Геннадий Гусаченко - Жизнь-река

С первой зарплаты я купил на базаре модный белый китайский плащ. Подержанный, но довольно приличный бостоновый костюм светло–серого цвета. Коричневые лакированные туфли. Белую шёлковую сорочку и предмет давнишней моей зависти — галстук в полосочку. Разодетый, как лондонский «денди», не утерпел, в первый же свободный вечер полетел на 5‑ю Кирпичную горку.

— Генка! Ты ли это?! — всплеснула руками Настя. — Красавец! Эх, жаль, Ольга не видит…

— Где же она?

— В отпуск, в Мариинск укатила.

— Вот как… А меня скоро служить заберут… Привет ей!

— Передам обязательно. Расскажу, каким франтом стал. Она в передовиках ходит. На Доске почёта. Красивая, зараза. Мужики глаз с неё не сводят. Да напрасно. Серьёзная она.

То был апрель 1961‑го.

Я возвращался с работы и как всегда висел на «колбасе» трамвая. На остановке Красина постовой милиционер врезал мне по заднице жезлом.

В городе творилось что–то невообразимое.

Все орут, как с ума посходили. Целуются, обнимаются, пляшут, поют, танцуют. Полно пьяных. Карманникам, жулью раздолье. Шум, крики, гам, гул, не проходящий рёв обезумевших от радости тысячных толп народа. Флаги трепещут, лозунги колыхаются. Марши гремят. И над всем орущим морем песня на всю мощь из репродуктора:

Я верю, друзья, караваны ракет

Помчат нас вперёд, от звезды до звезды,

На пыльных тропинках далёких планет

Останутся наши следы.

Что такое? Какой праздник? — спрашиваю седого мужчину в шляпе, размахивающего жёлтым портфелем и орущего:

— Ур–ра–а! Ура-а!

В ответ интеллигент схватил меня за плечи, начал трясти.

— А ты не знаешь?! Сынок! Радость–то какая! Наш советский человек первым в космос вышел! Лётчик Юрий Алексеевич Гагарин сегодня виток вокруг Земли совершил! Ура-а!

12 апреля это случилось.

Всё население планеты в этот день на ушах стояло. Даже самый отсталый абориген в джунглях Амазонки и тот, наверно, спрыгнул с пальмы, в пляс пустился в экстазе.

Великое событие в масштабе планеты раз в сотню лет случается. Долго теперь человечеству ждать чего–либо подобного. Правда, учёные обещают полёт человека на Марс в 2025‑м году. Но высадка человека на поверхность красной планеты уже не вызовет дикого ажиотажа, сравнимого с сенсацией первого полёта в космос. Ракеты уже достигали поверхности Марса, слишком много говорится о подготовке к полёту на Марс, и когда это случится, человечество воспримет сей факт как должное. Но это когда–нибудь будет. Обязательно. Если новая мировая война не помешает.

В комнате общежития, в день первого полёта человека в космос, я нашёл краюху чёрствого хлеба, ржавую селёдку и луковицу. Денежки–то все я жахнул на обнову. Красиво жить не запретишь! Дружки–приятели с соседней комнаты зашли с поллитровкой. Без приглашения за стол уселись, бутылку водки откупорили, мне в гранёный стакан налили.

— Пей, фраер! И пошкандыбаем шухер наводить. Такой козырный день сегодня. Вся толпа на улице. В хатах никого. Хорошо погуляем…

— Нет, ребята, натаскался кирпичей, пить не буду и гулять не пойду. Спать хочу, — отодвигая стакан, отказался я от выпивки. Один из гостей особенно навязчиво настаивал:

— Работёнка не пыльная. В форточку тебя запихнём, в хату пролезешь, дверь изнутри отопрёшь и свободен. Делов — пять минут! Остальное — наша забота. Гульнём потом на полную катушку.

Я с плохо скрытой завистью посматривал на его дорогой костюм, модный макинтош с поясом, лакированные туфли. Больше всего мне нравилась зелёная велюровая шляпа.

— Бери! Авансом! Потом рассчитаешься, — надел на меня шляпу её щеголеватый владелец. — Так и быть, сегодня отдыхай, сами управимся, день фартовый. А завтра с нами пойдёшь, фраерок, шляпу отрабатывать, — блеснув золотым зубом, подмигнул мне щёголь. Как мне хотелось быть похожим на него. Таким же красивым, приблатнённым, расточительным, модно и дорого одетым!

Бог уберёг и на этот раз! Утром в комнату разбитных соседей нагрянули сотрудники уголового розыска. Взяли блатных тёпленькими прямо в постелях. Обыск у них сделали. Много чужих вещей изъяли. Оказывается, прошлым поздним вечером дружки–приятели квартиру профессора обчистили. И всё, что на них было — краденое. На обоих красавчиков надели наручники и увели. Я открыл окно и выбросил велюровую шляпу с пятого этажа на оживлённый тротуар. Носите, люди!

Каждый вечер я ложился спать с книгой в руках. Так меньше о еде думалось. С упоением читал приключенческую повесть новосибирского писателя Михаила Михеева «Тайна белого пятна», когда в полночь в комнату ввалилась пьяная пара: парень с девицей. Это был уволенный из армии сержант–авиамеханик, недавно подселенный ко мне. Он служил в Восточной Германии, чем страшно гордился. Бывший доблестный авиатор уложил девицу в постель и, не выключая свет, занялся с ней любовью.

— Отвороти, молодой, мурло и замри, пока в пятак не схлопотал, — развязным тоном пригрозил мне сосед и показал кулак. Я натянул на себя одеяло, стараясь не слушать громыхание кровати и тяжёлое сопение любовников. Однако, лежать в одной позе скоро стало неудобно. Повернулся, скрипнув железной сеткой. Тотчас пустая бутылка разбилась о стену возле моей головы. Недовольный промахом, недавний солдат, куражась, запустил в меня табуретом. Ещё прилетела тарелка, осыпала осколками фарфора. Потом он захрапел. Девица выбралась из койки, недовольно бурча, ушла. Поутру мы столкнулись в дверях комнаты. Я из умывальника, с полотенцем, мылом, зубным порошком и щёткой. Он — в умывальник, с обнажённым по пояс крепким торсом, с бритвенным прибором. Не раздумывая, я с ходу дал ему в нос. Влепил резко, с придыхом, всем корпусом. Как в мешок с песком. Изо всей силы. Обидчик взмахнул руками, опрокинулся навзничь на мою койку. Со злостью пантеры я прыгнул на него, придавил шею локтем. Бравый авиатор захрипел, на белую простынь закапала кровь.

— Ах ты, гад, ещё и постель мою уделал своей поганой юшкой. На, утрись! Авиамеханик! Аэродром, поди, подметал?

Он промолчал, зажимая нос моим полотенцем. Мне стало жаль его. Я разжал руки, отпуская поверженного противника.

— Ладно… Лежачих не бью. Ещё рыпнешься — зубы повыбиваю! И не забудь прибрать в комнате, ловелас позорный.

Сержант больше не рыпался. Мало того — зауважал. Он устроился охранником на мясокомбинат и после каждого дежурства угощал изысканной колбасой. До получки было далеко, и если бы не его «сервелад», пришлось бы в ремне прокалывать лишнюю дырочку и затягивать живот потуже.

Тот бой спозаранку был первым испытанием мужского характера. Больше никто, никогда и нигде не тронул меня безнаказанно, не получив за оскорбление почти мгновенную сдачу. Секунду–другую медлишь, группируясь, не давая понять, что сейчас нанесёшь удар, выбираешь точку и резко, снизу вверх в челюсть — на! И тотчас коленом между ног — ха! Противник инстинктивно подаётся вперёд, и тогда удар лбом в лицо — бам! Не даёшь опомниться и прийти ему в себя, иначе заметёт, загасит. Продолжаешь окучивать ребром правой ладони по шее с оттягом, ударом левой в дых, прямым правым в переносицу и, если он не один, добиваешь упавшего пинком в еще совсем недавно наглую рожу. Пожалеешь, не добьёшь, и пока возишься с другой сволочью, недобиток очухается, встанет, и силы вновь станут не равны.