Авенир Зак - Пропавшая экспедиция

— Перепелка, — угадал Митька.

Тася прислушалась.

— Перепелка… Совсем как у нас на даче под Питером.

— Под Питером… — вздохнул Зимин и усмехнулся. — Господи, как все это давно было. Я и забыл, какой он… Санкт-Петербург. Перед войной служил в Пензе… А на фронт не попал. Угодил на каторгу.

— За что?

— Стрелял в своего отца-командира.

— Убили? — испуганно спросила Тася.

— Нет… Ранил. Я никогда не отличался сентиментальностью, но смотреть, как он издевался над солдатами… не мог. Однажды он поставил моего вестового на три часа в ледяную воду. Ну, я и не выдержал… стрелял в него. Потом трибунал… каторга.

— Сколько вы пережили… — сочувственно произнесла Тася.

— Я ни о чем не жалею. И потом… Если бы я не оказался здесь, — Зимин взглянул на Тасю и закончил уже совсем тихо: — я не встретил бы вас.

— Мы могли познакомиться в Петрограде, — засмеялась Тася. — Девчонкой я обожала молодых офицеров.

— Могли, — засмеялся Зимин. — Но я в те времена был высокомерен и глуп. Вы не обратили бы на меня никакого внимания.

Послышалось глухое уханье совы.

— Сова, — сказал Митька, восторженно глядя на Куманина. — А ну-ка покажи еще раз.

Куманин сложил ладони особенным образом у губ, и снова послышалось совиное уханье. И в ту же минуту они услышали приглушенное ржанье лошадей.

— Чего это там? — насторожился Куманин.

— Может, медведь? — предположил Митька.

— Ну да? — покачал головой Куманин.

Они подошли к лошадям. Лошади стояли спокойно, меланхолически жуя сено.

— Куманин, — спросил Митька, поглаживая каурого жеребца с белой отметиной на лбу. — На геолога если учиться, долго?

Куманин присвистнул.

— Одной гимназии лет десять. Да там еще институты разные, академии.

— Да… — вздохнул Митька. — И думать нечего.

Он поглядел в сторону костра. Силуэты Таси и Зимина четко выделялись на фоне яркого пламени. Митька помрачнел. В свете костра волосы Таси казались золотыми. Она сидела, повернувшись к Зимину, обхватив колени длинными гибкими руками.

— Каторга… — тихо сказала Тася. — Я и представить себе не могу, что это такое…

Зимин молчал. Он вспоминал.

Из карьера мрамор вывозили на вагонетках. Каторжники в арестантских робах под палящим солнцем толкали тяжело груженные вагонетки по узким рельсам, ведущим к штабелям выработанного мрамора. Он, Зимин, работал в паре с молодым татарином Ахметом.

Невдалеке возле крыльца конторы стоял возок, запряженный парой низкорослых монгольских лошадок. К возку сзади был привязан большой кованый сундук. На высоком облучке дремал кучер.

— Слушай меня, офицер, — торопливо зашептал Ахметка. — Возок стоит, видишь? Другой такой случай не будет… совсем не будет. Хочешь бежать — сейчас бежать надо.

— С тобой, Ахметка? — спросил он.

— Ахметка не побежит. Ахметка потом побежит.

Они подкатили вагонетку к штабелю и стали выгружать мраморные плиты.

— Слушай меня, офицер. Казачка Дарья аллах забрал — Ахметка видел золото — самородки, как куриное яйцо.

— Зачем ты мне об этом говоришь?

— Ахметка верит офицеру. Офицер верит Ахметке?

— Верю.

— Офицер найдет золото, Ахметка найдет офицера.

— Как же я убегу?

— Ай-ай… Ученая голова, ничего не понимает… — И Ахметка кивнул на сундук, привязанный позади возка.

Ревизор Ружанский, изрядно подвыпивший, вышел из конторы карьера в сопровождении так же крепко подгулявшего жандарма. Облобызавшись с ревизором, жандарм усадил его в возок и, потеряв равновесие, ухватился за стоящего рядом Ахметку.

— Ты что тут под ногами путаешься, бусурман! — взревел жандарм, ногой отпихнул Ахметку и упал на землю.

Кучер безучастно взглянул на жандарма, валявшегося на земле, на ревизора, тут же захрапевшего, и лениво тронул лошадей…

Возок миновал шлагбаум с дежурным жандармом и выбрался на ухабистую дорогу…

Ревизор очнулся только к утру, когда возок остановился у постоялого двора. Кучер, не распрягая, привязал лошадей к коновязи и вслед за ревизором вошел во двор.

Вокруг возка никого не было. Крышка сундука слегка приподнялась. В образовавшуюся щель высунулся нож и перерезал веревки. Крышка открылась, и из сундука вылез Зимин. Осмотревшись, отвязал лошадей, легко вскочил на облучок и тихо тронул возок. Когда возок отъехал подальше, Зимин вытащил из-под сиденья чемодан и, открыв его, увидел сюртук ревизора. Быстро переодевшись, сунул руку в боковой карман и вытащил паспорт.

Раскрыв его, он прочитал имя ревизора:

Ружанский Андрей Михайлович.

Утром участники экспедиции молча окружили лежащих на земле лошадей.

Митька протянул Смелкову скатанный шариком хлебный мякиш.

— Отрава, — сказал он.

— Товарищ Арсен! Сюда, скорее! — послышался из-за палатки голос Куманина.

В стороне под деревьями лежали вспоротые вьюки, мука высыпана на землю. Куманин протянул Арсену горсть муки. Арсен понюхал.

— Керосин.

— Вся мука… залита керосином, — прошептал Куманин.

— Вот вам, Тасенька, и наивная хитрость дикаря, — сказал Зимин.

— Напрасно иронизируете, — вспылил Смелков. — Вы дежурили ночью. Это вы недосмотрели. Вы спали?!

— Я не спал, — сказал Зимин. — Но… виноват…

Тася смущенно отвернулась.

— Я тоже не спал, — сказал Митька. — Лошади привыкли к Силантию, вот и подпустили…

— Неужели придется возвращаться, черт побери?! — Смелков в отчаянье стукнул кулаком по дереву.

— Нет, Аркадий Николаевич, — сказал Арсен. — Мы будем продолжать экспедицию.

— Как? Без лошадей? Без продовольствия?

— Я, Аркадий Николаевич, — с неожиданным для него волнением заговорил Арсен, — прибыл в Петроград на другой день после взятия Зимнего. Зимний дворец был взят без меня.

— О чем вы? — вспылил Смелков.

— Я хочу сказать, что Ардыбаш — это мой Зимний. И мы возьмем его, Аркадий Николаевич!

— Что вы предлагаете? Конкретно?

— Мы с вами спустимся до Чайгена на плотах, — сказал Арсен. — А там найдем лошадей.

— А если не найдем? — раздраженно спросил Смелков.

— Тогда… тогда пойдем пешком.

— Пешком? Изволите шутить?

Но Арсен не шутил. Лицо его было спокойно. Он твердо, но решительно смотрел на Смелкова.

Силантий сидел на сундуке в клетушке у Субботы и исподлобья смотрел на пустынный двор, где у коновязи жевал сено одинокий Агат.

— Зачем лошадей погубил, дурья башка?! — кричал на Силантия Суббота.

— Что хошь со мной делай, Ефим, а к золоту я их не допущу, — прохрипел Силантий.

— От тебя это не зависит. Отыщут они золото. По науке отыщут. Сами!

— А отыщут, я их из тайги вовсе не выпущу, — взревел Силантий.

— Дури в тебе полно. Выгоды своей не понимаешь. Нам с тобой того только и надо, чтобы они на самородное золото набрели.