Иван Винаров - Бойцы тихого фронта

Как уже говорилось, эта школа была открыта после посещения Советской России китайской делегацией в 1923 году. Она начала функционировать 1 мая 1924 года, но официально Сунь Ятсен открыл ее немного позже. В своей речи, произнесенной на торжестве, он подчеркнул, что правительство придает особое значение этому первому в истории Китая военному учреждению такого типа. До начала октября 1924 года в школу поступило примерно две тысячи курсантов. Основной профиль школы — подготовка пехотинцев с шестимесячным сроком обучения. В специальном отделе готовили артиллеристов, саперов, связистов. Срок обучения равнялся 9—12 месяцам. В политическом отделе срок обучения составлял 6—9 месяцев.

За свое четырехлетнее существование военно-политическая школа в Уампу подготовила тысячи офицеров и политработников, впоследствии ставших основным костяком народно-революционной армии, которую Сунь Ятсен мечтал организовать по советскому образцу.

Это осуществлялось под непосредственным наблюдением и при прямом руководстве советских военных специалистов, фактических создателей школы.

Военно-политическая школа не могла не привлечь внимание врага. Действовать в открытую было рискованно, и потому контрреволюция пыталась заминировать изнутри эту исключительно важную опору революционной власти. Какими средствами? Известными: с помощью своей агентуры в гоминьдане, своих платных агентов-милитаристов, признававших в тот момент, хотели ли они этого или нет, законное правительство Кантона, но готовых при малейшем ослаблении его позиции стрелять ему в спину. Одним из этих милитаристов был японский воспитанник генерал Чан Кайши.

Эта поистине роковая для революционного Китая личность, стоившая столько крови своему народу и принесшая столько бед революции, в те годы с помощью демагогических приемов завоевала расположение Сунь Ятсена. Чан Кайши был назначен начальником военно-политической школы. Это являлось фактом высокого доверия: незадолго до этого Сунь Ятсен намеревался лично возглавить руководство школой, но ему пришлось отказаться от своего намерения: он тяжело заболел.

Начало политической карьеры Чан Кайши было многообещающим: в 1912 году, всего через год после провозглашения республики, он убил видного революционера Тао Чэньчжана, мешавшего гоминьдановскому реакционеру Чен Цимею прорваться к власти. В последующие годы Чан Кайши «делал деньги» во всевозможных политических и финансовых сделках с милитаристами Юга, покровительствовал разбойничьим бандам, занимавшимся насилиями, грабежами, убийствами. Легко приспосабливающийся к любым условиям, впоследствии Чан Кайши перешел на службу к шанхайским торговцам-компрадорам и банкирам и сам стал «солидным бизнесменом», но вскоре потерпел финансовый крах. Это заставило его возобновить свою «игру» на оживленной политической бирже. И в 1922 году этот бессовестный политический карьерист, демагог и предатель, демонстративно и эффектно объявил о своих внезапно пробудившихся симпатиях к Сунь Ятсену. Действия Чана были достаточно откровенны: он стремился войти в доверие к Сунь Ятсену, чтобы позднее прийти к власти с помощью испытанных приемов агента-провокатора. Его путь к власти пролегал через военно-политическую школу в Уампу.

Чан Кайши и его империалистические хозяева хорошо понимали значение школы. Заняв пост ее начальника, Чан намеревался создать мощную, прекрасно вооруженную армию, опираясь на которую, он мог бы подчинить непокорных милитаристов в Гуандуне и захватить власть. Сотрудниками Чан Кайши в этой коварной игре стали многие преподаватели-китайцы, морально разложившиеся люди, считавшие Уампу ступенью, ведущей к «большой карьере» и готовые любой ценой заручиться высочайшим покровительством Чана.

В августе 1924 года норвежское судно «Хааф» с тщательно упакованным и уложенным в трюме оружием бросило якорь неподалеку от Кантона. Но революционные власти раскрыли заговор. Оружие было конфисковано, а шефы «бумажных тигров» Чень Лиенбо и Чень Гуншу бежали в Гонконг. Кантонские торговцы-компрадоры объявили стачку в знак протеста против «своеволия» правительства, закрыли магазины и торговые конторы и начали строить укрепления в западных кварталах Кантона, главным образом в торговом квартале Сигуан. Одновременно с этим милитаристы из соседних южных провинций Юньнань и Гуанси с помощью угроз и шантажа пытались оказать сильный натиск на правительство, они требовали, чтобы Сунь Ятсен передал половину конфискованного оружия заговорщикам…

Но Сунь Ятсен, опираясь на советы М. М. Бородина, действовал решительно и быстро. Пока «бумажные тигры» строили укрепления в Сигуане, правительство мобилизовало и вооружило рабочих Кантона и крестьян окрестных сел. В сущности, оно создало, базируясь на опыте большевиков, рабоче-крестьянскую революционную армию. Сунь Ятсен дал ясно понять, что, если «бумажные тигры» добровольно не сложат оружия, он начнет немедленные действия.

Тогда в дело вмешался британский консул, он выступил в защиту «свободного торгового сословия» и «свободы личности», будто бы нарушавшейся в Кантоне. 29 августа он отправил ультиматум Сунь Ятсену о том, что если он прикажет открыть огонь по «шантуанам», английский флот начнет обстрел Кантона…

Грубое вмешательство империалистов во внутренние дела революционного правительства вызвало всеобщее возмущение. Сунь Ятсен не только гневно отверг «предупреждение», но и обратился о воззванием ко всему миру. Поднявшаяся в Кантоне волна протеста прокатилась над всей планетой. «Руки прочь от Китая!» — раздавался призыв на митингах и собраниях в Москве и Ленинграде, Париже и Лондоне, Риме и Чикаго. «Рабочее» правительство Макдональда было вынуждено отступить…

В начале сентября 1924 года Москва вновь подтвердила свое искреннее дружеское расположение к Китайской революции: испытывая тяжелые экономические затруднения и валютный голод, Советское правительство отпустило Сунь Ятсену займ в размере десяти миллионов юаней для создания Центрального национального банка в Кантоне. Буквально через несколько дней в порту Кантона бросили якорь несколько советских кораблей, которые привезли для революционной армии оружие, одежду, боеприпасы, продовольствие. «Друзья познаются в беде», — говорит народ. А разве существовало более необходимое условие для стабилизации революционной власти, чем финансовая помощь и оружие! Западные империалистические государства, западные финансовые магнаты только презрительно пожимали плечами, когда Сунь Ятсен обращался к ним за помощью. Отозвалась только Советская Россия. Китайскому народу стало ясно, кто враг, а кто бескорыстный друг их революции…