Коллектив авторов - Приключения 1972-1973

Дзенис стоял и ковырял носком ботинка землю. А если все‑таки Зиткаурис? Почему он почти без сопротивления рассказал о драгоценностях? Старик не дурак и должен бы понимать, что подозрение может пасть и на него. Впрочем, ясно. Рано или поздно мы все равно все это узнаем. Тогда его молчание оказалось бы вдвойне подозрительным.

Кто из них – Лапинь или Зиткаурис? Но, возможно, ни тот, ни другой. В конце‑то концов преступление мог совершить и кто‑то еще, кому было известно об имуществе Алиды Лоренц.

Вопросов хоть отбавляй, и каждый требовал точного ответа. Надо думать, думать и еще раз думать. Уже достаточно много допущено ошибок.

На остановке собирались пассажиры. Из‑за поворота в облаке пыли показался автобус.

– Именем закона!

Тяжелая рука ложится на плечо. Трубек круто поворачивается. На лице капитана Соколовского расцветает широчайшая улыбка.

– Напугал?

– Жутко! Не видишь, коленки дрожат.

Они стояли на улице Меркеля возле «Сакты». Город окутывали сумерки. В витринах магазина загорелся свет. Над ними весело мигали красные, желтые и зеленые буквы, по‑своему подсвечивая шумящий прибой толпы.

– Бегу за билетами в киношку, – подмигнул Трубеку Соколовский. – И целый вечер не буду думать ни о преступниках, ни о прокурорах и санкциях. Первый свободный вечер черт знает за сколько недель.

– Что, много беготни?

– Не говори… – Капитан взглянул на часы. – Ты спешишь, Борис?

– Пока не очень, а что?

– Пошли посидим минут десять. Замотался вдрызг.

Дождавшись паузы в многорядном потоке машин, троллейбусов и автобусов, Соколовский с Трубеком перешли через улицу и оказались под сенью вязов Кировского парка. В этот час, когда все торопятся с работы по домам, они без труда нашли свободную скамейку й сели.

Соколовский расстегнул верхнюю пуговицу кителя и, с наслаждением вытянув ноги, сказал:

– Знаешь, Боря, иногда думаю: ну ее к бесу, эту милицию. Уйду – и точка. Хочу жить как все люди. Свое время отработал – отдыхай! Театр, кино, концерт. Друзья. Подыщу себе тихую, спокойную должностенку.

– Завхоза или инспектора по кадрам. Идея неплохая. Выстроишь себе дачку за городом и по выходным будешь поливать тюльпаны. Идиллия!

Капитан полез в карман за сигаретами. Закурил.

– Эх, Боря! Не понял ты ничего! Похоронить меня, что ли, собрался, да?

– Почему вдруг похоронить?

– Завхоз, тюльпаны! Я же через два месяца испущу дух.

– Сам сказал, душа жаждет спокойной жизни.

– В сердцах чего не наговоришь, но ты ведь меня знаешь: я живу, когда тружусь.

– А разве работа инспектора по кадрам не труд?

– Не отвечает моей подкожной сущности. Очевидно, я не создан для спокойной благодати.

Вдруг Соколовский спохватился.

– Послушай‑ка, Борис, я чуть не забыл. Есть интересные новости. Думал завтра с утра подскочить к тебе. Но раз мы уже встретились, расскажу сразу. Знаешь, есть такой ресторан «Огрите»?

– Знаю. На первом этаже универмага в Огре.

– Ориентиры знаешь. Оказывается, ты не такой тихоня, каким кажешься. Так вот, в один прекрасный вечер сидит в этом ресторане одна наша общая знакомая. Угадай кто?

– Лора Лиепа.

– Э, брат, ты не угадал и в жизни не угадаешь. Сидит в «Огрите» Зента Саукум.

– Из тюрьмы бежала?

– Привет! Это в прошлом году. Так вот, сидит наша Зента за столиком в ресторане. Подваливает к ней один хмельной дядя и приглашает танцевать. Зента отказывается. Тот оскорблен в своих лучших чувствах и дает Зенте затрещину. Скандал. Дружинники дядю утихомирили, составили протокол. Зента в нем фигурирует как пострадавшая.

– Когда это было?

– Второго октября.

– За две недели до убийства Лоренц?

– Так точно.

– Как она оказалась в Огре?

– Ты ее сам об этом спроси.

– Она же не одна пришла в ресторан?

– Я расспрашивал у заведующего залом ц у швейцара, Те припоминают, будто вместе с Саукум был молодой человек, рослый такой, брюнет, на лицо симпатичный. Других примет назвать не могли. Швейцар еще вспомнил, что они приехали на машине и оставили ее на стоянке напротив ресторана.

– Марка машины и цвет?

– Не обратили внимания. На улице было уже темно.

– А в протоколе о молодом человеке ничего не сказано?

– К сожалению, нет. Он в тот момент куда‑то вышел.

Трубек почесал подбородок.

– Н‑да, твоя новость действительно немаловажная. Помнишь, девушки в общежитии говорили, что у Зенты был ухажер. Хотя сама она категорически это отрицала.

– Врала. И главное – кому? Мне!

– Наверно, был для этого важный повод. Без причины ложных показаний не дают.

– Возможно, парень женился, а она не хотела его компрометировать, – предположил Соколовский.

– Ну знаешь, если человека обвиняют в убийстве…

– А если любит? В таких случаях, бывает, не считаются ни с чем.

– Так что, по‑твоему, этот молодой человек к убийству непричастен?

– Я этого не сказал. Хочу только предупредить тебя от поспешных выводов. Здесь необходима ювелирная работа.

– Как бы там ни было, но Саукум придется допрашивать. Она теперь не сможет отрицать эту поездку. Наверно, в огрском протоколе есть ее подпись.

– Конечно.

– Она будет вынуждена назвать имя своего кавалера. Возможно, это и будет концом той самой нити, которую мы никак не можем найти.

– Ты не учел одно обстоятельство, Борис. Зента ведь не свидетель, а осужденная. Она имеет право отказаться отвечать на твои вопросы.

– Так что же, не допрашивать ее вовсе?

– Допросить надо. И чем скорей, тем лучше. Только осторожно. Если сразу откроешь карты, останешься ни с чем. Поймет, куда ты метишь, и будет молчать.

– Посоветуюсь с Дзенисом.

– Обязательно. А что у вас нового в деле Лоренц?

– Пока что ничего конкретного. Одни догадки и предположения. К тому же все время кто‑то путается у нас под ногами. Какая‑то женщина.

– Заварил же кашу Роберт с этой Зентой Саукум. Теперь, наверно, и сам жалеет. Возможно, прав был Озоллапа. Лучше бы успокоиться на том приговоре. Работы у нас и так по горло.

– А я тебя, Виктор, считал более принципиальным.

– Неворчи. Это я просто так.И вообщевы обасДзенисом молодцы. Знаешь, давай‑ка сейчас зайдем к Роберту. Потолкуем. Есть тут у меня одна мыслишка.

– А как же кино и твой первый свободный вечер?

– Обойдемся.

– Но ведь Янина ждет.

– Позвоню ей от Роберта. Пошли.

Путь на третий этаж по многочисленным лестницам и переходам довольно длинен. На втором этаже адвокат Робежниек нагнал худого высокого старика в кожаной фуражке, как у извозчиков. Придерживаясь за перила, он, кряхтя, переставлял со ступеньки на ступеньку свои длинные ноги в старомодных ботинках на крючках.