Любовь Овсянникова - Аферистка

Нет, дорогая моя, она все сделала, чтобы можно было найти меня, — подумала Татьяна, но вслух этого не сказала.

— Вот не понимаю я, — продолжала Неля Павловна, — чего она к Косте прицепилась?

— Видно, обиду на него затаила, решила проучить напоследок, — сказала Татьяна. — Он очень волновался после их разговора, боялся, что ребенок окажется от него. А у него жена — тоже не мед. И все-таки, кем был мой отец?

— Студент один. Жениться как раз собирался, по этому поводу и ту вечеринку организовали, на которую мы с Лизой попали. Ой, он тогда очень славился, прямо гремел! Вот, например, вы знаете песни Кирилла Хабибова?

— Кто же их не знает? Знаю.

— А из его цикла «Моя волшебная пейзанка»? Хотя где там… Столько времени прошло.

— Это «Предусмотрительный и осторожный…», «Село мое — горизонт широкий…», «Открыла осень кладовые…»?

— Именно эти. Знаете?

— Знаю.

— Так вот их написал ваш отец — Юрий Вспышкин.

Татьяна откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Вот оно что! Вот от кого у нее эта звонкая душа, это щедрое на отклик сердце! Она знала много песен этого композитора, еще в отрочестве они волновали ее, принуждали пульс биться ускоренно. Руководитель школьной самодеятельности разучивал их с учениками, и они пели эти песни на концертах. Татьяна некоторое время сидела так, погрузившись в припоминание мелодий, прокручивая в памяти их звучание, будто забыла, где находится и для чего сюда пришла.

Неля Павловна напомнила о себе.

— Мне пора…

— Да, конечно, я признательная вам за рассказ, за беседу.

— Только интересно…

— Пожалуйста! — откликнулась Татьяна.

Она уже не ощущала неприязни к этой женщине, вообще-то порядочной и честной. А то, что не очень умна?.. Так из этой беды ее выручают здоровые инстинкты.

— Как вы все-таки узнали, что Лиза — ваша мать?

— К сожалению, я тоже спешу, — извинилась Татьяна. — Узнала при случайной встрече с Константином. Расспросите его, думаю, он с радостью все вам расскажет. Еще раз благодарю, — за этим она встала и стремительно смешалась с толпой на тротуаре.

— Может, дать вам адресу братьев, бабушки? — бросила Неля Павловна ей вдогонку и увидела, что Татьяна махнула поднятой рукой, дескать, не надо.

Упивались властью самые длинные ночи, в московских широтах день вообще не успевал продрать глаза — здесь властвовал постоянный сумрак.

— А впереди еще две недели декабря… — проговорила Татьяна, стоя у окна и наблюдая за большими хлопьями снега, что лениво барражировали в воздухе, с нерешительностью падая под ноги прохожим. — Самая темная пора. Как жаль, что мир снова откроется Игорю Свиридовичу в такое неинтересное время!

— Зато какое счастье, что мир откроется!

В кабинете Коростелина Михаила Светозаровича их было двое. Довольно еще бодрый, с остатками былой красоты Михаил Светозарович, гений хирургии глаза, открыто симпатизировал Татьяне и старался ей понравиться. В них было все для начала настоящего романа: и долгие, подробные разговоры о здоровье Игоря Свиридовича, и прогулки под московскими звездами, и посещение модного ресторана. Но пакостная искусительница умело принимала ухаживание и при этом оставалась на расстоянии, будто не замечая их. Вот молодец! Нет, не стерва, а просто умная и терпеливая женщина, которая не желает портить отношения. Как приятно, когда она находится рядом!

Михаил Светозарович, сидя за своим столом, делал вид, что занят изучением некоторых бумаг, — на самом же деле он тянул время и исподтишка посматривал на молодую женщину, любуясь ею, ее изысканностью, грациозностью, естественной красотой.

— Наоборот, это хорошо, — после паузы снова повторил он, умело пряча в равнодушный тон свою взволнованность ее присутствием, — вашему больному еще долго будет противопоказан резкий свет.

— Вон как? — Татьяна повернулась к хирургу. — А в кино показывают: раз, два и снимай повязку — ура, мы уже зрячие.

— Так это в кино. Лучшее из всего, что вы сейчас можете для своего родственника сделать, кроме того, что уже делаете, конечно, это как можно больше гулять с ним на свежем воздухе. Вот завтра мы снимем повязки и приступайте.

— Я волнуюсь.

— Почему?

— Ведь он меня никогда не видел. Какой он меня представлял и какой я ему покажусь сейчас?

— Дитя, вы не можете не понравиться!

— Не в этом дело, — Татьяна рассердилась на себя, что не умеет правильно выразить мысль. — Я говорю о чем-то более глубоком. Ведь у него сейчас будут разрушаться устоявшиеся стереотипы восприятия действительности и будут создаваться новые. Я не хочу выпасти из его новой гармонии.

— Приходите завтра, и первое, с чего он начнет новое знакомство с миром, будете вы. Мы уж постараемся, если для вас это так важно.

— Нет, это нечестно, я приду позже.

Операции по восстановлению зрения Игоря Свиридовича, каких было несколько, прошли успешно, во всяком случае лучше, чем рассчитывала Татьяна. В дальнейшему он хотя и вынужден будет пользоваться очками или лупой, но только для работы, а в повседневном обиходе сможет обходиться без вспомогательных устройств. Видел, конечно, не как здоровый, но и это явилось подарком судьбы для него.

— Не злоупотребляйте работой, — предупреждал на последнем осмотре Михаил Светозарович.

— Да захочется же иногда и газету почитать, и телепередачи посмотреть, — хлопотал больной. — Или нельзя? А играть на музыкальных инструментах можно? И писать?

— Все можно, только читать и писать — ограниченно, не больше двух часов в день и то с перерывами на отдых. А телевизор смотрите хоть часами. Но как? Например, идет кино. Вы посмотрите его минут десять, познакомьтесь с основными героями, а потом просто слушайте, посматривая на экран лишь изредка, когда появляются новые голоса или происходят какие-то события. Суть фильма вы поймете, актеров увидите, а большего вам и не надо.

— Да телевизором я уже привык без глаз пользоваться, а вот работать… Я так соскучился по своей работе!

— Найдете помощников, приспособитесь, — сказал врач. — Ну и к нам иногда наведывайтесь, желательно ежегодно проходить оздоровительное лечение. Удачи вам!

В этот же день Татьяна и Игорь Свиридович по дороге из больницы домой отвезли Олега Владимировича на его новое жилище и распрощались с ним.

— Спасибо, Таня, — благодарил он при расставании. — Ты очень помогла мне, поддержала в решающее время. Я успел и отдохнуть, так как один больной — это не работа; и устроить свои проблемы, и даже приработать.

Конечно, Татьяна была не из тех, кто использует других за свою улыбку, — она оплатила уход за Игорем Свиридовичем. Теперь Олег нашел работу и оставался в Москве, чтобы больше не иметь хлопот с наличием или отсутствием гражданства и не подставлять под риск тех, кто помогал ему одолевать эти трудности.