Арсений Малинский - Линия перемены дат

— Уточните, чью оригинальную мысль, грубо говоря, украл Левман?

— Это, действительно, грубо и неточно, — поморщился профессор. — Мою. За это он получил партийное взыскание.

— Еще вопрос. У вас всегда было такое… лицо?

— Вы хотели спросить: безобразное? Нет. Это следы штурма Новороссийска. Тысяча девятьсот сорок третий год… Белые и красные пятна — неизгладимый ожог кожи лица и черепа. Волосы не растут. Боялись за мои глаза. К счастью, они сохранились. Вот только ресницы тоже не растут. Да это и не имеет теперь значения. — Он усмехнулся. Трофимову стало не по себе от этой гримасы смеха на изуродованном лице.

— Скажите, что вам известно о личной жизни профессора? Не тяготился ли он ею? Не высказывал ли упадочнических мыслей?

— Об этом мне известно все и ничего. Я понимаю, молчать не удастся. В конце концов придется говорить. Без этого вам не обойтись. Мне следовало отвечать на этот вопрос и Шапошникову. Может быть, не было бы и сегодняшнего допроса. Только жаль: Шапошников начал с подозрений по поводу отпечатков пальцев на банке. Поверьте мне, я понимаю толк в допросах. На военной службе не раз и сам допрашивал пленных. Так не годится. Контакт нужен… А о личной жизни профессора Левмана вы можете узнать у его жены. Это — моя бывшая жена. Она не могла смотреть на меня в моем теперешнем состоянии: ей было страшно… А мне? — непроизвольно вырвалось у него.

Изуродованное лицо ученого на миг отразило ненависть и скрытую муку. Усилием воли он подавил ее, спокойно спросил:

— Будут еще вопросы?

«Какое самообладание. Если он играет, то это враг, которого не всякий одолеет», — подумал следователь, провожая глазами спокойно закрывающего дверь профессора.

— Разрешите, товарищ полковник? — майор Трофимов устало опустился в кресло. — Поездка не из легких. Собственно, какая поездка, если пришлось доехать только до Варварино, а дальше пешком, да все по скалам. Вот когда чувствуешь, что тебе уже не двадцать лет. Вконец загнал меня Феоктистов. Ходок он отличный. Разрешите доложить: оба молодых следователя при первом осмотре места происшествия не проявили необходимого внимания. — Трофимов достал из полевой сумки большой блокнот. — Вот схема места происшествия. А это то, что удалось найти неподалеку. Красные крестики, пестрящие вокруг кружка, это кровь. Так показала проба перекисью водорода. Следовательно, здесь что-то произошло.

— Следы борьбы?

— Может быть…

— Любопытно… А тут еще эти следы на банках… Капли крови и следы… В безлюдной тайге… Постойте, постойте! — словно боясь, что Трофимов перебьет его, воскликнул Горин. — И они расположены без всякого видимого порядка? Как и повреждения на банках… — Он внимательно осмотрел банку и нажал кнопку звонка. — Приготовьте машину.

На центральной магистрали полковник остановил «Победу» у продовольственного магазина, вышел и вскоре вернулся с пакетом, форма и вид которого не оставляли сомнения: консервы. Мельком взглянув на часы, Горин заметил:

— Надо торопиться, а то ничего не выйдет.

Миновав город, машина свернула с шоссе и пошла по малонаезженной дороге, подпрыгивая и переваливаясь на ухабах. Шофер затормозил у небольших ворот в сплошной колючей изгороди, опоясывавшей участок леса. На табличке сбоку ворот значилось: «Северная Дальневосточная научно-исследовательская зоостанция».

Горин и Трофимов, сопровождаемые директором, проследовали к вольерам — загородкам, где содержались звери. Полковник был доволен: они успели прибыть раньше кормления зверей.

Совсем в стороне, за высоким забором из массивных железных прутьев, утыканных изнутри шипами, беспокойно ходил зверь.

— Дикарь, — представил директор. — Пойман два месяца назад в зарослях горы Сподвижника. Этот обитает севернее интересующего вас района. Длина 2 метра, вес 320 килограммов.

Точно поняв слова директора, медведь обернулся к людям и угрожающе оскалил длинные клыки. Он был великолепен. Массивное, плоское в бедрах тело, выпуклая могучая грудь и тяжелые лапы были покрыты грязно-желтой густой и длинной шерстью. Удлиненная морда,-сильные челюсти, широкие круглые ступни и маленькие прижатые к черепу уши ясно показывали: общими предками «дикаря» были полярные медведи и неуклюжие таежные великаны.

Горин швырнул через изгородь банку консервов. Удивительно ловко медведь прянул на нее и на лету схватил зубами. Банка сразу оказалась смятой. Зверь лег, придерживая банку черными тупыми когтями передних лап, и легко, точно клочок бумаги, оторвал широкую ленту жести. Развернул поврежденную банку и мгновенно проглотил содержимое. Облизываясь, выжидательно уставился на людей.

— Каков гурман? — довольно засмеялся директор. — Будто всю жизнь воспитывался на консервах. Это — неразгаданное еще нами чутье. — Бросив хозяину сопок еще одну банку, люди отошли.

Директор остановился около просторного вольера, в котором, держась поодиночке, бродили и лежали коротколапые звери размером с собаку, с пышными, опущенными вниз хвостами. Среди буро-коричневой длинной шерсти у них на боках от основания хвоста к голове протягивались широкие желтые полосы. Небольшие остроносые морды зверей все время беспокойно поворачивались в разные стороны. При встречах они взъерошивались, выгибали спины, злобно скалили зубы и, настороженно ворча, обходили друг друга. Над вольером стоял тяжелый гнилостный запах.

— Бич здешних лесов. Самые вредоносные твари Дальнего Востока — росомахи, — сообщил директор. — Не исключена возможность: это они.

Он бросил банку консервов в вольер. Росомахи кинулись на нее, разом сцепившись в клубок. Рычание, хриплый лай, жалобный вой и щенячий визг… Банкой завладел крупный зверек. На него налетел другой и отскочил, разбрызгивая с растерзанной морды капли крови по траве. Атаки других пока тоже были безуспешны, но звери не оставляли победителя.

— Так и будут драться, пока не нажрутся. А для этого загрызут собрата послабее и растащат по кускам. Не соберешь костей и клочьев шкуры после них… — Директор открыл дверь и смело вошел за изгородь. Звери отпрянули в дальние углы вольера. Пятясь, директор вышел с банкой и протянул ее полковнику. Горин невесело улыбнулся.

— Опыт удался как нельзя лучше. Судите сами, майор. — Он отдал банку Трофимову. На ней оказались такие же царапины и вмятины, как и на найденных при осмотре места происшествия.

— Анализ крови из пятен с места происшествия получите на днях, — сообщил директор.

Трофимов равнодушно махнул рукой. Все было ясным. Из цепи следов, за которые можно было ухватиться, чтобы раскрыть тайну исчезновения профессора Левмана, выпало еще одно звено. На месте происшествия наверняка не происходило борьбы людей. Просто росомахи дрались около брошенного или спрятанного кем-то рюкзака.