Иван Винаров - Бойцы тихого фронта

Я слушал его с удивлением. Значит, старая дружба не просто воспоминание о старых временах, значит, доктор так или иначе поддерживает связь с Муссолини?

— Доктор, простите, вы сказали, что виделись с дуче недавно?

— Перед началом «абиссинской экспедиции». По дороге из Стамбула. Из-за неисправности судна мы остановились на несколько дней в Неаполе, и мне пришла в голову мысль поехать в Рим. А там я решил дать ему знать о себе… И вот видите…

Доктор встал, достал из большого стенного шкафа альбом с письмами и фотографиями. На конвертах было почтовое клеймо Италии.

— Это его парк и вилла «Торлония» в Риме, — объяснил доктор Томов, показывая большую фотографию, где на переднем плане были запечатлены двое мужчин — он и Бенито Муссолини.

Затем доктор показал и другие фотографии, на которых он был снят вместе с дуче, — в легковом автомобиле в окрестностях Рима, на лодке, в кабине самолета, на месте пилота сидел Муссолини, а сзади него, также одетый в кожаную куртку летчика, — доктор Томов.

— Мы летали над Римом, Апеннинами, морем, — рассказывал доктор. — Сделали круг над Адриатическим морем, долетели до Ломбардии. Бенито сам вел самолет и гордился этим. Он говорил: «Эта страна только трамплин для меня. Итальянец превратится в римлянина, а Италия — в Древний Рим. Италия должна возродить свою древнюю славу или погибнуть…»

На одной из фотографий Бенито Муссолини был снят с доктором на теннисном корте. Дуче был в шортах, которые открывали его короткие толстые ноги, а футболка подчеркивала несоразмерные для его низкого роста мощные плечи штангиста. Некрасивая, даже уродливая фигура. Особенно гнетущее впечатление производила массивная, полысевшая, ненормально большая голова с властолюбивыми, суровыми чертами лица и огромной квадратной челюстью. Бенито держал доктора приятельски под руку. Дуче выглядел точно таким, каким мы его видели на широко распространенных в то время официальных портретах. В верхнем углу карточки надпись, сделанная рукой Муссолини. Я попросил доктора перевести мне ее.

«Моему незабываемому другу в память о незабываемой молодости, проведенной в незабываемой Швейцарии».

— Доктор, эту фотографию вам следует увеличить и поставить в рамку.

Доктор Томов с удивлением уставился на меня, — может быть, я шучу?

— В самом деле, доктор! При этом обратитесь к услугам квартального фотографа. Лучше всего сделать репродукцию. И попросите у него совета в отношении рамки…

Доктор Томов смотрел на меня все так же испуганно, не возражая, — его жизненный опыт, длительный политический стаж помогли ему ассимилировать только что услышанное и понять мою цель: квартальный фотограф, конечно, узнает в низкорослом плешивом мужчине, стоящем рядом с доктором Томовым, небезызвестного в то время Муссолини, прочтет дружескую надпись на фотографии, непременно поделится своим открытием с местной квартальной общественностью, квартальным полицейским, и престиж доктора в глазах властей сразу возрастет…

— Знаете, молодой друг, — вздохнул доктор Томов, — я сделаю все, что от меня требуется. Но не желал бы трезвонить о моей «дружбе» с Бенито. Нельзя ли обойтись без этого?

Я его понял. Укрепив доверие полиции, он одновременно потеряет доверие квартальной общественности, которая в течение ряда лет была его средой. И мысль об этом вызывала у него сомнение.

— К сожалению, доктор, нельзя.

Доктор больше не возражал.

— И еще одна просьба подобного характера, доктор. Вам нужно возобновить переписку с Муссолини. Прошу вас, переведите мне его последние письма.

Последние письма дуче, полученные около года назад, написаны собственноручно на бело-синей рисовой бумаге, на шикарных конвертах штамп «Личная канцелярия дуче». В текстах писем ничего примечательного не было. Обычные дружеские поздравления и добрые пожелания, приглашения приехать в гости в Италию. Однако в последнем письме бросилась в глаза фраза:

«Я не потерял надежду, что ты передумаешь и дашь согласие. Если ты решишь приехать, знай, тебя ожидает сердечная встреча…»

— Он на что-то намекает, доктор?

Доктор объяснил, что во время их последней встречи Муссолини настоятельно приглашал его остаться в Италии. «Сам решишь, — предлагал он ему. — Если тебя не устроит должность врача дуче, возглавишь какую-нибудь клинику или больницу. Или, если хочешь, я тебя сделаю крупным администратором в области здравоохранения…»

— Я, естественно, отклонил его предложение, — сказал доктор. — Я задыхался в Италии. Муссолини предоставил мне шикарные апартаменты в своей личной вилле-дворце, камердинеров, машину, приглашал на официальные приемы. А я стремился как можно быстрее покинуть Италию. Не знаю, будь я помоложе, возможно и соблазнился бы деньгами, почестями, блестящей перспективой сделать карьеру. Но в моем возрасте человек безошибочно знает настоящую цену вещей…

— Надеюсь, вы расстались не как враги, доктор?

— Он, может быть, почувствовал подлинную причину моего отказа, но внешне ничем не дал понять этого. Я по-прежнему получаю от него поздравительные письма…

— Вы ответили на последнее письмо?

— На все отвечал, хотя и с запозданием. На последнее не ответил. И не собираюсь. В противном случае пришлось бы высказать сбою ненависть к фашизму, выругать за «абиссинскую экспедицию» и за интервенцию в Испанию…

Еще не истек ноябрь, как наш передатчик послал свои первые радиосигналы в эфир. Как читатель догадывается, мы установили его в доме доктора Томова. Техник «Z-4» сумел закупить соответствующие радиолампы и детали в разных радиотехнических ателье и магазинах и за короткое время смонтировал рацию. Тайник устроили в камине. Он оказался вполне удобным для нашей цели. Антенну вывели через дымоходную трубу. Вертикальный проводник антенны длиной около десяти метров мы поднимали до антенны на крыше с помощью крепких бамбуковых палок, вставленных одна в другую. После каждого сеанса эту часть антенны убирали вместе с рацией.

Небольшой, компактный и весьма надежный передаточный пункт, устроенный в старом камине, был замаскирован новым щитом с полками, на которые доктор ставил банки с кислым молоком. Часть щита была подвижной. С помощью небольшого скрытого устройства подвижная часть открывалась, как небольшая дверца. Все это сделали, разумеется, мы сами. Поручить эту деликатную задачу было некому.

Никто, кроме доктора, не знал о радиостанции. Итальянец продолжал добросовестно выполнять свою работу. Он развозил товар на грузовичке и после работы исчезал, чтобы явиться на следующее утро. По вечерам, обычно к 21 часу по парижскому времени, в точно установленные дни, три раза в неделю, к доктору приходили помощники — мужчина и женщина. Мужчина («Z-4») должен был привести рацию в техническую готовность и подключить к антенне; женщину (она вполне могла сойти за его жену) звали Анна. Это была Галина. Она зашифровывала очередное сообщение и передавала его в центр.