Игорь Бестужев-Лада - Отвага

Поговорил я с Донцовым в тот же день вечером. Один на один. Пересказывать наш разговор — долго и не нужно. Но так или иначе, а он состоялся. Донцов пытался оправдаться, найти какие-то объективные причины своего срыва и в конце концов пообещал мне, что впредь постарается быть сдержанней на язык.

Касьянова я перевел в расчет старшего сержанта Кривожихина. К Донцову же, по рекомендации Кривожихина, послал одного зубастого парня, который, как я чувствовал, даже при всем почтении к званию и заслугам своего нового командира в обиду себя не даст.

Служба моя начинала обретать естественный порядок и ритм. Начало моей «командирской деятельности» совпало с подготовкой дивизиона к боевому дежурству. Что такое боевое дежурство, ясно, по-моему, из самого термина, а наша задача на дежурстве — не допустить нарушителя воздушного пространства к охраняемому объекту. Фактор времени в этот ответственнейший период нашей службы приобретает первостепенное значение. У всех: у расчета СРЦ — станции разведки и целеуказания, и у расчета СНР — станции наведения ракет, и у расчета командного пункта, и, разумеется, у нас — стартовиков. Вся работа дивизиона может пойти насмарку, если ракета не будет своевременно готова к пуску. Разведчики, наведенцы, операторы других служб сделают свое дело, но окажись не готовы мы, стартовики, запорись мы на стартовой позиции возле пусковой установки — и цель может уйти. И ради того, чтобы ни при каких условиях, ни при каких обстоятельствах не упустить цели, дивизион осваивает боевую технику, постоянно тренируется, проводит учения, стрельбы на полигоне. Ради этого — чтобы мы не упустили цели — страна, народ, ученые и рабочий класс снабдили нас самым современным оружием, точнейшей аппаратурой и умными приборами. Только отлично учитесь, солдаты, бдительно несите службу, берегите родное небо. И вот во время боевого дежурства как раз и выясняется, как мы выполняем наказ народа и как владеем своей техникой. Это вроде как государственный экзамен, как самая строгая проверка нашей готовности к бою с воздушным противником, к защите советского неба от агрессора. И это очень правильно и очень естественно, что ритуал заступления на боевое дежурство выглядит так торжественно и сурово — как на пограничной заставе, когда очередной наряд приступает к несению службы… Итак — время, время и время! У нас время и четкость работы решают все.

За сутки до заступления на боевое дежурство я получил первое письмо от отца. Раньше нам никогда не приходилось переписываться, если не считать далекого летнего месяца, когда я, мама и Володя жили у каких-то наших дальних родственников в маленьком приморском поселке неподалеку от Сочи. Но тогда мне было всего одиннадцать лет. Потом мы практически никогда не расставались надолго. А теперь я вышел, как говорится, на самостоятельную стезю, служил от отца за тысячи километров, и мне было любопытно, какое письмо написал мне отец. Характер его я, разумеется, изучил хорошо и не без оснований предполагал, что письмо будет соответствовать характеру — немногословное, деловое и от этого — внешне суховатое.

Я не ошибся.

«Здравствуй, Сашок! — писал отец. — Вчера я узнал твой точный адрес и, не дожидаясь письма от тебя, решил немедленно написать.

Что я могу тебе сообщить?

Во-первых, мне лично по душе те места, куда тебя направили. Не совсем там, но очень близко от твоего теперешнего гарнизона мне пришлось служить в молодости, еще до женитьбы. Я был доволен, хотя климат там суров, а когда дойдет мое письмо, наверное, выпадет уже первый снег…»

Я машинально взглянул в окно — снега не было. Но он уже шел, дня два назад. Повалил неожиданно, странный и красивый на фоне зеленых кедров, но пролежал всего с полчаса.

«…Думаю, и тебе должны понравиться те места. Это совсем не то, о чем говорят «дыра». И если уж быть честным, эти так называемые «дыры» существуют более в воображении некоторых офицеров и их не годных к военной службе жен.

Во-вторых, моя проблема решилась — очень неожиданно и лучше, чем я предполагал: меня переводят в Москву…»

Значит, Москва. И по нашему ведомству. Кем? У меня мелькнула мысль: а вдруг ему по службе придется и сюда нагрянуть. Вполне возможно. И в отпуск теперь я поеду в Москву. Это же прекрасно! Отцу дадут же какую-нибудь квартиру!

«…Откровенно говоря, я особенно в столицу и не рвался, мне просто хотелось побыстрей уехать из нашего города, где меня одолевает страшное одиночество. Но раз все решилось так — пусть будет так. Значит, командование считает, что на этом месте от меня будет больше пользы.

И вот еще что, Сашок.

Перед твоим отъездом нам как-то не удалось серьезно поговорить, точнее — я не успел или не сумел сказать тебе то, что хотел и обязан был сказать и как отец, и как человек, отдавший армии почти четверть века. Ты не обижайся, я не собираюсь тебя поучать, ты сам взрослый и умный, и то, что я тебе скажу, — наверно, и есть самые наипрописные истины. Но я их все-таки скажу — так мне будет легче, ибо я исполню свой долг.

Извини, что по пунктам.

1. Никогда не старайся возвыситься над людьми — не в смысле звания или должности (тут я желаю тебе всяческих успехов), а в смысле отношения к ним, в оценке их и своих служебных и прочих возможностей, не выделяй себя из коллектива, в котором служишь. Самое страшное в армии — одиночество, одиночество, порождаемое естественной неприязнью ко всякому зазнайке и выскочке.

2. Никогда не роняй своего человеческого и офицерского достоинства — ни перед старшим, ни перед младшим, ни перед начальниками, ни перед подчиненными. Этому нет оправданий. Среди настоящих людей достоинство и честь ценятся выше жизни.

3. Командуя подразделением, избавь тебя бог иметь любимчиков или опальных. Для всех своих солдат и сержантов ты должен быть одинаково строг и одинаково справедлив, а главным регулятором твоего отношения к ним должно быть объективно оцениваемое качество их службы.

4. Никогда не рискуй своим командирским авторитетом, то есть не давай обещаний, которых не сможешь выполнить, не делай того, чего не умеешь делать. Смешно и грустно выглядит человек, пытающийся учить других тому, чего он не умеет делать сам.

5. Ни на йоту не поступаясь принципами и духом уставов и законов, умей поставить себя на место человека, с которым тебя свели деловые отношения, и умей понять мотивы его поступков. Только в этом случае ты сможешь быть справедливым до конца.

6. Самое трудное для любого человека — сказать: «Я был не прав». Умей отстаивать свои решения и свои убеждения, но и умей так же с достоинством признавать свои ошибки. Это не умалит твоего авторитета, но прибавит уважения окружающих.