Геннадий Гусаченко - Покаяние

А пикантный случай с дородной супругой помполита какого–то сухогруза! О, это классика! Шедевр из серии «Джентльменские штучки»!

«Сняли» мы их в «Волне» — ресторане морвокзала. Приехали в богато обставленную квартиру в моргородке. Дорогая мебель, полки ломятся от фарфора, хрусталя, заграничных сувениров. Магнитофон с записями мелодий зарубежной эстрады. Стол с винами и фруктами. Кофе, сигареты. Танцы, жманцы. Расклад по «плацкартным» местам. Виктор удобно устроился с подругой на диване в гостиной, я с помполитшей на перине в спальне. Всё, как обычно… Легли. Задышали не ровно. В гостиной сопят.

Вдруг: трах, бах, тарарах! Стучат в дверь.

— Ой, неужели муж из рейса вернулся! — ломает руки помполитша. — Не должен бы… На Кубу, говорил, пойдут… А вы чего лежите? — напустилась на меня и Виктора. — Вставайте мигом, одевайтесь!

Стук не прекращался. Но вот оделись, свет включили. За шахматы сели. Играем, значит… Она дверь открыла и с налёту:

— Чего припёрся? Пошёл вон! Говорила тебе, чтобы не таскался больше ко мне?! Вылечи сначала зубы, а уж потом и приходи… Изо рта у тебя пахнет…

Захлопнула дверь перед носом неизвестного нам виновника ночного переполоха.

— Так… Хахали донимают… Узнали, что мой отвалил, вот и летят как мухи на мёд, — объяснила помполитша.

Легли. Успокоились. Начали целоваться, обниматься. Вдруг опять стук в дверь. Другой хахаль пришёл. Потом ещё один.

Взбудораженные стуком, мы лишь под утро, наконец–то, пришли в себя, но «сорвало крышу» у помполитши. Ни с того, ни с сего вскочила, закричала:

— Вы кто такие? Чего разлеглись тут?! Вам что здесь? Общежитие? Или гостиница? Убирайтесь вон!

В открытом шкафу висел, сверкая золотом галунов, помполитский китель.

Перед уходом, выбрав момент, пока помполитша вела разборки с моим другом в гостиной, я запустил руку в карман кителя, нашёл обложку удостоверения о сдаче какого–то техминимума. На развороте его оставил памятный автограф: «Я здесь был. Хахаль». В отместку за утраченные надежды на красивую ночь.

А то ещё другой, не менее забавный случай.

Мы с другом сидели в «Амурском заливе», высматривая дам, скучающих от разлуки с мужьями, ушедшими в море.

— Вон тех бы закадрить… У столика в углу рядом с фикусом… Видишь? — спросил Виктор. — Какие бюсты! Какие украшения! И на лицо приятные…

— Вижу… Слишком строгие на вид. Учителя или врачи. Не подъехать к ним.

— Приятный аппетит, парни, — подсел к нам обрюзгший, пузатый мужчина лет пятидесяти с поблекшими нашивками на засаленном капитанском кителе. Заказал водку, цыплёнка «табака» и принялся безобразно есть, чавкая, вытирая рот рукавом и ковыряясь в зубах вилкой.

— Коно вакай онна татчи ва уцукусий дэс нэ? — сказал Виктор, поднахватавшись у меня японских слов и закрепляя их на практике, что позволяло нам выражать сокровенные мысли вслух при посторонних.

В данном случае фраза, оброненная им, означала: «Эти молодые женщины прекрасны. Не так ли?»

— Хидари ни ва тотэмо ёй дэс. Кирэйна дэс… (Слева очень хороша. Красивая).

— Хай, со дэс, — (Да, так) согласился он.

Капитан жевал, шевеля оттопыренными ушами, изредка поглядывая в зал. Указав жирным пальцем на мадонну, понравившуюся нам, безапелляционно, как о добавочной порции цыплёнка, только что вновь заказанной им, заявил:

— Вон ту лахудру, что слева у фикуса, буду сегодня иметь…

Мы с Виктором понимающе переглянулись: куда тебе, лысый старпер, соваться? Мы молодые, элегантные, красивые и то боимся получить отлуп.

Просоленный ветрами всех широт морской волчара вытер смятой салфеткой руки, достал из кармана трубку, корявую как и он сам, прикурил, и выпустив облако дыма, спросил:

— Анекдот про Муслима Магомаева слышали?

Мы пожали плечами.

— Так вот… Сидит Муслим в кабаке… К нему чувак швартуется… «Слышь, Муслим, — говорит он, — я завтра здесь со шмарой буду. Ты пройди рядом и скажи: «Привет, Федя!». Ну, что тебе стоит сказать так?» Муслим согласился. Идёт на другой день, видит: сидит тот чувак с подругой. «Привет, Федя!» — сказал Муслим. «Да пошёл ты! — ответил Федя, — Надоел ты мне!». — Ха–ха–ха… — разразился смехом мариман, прокашлялся и, отпихнув ногой стул, прямиком направился к даме, избранной нами среди всех. Пригласил её на вальс. Она, к большому нашему удивлению, безропотно встала, положила свою обнажённую до локтя руку на его обсыпанное перхотью плечо.

Ещё не смолкла мелодия «Дунайских волн», как он, прихватив красотку за талию, повёл её к гардеробу. Проходя мимо нас, обернулся, подмигнул из–под густой брови выцветшим глазом, бросил коротко:

— Я же сказал, что сегодня буду иметь её…

Старый ушастый пройдоха утёр носы соплякам, возомнившим себя этакими Казанова, неотразимыми поклонниками и ценителями женской красоты.

Виктор, считавший себя знатоком женской психологии, вынужден был признать:

— Да-а…, дружище… Долго ещё придётся мне познавать женщин, чтобы разгадать тайны их душ…

— Индийский афоризм гласит: «Женщина таит в себе множество загадок. Разгадка одна: беременность».

В ту зиму «Дальний Восток» к сожалению всей многочисленной команды в Осака не пошёл: китобазу поставили на ремонт в Дальзавод.

До отхода в путину оставалось целых три месяца, в которые свободный от семейных пут китобой с шиком проматывал заработанные нелёгким трудом деньги. Лишённый в долгой путине многих благ, морской бродяга, дорвавшись до берега, отрывался вовсю. В «кабак» — то бишь, ресторан, ехал на двух такси. В первой «Волге» восседал сам, вторая везла его форменную фуражку.

В ресторанах «Золотой рог», «Арагви», «Амурский залив», «Утёс», «Волна», «Зеркальный», «Коралл», «Челюскин», «Лотос», в кафе «Мечта», «Ромашка» и других питейно–увеселительных заведениях перед ним ломились столы от вин и яств. Там под не стихающий марш китобоев пустяшным сором сыпались из его кармана красные «червонцы», синие «четвертаки», зелёные полсотни и сотни. Этот «сор» жадно подметали таксисты, официантки, швейцары и ресторанные шлюхи.

За пару недель, а то и раньше, в карманах разбитного гуляки, сколь их не выворачивай, не найдёшь и пятака.

И ещё совсем недавно не отказывавший себе ни в чём китобой–холостяк шкуляет четыре копейки на морской трамвай.

— Время ремонта плавбазы мы должны использовать как можно плодотворнее, — зайдя после вахты ко мне в каюту, сказал Виктор. — Я думаю вплотную заняться изучением женской психологии. В конце концов, кто–то должен разгадать тайну женской души, запечатлённой в улыбке Джоконды. Как считаешь, дружище?

— Неплохая идея… Когда думаешь приступить?

— Саша Жандров, машинист жирзавода и прекрасный гитарист, приглашает сегодня сделать «культпоход» на краболов «Василий Блюхер», где, как ты знаешь, около пяти сотен молодых особ женского пола, каждая из которых может послужить мне научным материалом для наблюдений.