь в местную районку редактором?

– У него с головой не в порядке? – хмыкнул Серебровский.

– Верно, – кивнул Любимцев. – А в свою газету, в штат?

– Чего я там забыл? – Перелыгин не совсем понимал, куда клонит Любимцев.

– А почему?

– Здесь воля. Начальство за тысячу верст. Ну, почти воля, – уточнил Егор. – У собкоров: встал с дивана, ноги в тапочки – на работе, снял тапочки, лег на диван – дома.

– Правильно, – кивнул Любимцев. – Ты плаваешь в своей заводи, однако в любой момент можешь нырнуть куда надо. В этом твое преимущество и твоя свобода. А мы рассчитывали на Клешнина и, как киты, своими спинами выталкивали его наверх. Четырнадцать лет ухлопали. Он нас обнадеживал, но сам никуда и не собирался. Помнишь… – Любимцев посмотрел на Серебровского. – На охоте о правилах жизни рассуждал? – Серебровский слегка пожал плечами. – А я помню! – с вызовом продолжил Любимцев. – Он говорил, что правила можно нарушить, обойти, а можно использовать. И некоторые готовы голову положить, лишь бы эти правила отменить. Допустим, отменили! Понадобятся новые. Иначе – анархия. А на эти глупости жизнь тратить жалко.

– Правильно рассуждал. – Перелыгин отодвинулся от стола. – Глупо воевать с «ветряными мельницами» или отливать против ветра.

– Не торопись, пресса, – остановил его Любимцев. – Он еще говорил, что надо всех драть и все брать. Кто позволит? Это не против ветра? А после нам: выкиньте глупые мысли, ребята, нигде большего не добьетесь, потому что жить любите красиво. Пока мы вместе, говорит, делаем дело, ничего с нами не случится – победителей тут не судят, живите и радуйтесь, а в «чужом монастыре» вам враз бошки посрывают – вы же прятаться не умеете, напоказ жить привыкли. И это правильно. – Любимцев сел за стол и опять уставился в окно. – Не должен человек в свое удовольствие жить тайной жизнью. Потому мужики его пьяного из канавы на руках домой носили, а наверху не любили – не хотел от них ничего. Значит, был и у него какой-то свой выбор – что брать, а что нет.

Уже затемно Любимцев с Перелыгиным вышли из больницы, распрощались и направились в разные стороны. У дома Перелыгин вспомнил про кооперативы, он оглянулся – фигура Любимцева, освещенная фонарями, маячила в отдалении. «Ладно, – решил Перелыгин, – не возвращаться же».

✓ В эфир вышла телепрограмма «Взгляд».

✓ В Ленинградском университете прошла конференция «Сибирь: ее сегодня и завтра в русской литературе ».

✓ В местах заключения введен 8-часовой рабочий день, впервые осужденные отбывают наказание на территории своей республики.

✓ В Москве прошла демонстрация отказников, не желающих служить в армии.

✓ Союзно-республиканское Министерство нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности СССР преобразовано в общесоюзное Министерство нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности СССР.

✓ В Ереване прошла демонстрация в связи с земельным конфликтом в селе Чардахлу Нагорного Карабаха. При разгоне изорваны портреты Горбачева.

✓ Опубликовано изложение принятого Советом Министров СССР постановления о комплексной реконструкции и застройке в период до 2000 года исторически сложившегося центра Москвы.

✓ В Чебоксарах открыт филиал межотраслевого научно-технического комплекса «Микрохирургия глаза».

✓ Подписано соглашение между СССР и ГДР о сотрудничестве и строительстве на территории СССР Криворожского горно-обогатительного комбината окисленных руд.

Быстро убывало лето. Август ударил первыми заморозками, разбрызгав по сопкам красно-желтые цвета. Солнце просвечивало речки и озера до дна, далекие хребты сияли белыми вершинами. Мир казался прозрачным и чистым, порождая тихую грусть о быстротечности времени.

Охотники ждали начала сезона, с тревогой следя за погодой – в конце августа обычно заряжали дожди. Если они перейдут в снег, то прощай охота на зайца по чернотропу.

С особым вниманием наблюдает за погодой охотинспектор Семен Рожков. Ему нужно безукоризненно точно выбрать место, обдумать маршрут, проверить снасти, договориться с транспортом и доложить Любимцеву о полной готовности. Многие годы Семен – верный и преданный ему человек. Если бы не Любимцев, он, скучая, принимал бы охотничьи взносы, штамповал разрешения и лицензии, объявлял сроки, зная, что каждый второй в округе человек с ружьем, а согласно бумагам, писанным в Москве, так и просто каждый – браконьер. Но сам Семен Рожков так не считал.

Испокон веку тайга кормила его народ. Каждый брал, сколько ему надо, и так продолжалось всегда. Тайга установила порядок: когда и кого можно у нее взять и, главное, думал Семен, этот порядок исполнять, тогда все будет, как заведено природой. Это вокруг больших городов опустели леса и реки, люди забросили настоящую охоту, превратив ее в дурную забаву: бить прикормленного зверя в заповедниках, а мясо скармливать собакам. Это нехорошо, неправильно, очень нехорошо! Нельзя убивать зверя ради забавы. Это знал прадед Семена, знал дед, этому учил его отец. В окруженных безжизненными лесами городах, среди угрюмого бетона и камня писались бумаги, прилетавшие в тайгу к Семену Рожкову. Он же слушал стариков-охотников, которые знали тайгу лучше собственного сердца и предупреждали: «Пора, однако, Семен зайца бить, опоздаешь – болеть будет, очень много развелось». Семен читал бумаги, предписывающие перенести начало охоты на более поздний срок, и знал, что к тому времени ляжет снег и ищи-свищи косого. К весне зайцы так расплодятся, что от голода начнут поедать кору лиственниц, а это для них чистая гибель.