Владимир Караханов - Продолжение поиска (сборник)

Только судьба похищенного в предпоследней краже у Саблиных осталась невыясненной. В посылках их вещей не оказалось, а Гандрюшкин о них понятия не имел.

— Эта кража как ложка дегтя, — сердится Рат. — И хоть было бы что. Блузки-кофточки!

— Там был еще тигр. Хозяева хватились его только вечером, когда укладывали ребенка спать, — сообщил я.

Абилов снисходительно улыбнулся. После обнаружения посылок он стал относиться ко мне терпимее.

— Я же говорю: чепуха. За каким дьяволом понадобилась Ризаеву игрушка?! В общем, будь там целый зверинец, это дело меня больше не интересует, — заявил Рат, демонстративно вытаскивая из сейфа кипу документов.

— Правильно. Остальное должен выяснить следователь, а мы, оперативники, свое сделали. И неплохо, — Абилов садится за приставной столик, тоже раскладывает какие-то бумажки, с удовольствием щелкает авторучкой.

— Я уточню в ходе очной ставки, — сказал Асад-заде, поднимаясь.

Я бы с удовольствием пошел с ним, но Рат оставил меня помогать Абилову.

— Хочу составить подробную справку для распространения в качестве положительного опыта. Борьбе с квартирными кражами руководство придает большое значение, — сказал он.

Делиться положительным опытом всегда приятно. Но последняя фраза Абилова меня покоробила. Все, к чему бы ни прикоснулись такие, как он, тут же ставится с ног на голову.

Получалось, будто мы разоблачаем воров не потому, что этого требует смысл нашей работы, а оттого, что этому придает большое значение руководство.

Абилов писал быстро. Строка за строкой пересекали страницу и приводили в движение новую. Умения следовать логике слов у Абилова не отнимешь, но как это непохоже на документы того же Шахинова, где все подчинено логике мысли. А ведь они оба любят перо и бумагу. Не возможность ли вкладывать в одни и те же понятия различное содержание иной раз приводит к тому, что любовь к работе над документами оборачивается канцелярщиной, уважение к руководителю — угодничеством, исполнение служебного долга — бюрократизмом и вообще благое начинание — своей противоположностью?..

Вот и сейчас меня не покидало ощущение, что, помогая Абилову, я принимаю участие в чем-то предосудительном. Что, казалось бы, может быть плохого в желании поделиться опытом с товарищами по профессии?

Но ведь мы наделали кучу ошибок: с самого начала тщательно не выяснили у потерпевших, кто из посторонних мог располагать сведениями об их образе жизни и наличии ценных вещей; долго упускали из виду соответствующую информированность Ризаева; скоропалительно провели обыск у Гандрюшкина.

Мне хотелось сказать Абилову, что «положительный опыт», в котором нет ничего вроде бы ложного и в то же время все неправдиво, никому не принесет практической пользы.

— Привет пинкертонам! — раздается за спиной голос Лени Назарова.

— Салют! — гаркнул Рат.

Мухаметдинов, вошедший вместе с Леней, усаживает гостя на диванчик.

— Ну вот, товарищ Назаров, оперативники в сборе, а следователь, как освободится, подойдет. Они расскажут подробнее, я только знаю, что кражи раскрыты и вещи найдены. А что еще нужно замполиту?

— Товарищ, — Рат кивнул на Леню, — не Назаров, а Н. Леонидов.

В комнате становится тесно и шумно. Оказывается, за каких-нибудь пятнадцать-двадцать минут, если дружно взяться, можно решить уйму всяких проблем — от футбольных до космических.

Дошла очередь и до Гандрюшкина с его хитроумными посылками. Леня достал блокнот, сдвинул брови, и теперь это действительно был Н. Леонидов «при исполнении служебных обязанностей».

Закончив обстоятельный допрос, он подумал и сказал:

— Опубликуем под рубрикой «Будни милиции», название «Вернуть украденное».

— С восклицательным или без? — уточняю я.

— Без. — И, спохватившись, что попался на розыгрыш: — Ну чего смеетесь? Хочется показать вашу работу в динамике. Это ж лучше, чем сухая информация.

Против динамики мы не возражали, и Леня, пряча блокнот, с сожалением говорит:

— Конечно, статья есть статья, особенно не развернешься. Вот в документальном рассказе… я бы вас изнутри высветил.

— Не угрожай, — смеется Рат.

— Нет, серьезно, ребята, у меня получилось бы. Только против рассказа есть «но»: материал для читателя неинтересный, если б убийство…

— Разве для пробуждения читательского интереса нужна обязательно кровь? — вмешивается Фаиль.

— Нет, конечно, но из-за краж как-то неудобно огород городить.

Рат обиделся не на шутку:

— Леня, тебя никогда не обворовывали?

— Судьба миловала. Понимаю, куда ты клонишь…

— Вот, вот. Если обворуют, даю голову наотрез, будешь считать свое ограбление самым важным для милиции.

Леня, смеясь, поднимает руки:

— Хватит, сдаюсь.

В этой гимнастической позе его застает Асад-заде, которого Мухаметдинов сразу представляет:

— Наш молодой следователь. Это его первое серьезное дело.

— Поэтому он ходит не иначе, как с протоколами в руках, — добавляет Рат, а сам тут же забирает у него исписанные страницы и жадно просматривает их.

Дочитав протокол, Рат с раздражением бросил его на стол.

— Врет он, все врет — и, поскольку Леня с Мухаметдиновым уже ушли, добавляет по адресу Ризаева пару непроцессуальных терминов.

На очной ставке с Гандрюшкиным Ризаев повторил, что две шерстяные кофточки, нейлоновую блузку и свитер, украденные у Саблиных, продал на улице.

— Почему врет? — растерянно спросил Ариф.

— Да если бы он рискнул продавать вещи сам, зачем их тащить Гандрюшкину?! Были вещи подороже…

— Золотые серьги, например, или отрез английской шерсти, — напомнил я.

— Об этом я и сам подумал. Но на улице ценных вещей быстро не продать, а других возможностей у него не было. Так что считаю…

— Так и считай, — насмешливо перебивает Рат, — но, если на суде он вздумает изменить показания, эпизод с этой кражей лопнет как мыльный пузырь.

Ариф сначала обиделся, но потом сообразил, что Рат прав: признание Ризаева не подтверждено другими доказательствами.

— Ничего страшного, остальные пять эпизодов пройдут как по маслу. Брака у тебя не будет, — удовлетворенный его смущением, успокаивает Рат.

Тут я опять вспомнил об игрушке.

— Правдивость Ризаева можно проверить на тигренке. Это предмет легко запоминающийся. К тому же игрушка должна была броситься ему в глаза дважды: во время кражи и после того, как остальные вещи были якобы проданы.

— Не понимаю, зачем мудрить? — вмешался молчавший до сих пор Абилов. — Мы нашли украденные вещи, за исключением сущей ерунды; следователь, насколько это было возможно, обосновал обвинение; остальное — дело суда. Если Ризаев даже откажется, суд исключит один из шести эпизодов за недоказанностью. Вот и все.