Арсений Малинский - Линия перемены дат

Резкий телефонный звонок прервал полковника.

— Да, слушаю… Горин… Что? Это любопытно. Прошу немедленно доставить сюда. — Он положил трубку. — Товарищи, объявился Сергунько. Он у Шапошникова.

— Молодец, Шапошников, — вырвалось у Трофимова, — задержал таки. Интересно, где?

Полковник покачал головой.

— Сергунько пришел сам. И не один. Он сообщил, что через хребет есть дорога. Принес кое-что, могущее иметь большое значение для дела. Через полчаса Шапошников и Сергунько будут здесь.

— Это уже проще, — не удержался Феоктистов.

— Не торопитесь, — остановил его полковник. — Не все так просто, как кажется. Не забывайте о необходимости сначала проверить возможность причастности к этому делу бежавших из лагеря трех преступников…

— Теперь несколько слов о незнакомце в ватнике по делу о ранении Кондакова. Вы ориентировали все городские отделения милиции, товарищ старший лейтенант?

— Так точно. Результатов пока никаких.

— Продолжайте активный поиск. Скорее всего у него здесь есть база. Проверьте всех новоприбывших в город. Главное, сузить круг людей, среди которых следует искать. Эту работу не оставляйте. Допросите всех лиц, на которых укажет Кондаков. По всему видно: в город вползла опасная гадина.

— Разрешите войти?

Полковник кивнул головой.

— Очень хорошо, что вы пришли, товарищ майор. Как с судебно-медицинским исследованием трупа старшего матроса Перевозчикова?

— Первые следственные действия по факту смерти старшего матроса Перевозчикова я производил сам, — обратился полковник к своим подчиненным. — Случай выглядит простым. Смерть, наверное, наступила от повреждения черепа и травмы мозга при падении. Она была быстрой. Сегодня получили доклад начальника поста об этом. Свидетель — матрос, сопровождавший труп, — тоже показывает так.

Эксперт обвел глазами находящихся в комнате людей и покачал головой:

— Мы тоже вначале думали так. Однако не то. Здесь какая-то загадка. Перевозчиков погиб от отравления сильнодействующим, пока неизвестным нам ядом. Картина отравления, как видно из расспросов сопровождающего, напоминает по симптомам явления при сотрясении головного мозга; рвоты, помрачение сознания, слабый пульс, напряженность мышц затылка и живота, слабая реакция зрачков на свет. Все раны от падения оказались поверхностными и не могли сами по себе привести к смерти…

— Вы примите это дело к производству, товарищ Трофимов, но вам будет помогать и Феоктистов. По делу о смерти матроса Перевозчикова в первую очередь установите возможность пищевого отравления…

Трофимов, мысленно продолжая свой спор с Гориным, уже который час изучает череп, принесенный Сергунько и старым Захаром.

«Как звали этого человека? Чья рука нанесла предательский удар? Почему? Чем? Не хитрость ли это со стороны Сергунько? Ведь он — бывший убийца. Ловко подсунуть мнимые вещественные доказательства. Нет, положительно, Горин, блестящий раньше следователь, стареет и становится слишком легковерен. А может быть, это только веяние времени?»

К чести Трофимова следует сказать, что эта гаденькая мыслишка возникла у него только на какое-то мгновение. Он был слишком справедлив и прям, чтобы думать об этом всерьез. Он был следователь-коммунист, пусть немного избалованный прежними успехами и удобной работой в центральном аппарате, но все же — настоящим следователем, которому так знакомо удивительно красивое «чувство локтя» в работе, где любая правильная мысль и успех товарища — твой собственный успех.

Череп бесстрастно смотрит на старшего следователя, скаля беззубую щель между челюстями.

«Передние зубы отсутствуют, — думает следователь. — У профессора Левмана, как это видно из допросов сослуживцев, на верхней челюсти было впереди три золотых резца — мост. У черепа тоже отсутствуют эти передние зубы. Это может быть совпадением. На нижней челюсти еле виден заметный только в лупу дефект кости — крошечная линейная вмятина. Откуда это повреждение? Удар грабителя? Случайный удар? Зубы зверя? Пока неизвестно… Скуловая кость разворочена. От отверстия идут звездообразные трещины. В затылочной кости у отверстия сбоку сохранились ровные дуговые очертания… Пуля? Если да, то скорее всего выстрел в затылок. Этого мало. Чья пуля? Не та ли, которую принес старый Захар? Судя по форме и калибру, это пуля от патронов к пистолету типа Кольт или Борхард-Люгера. А может быть, это отверстие — след удара круглым бандитским «пером»? Вопросов бесконечное множество…»

— А это что такое? — Трофимов внимательно приник к лупе. На верхней челюсти черепа он обнаружил почти невидимый дефект левого верхнего клыка. Маленькая, с булавочную головку, пломба в узком пространстве между клыком и первым коренным зубом… — Весьма искусная, тонкая работа. Вот это находка!

Командующий, внимательно следивший за ходом следствия по делу, по просьбе Горина выделил самолет. В тот же день Трофимов вылетел в Сибирск. Старший следователь вернулся через три дня, на целый день исчез, запершись в фотолаборатории, и отчаянно ругался, если кто-нибудь из любопытных товарищей пытался узнать, каким колдовством занимается майор.

Молодые следователи Турсунбеков и Феоктистов были заинтересованы больше всех. Между следователями, ведущими войну против врага, возникает особое чувство товарищества, иногда перерастающее рамки должностных субординации. Феоктистов осторожно постучался в дверь фотолаборатории.

— Кто там, — раздраженно отозвался Трофимов.

— Я, Феоктистов, Виктор Леонидович. Любопытно посмотреть…

— Какого черта, Сергей, не мешай, бога ради. Любопытной Варваре нос оторвали… — Трофимов выругался.

— Семьдесят четвертая, часть первая, — насмешливо возразил Феоктистов. — Небезызвестно, что эта статья имеет абсолютно определенную санкцию — год лишения свободы.

Трофимов расхохотался. Потом умоляюще сказал:

— Хлопцы, у меня и так не получается. Идите к черту. Кончу — покажу.

— Дорога ложка к обеду, — по-прежнему дергая дверь, отозвался Феоктистов. Трофимов зачертыхался.

— Где этот дурацкий фиксаж? — Затем раздался звон разбитого стекла.

— Часть вторая. Буйство и бесчинство, — провозгласил Феоктистов и, услышав щелчок отворяемой двери, посоветовал Турсунбекову: — Теперь бежим, Шакир. У Виктора Леонидовича тяжелая рука. Я уже пробовал меряться с мим силами…

— Это череп профессора Левмана, — с торжеством доложил Трофимов Горину, войдя в кабинет на следующее утро. Обычно сухое и суровое лицо следователя помолодело, выглядело против обыкновения приветливым.

Горин, внимательно приглядывавшийся к своему новому подчиненному, уже знал: так бывает, если старший следователь нащупывает нужный след.