Дарья Кузнецова - Во имя Жизни (СИ)

— Кхм. Вы думаете, всё настолько серьёзно? — растерялся я. — Я его, конечно, таким никогда не видел, но…

— У всех людей есть свои демоны и свои способы борьбы с ними, — веско проговорил министр, очень серьёзно глядя на меня. — Когда всё это вырывается из-под контроля впервые за столько лет… В общем, лучше уведи их.

Я потратил пару секунд на раздумья и оценку ситуации, после чего кивнул, отдал собеседнику свой бокал и шагнул к родителям. Даже если не брать в расчёт слова этого Авдеева, вряд ли им сейчас до развлекательной программы и светских мероприятий.

— Пап, мам, пойдёмте, а? — я кашлянул, привлекая внимание, слегка приобнял их за плечи и кивнул в сторону выхода. Отец, на мгновение будто рефлекторно прижав маму крепче, бросил на меня очень странный взгляд. Кроме шуток, я едва подавил порыв отшатнуться; что-то очень жуткое было сейчас в его глазах.

Кажется, слова про «с ума схожу» не были метафорой.

Потом генерал резко коротко кивнул и легко подхватил испуганно охнувшую от неожиданности супругу на руки. М-да. Прав был этот мамин друг: отец, определённо, не в себе.

К выходу мы прошли в гробовом молчании и очень быстро. Транспорт ждал у порога (спасибо системам внутреннего наблюдения и предусмотрительному обслуживающему персоналу), и я очень порадовался, что по такому случаю решил воспользоваться гравилётом Ирвина, а не услугами такси. Почему-то мне казалось сейчас очень неуместным доверять нынешних своих пассажиров кому-то постороннему, даже если это будет бесстрастный компьютер.

Пижонистая ярко-алая машинка спортивных обводов была любимицей Уотса, и за царапину на ней он, кроме шуток, мог убить. И я, кроме шуток, искренне гордился доверием Винни: я был единственным человеком, которому он доверял управление своей «малышкой».

Усадив пассажиров назад, — причём отец так и не спустил маму с рук, как будто всерьёз боялся это сделать, — я сам плюхнулся на водительское место и закопался в настройки. Это, конечно, «машина для пилота», но в такую дорогую модель разработчики могли напихать всё, что угодно. По счастью, экран, отделявший пассажирские места от водительского, действительно нашёлся; было очевидно, что родителям сейчас жизненно необходимо было побыть вдвоём. Активировав защиту, звукоизоляцию и включив себе для компании музыку, я поднял транспорт в воздух. Здесь не было автопилота; своеобразная фишка модели, за которую Ирвин дополнительно отвалил кучу денег.

По здравом размышлении на ферму я их не повёз. Ромка ещё мал, чтобы видеть отца в таком состоянии, и это я ещё про мелочь не говорю. Да и Ичи, чего доброго, перепугается; она у Вовки удивительно чувствительная барышня. Лучшим вариантом мне казалось сейчас отвезти их к себе и оставить там вдвоём до окончательного примирения и пришествия в чувство, а самому обойтись гостиницей.

По этой же причине я не слишком-то спешил, летел аккуратно и вкруг. Пусть хоть немного придут в себя.

Сколько я себя помнил, родители никогда не считали нужным скрывать собственные чувства от детей, хотя некоторые мои знакомые считали подобное поведение неприличным. Я для себя принял существование такой точки зрения как данность, но никогда не мог её понять. Разумно, что всё имеет свои пределы; но что плохого может быть в объятьях и поцелуях, или том, что мама часто сидит у отца на коленях? Как детское восприятие может травмировать тот факт, что родители через столько лет продолжают друг друга любить? Скорее, наоборот — прививает чувство семьи, правильное понимание некоторых основополагающих человеческих ценностей и традиций. Когда смотришь на такое искреннее счастье и взаимную нежность, начинаешь интуитивно стремиться к подобному и не хочешь довольствоваться чем-то меньшим…

В итоге дорога заняла около получаса. Опустившись на парковочное место, я немного приглушил музыку, отключил звукоизоляцию и, постучав по перегородке, уточнил, не удержавшись от иронии:

— Прибыли. Выходить будете, или вас тут оставить?

— Выпускай, выпускай, тактичный наш, — раздался в ответ насмешливый голос отца, и я облегчённо перевёл дух. Если шутит, значит, более-менее оклемался.

Выбравшийся из гравилёта отец выглядел ещё более встрёпанным, чем до того, и немного ошарашенным, но гораздо более вменяемым.

— Где это мы? — озадаченно уточнил он, извлекая маму из недр машины и оглядываясь.

— Я подумал, домой вам сейчас ехать не стоит, так что привёз к себе, — я пожал плечами. — Пойдём, я вас провожу и поеду; у меня тут кое-какие дела были на вечер запланированы.

— Глупостей не говори, — возмущённо фыркнула мама, крепко обнимая так и не поставившего её на землю мужа за шею. Выглядела она тоже слегка взъерошенной и озадаченной, но совершенно счастливой. — Тактичность, конечно, хорошее качество, но не надо перегибать. А то мне уже страшно, в чём же таком ты нас заподозрил, что собираешься сбежать под благовидном предлогом! И вообще, рано ещё спать, мы ещё твою награду не отметили! И успешную передачу прошения, кстати, тоже. Ты чего?

— Прошение! Мне же, похоже, ответ выдали, — опомнился я, пропуская отца с ценной ношей в квартиру и обшаривая собственные карманы. Сложить два и два было несложно; что бы ещё мог передать мне глава государства с таким заговорщическим видом, да ещё при таких обстоятельствах?

— Надеюсь, положительный? — всполошилась мама.

— Ага, — жизнерадостно кивнул я, разглядывая документ.

— Так, мальчики, я — приводить себя в порядок, а вы тут пока пообщайтесь, — сообщила она, бросила на отца строгий взгляд, чмокнула его в подбородок и упорхнула в сторону ванной.

— Давай свой китель; он автоматическую чистку выносит? — уточнил я, нарушив повисшую неловкую тишину.

— А что… — он бросил взгляд вниз и выразительно хмыкнул, разглядывая эффектные багровые потёки на белой ткани. — М-да. Да ладно, подождёт, — отмахнулся отец. — Мне действительно есть, что тебе сказать. Пойдём на кухню что ли? Оно для задушевных бесед как-то лучше всего подходит. Наверное, кровь предков говорит, — иронично хмыкнул он, на ходу стягивая перчатки и китель.

Оглядевшись по сторонам, генерал бросил одежду на спинку стула, а сам почему-то присел на край стола, испытующе глядя на меня.

— Вань, я должен перед тобой извиниться, — спокойно и серьёзно проговорил он.

— За что именно? — растерянно хмыкнул я.

— За многое, — он слегка пожал плечами. Несколько озадаченный таким резким началом, я присел рядом. — Во-первых, я действительно угрюмый упёртый солдафон, и был совершенно не прав в отношении этой твоей кошки. Как правильно заметила твоя мать, прежде, чем рубить с плеча, нужно подумать головой и немного больше доверять собственным детям.