Татьяна Богатырева - Мастер теней

Стриж отбросил пустую тарелку, схватил кувшин с сидром и жадно выхлебал. Ему совершенно не нравилось направление собственных мыслей. Думать о том, как затащить колдунью в постель, когда надо срочно искать способ выполнить заказ?! Наставник ждет, брат ждет, а он тут играет в игрушки и любуется прекрасной принцессой. А то еще можно помечтать, как он станет фаворитом Ее Высочества, ага. Убийца и вор вместо главы Канцелярии… Проклятье.

Почему-то от правильных слов было неправильно и больно. Куда больнее, чем от хлыста. И согласиться, что место в постели принцессы не его и никогда не будет его, было невозможно. Никак. Несмотря ни на что.

От обиды и досады Стриж зевнул, потянулся — и сморщился. Все же рука у нее тяжелая. И могла бы вылечить! Стриж глянул в окно на розовеющие края облаков, груду подушек на широкой кушетке, зевнул и решил подумать обо всем потом. А пока — спать, спа-ать…

Зевнув еще раз, он рухнул животом на подушки. Раздался жалобный звон и скрип. Стриж замер. Осторожно сдвинулся, запустил руку под подушки, нащупал знакомые очертания — и через несколько мгновений смеялся, обнимая Черную Шеру. Это же надо, принесла гитару! Для Тигренка! Полоумная!.. Или — ей не все равно?.. Она увидела его руки, догадалась, что он гитарист. Нашла лучшую в Суарде гитару — для него… Интересно, как она убедила Клайвера её отдать? Наверняка навесила на уши сорок бочек тины, так что учитель и сам не понял, как расстался с любимой Шерой…

Нет, хватит думать, надо спать. А то додумаетесь, мастер Стриж!

До чего додумаетесь, он не договорил даже про себя. Ткачам не положено мечтать. Ткачам положено выполнять заказы и не думать о свободе. Никогда.

Обняв гитару, Стриж улегся на подушки и провалился в сон.

19 день Журавля. Роель Суардис.

Он проснулся резко, словно вынырнул. Вот только что валялся на душистом сене, под мычание коров что-то рассказывал прелестной девушке, тонкой, гибкой и мягкой, как лисенок, а она терлась о его бок, довольно вздыхала — и вдруг оказался здесь… где? Запах трав и солнца никуда не делся, под боком дышало что-то теплое. Сон продолжается?

Где-то наверху снова замычало. Стриж открыл глаза: полог белой кисеи словно светится в утреннем солнце, под пологом висит механическая птица с золотым оперением и мычит. Теплое под боком завозилось и закинуло на него руку. Стриж замер, выровнял дыхание, как положено спящему, и на всякий случай закрыл глаза. Глупо? Но так не хотелось просыпаться и вспоминать, зачем он здесь.

Руки сами собой обхватили теплое крепче, и Стриж вдохнул свежий и терпкий запах кувшинок. На миг он пожалел, что не решился, укладывая Шуалейду в кровать, снять с неё сорочку. Но кто знает, позволила бы она? Может, она только притворялась спящей, как притворялся вчера он сам…

…он проснулся, когда Шуалейда спустилась в гостиную. Стриж заставил себя лежать смирно: мало ли, она расслабится и забудет защищаться? Надо выждать, понаблюдать за ней — работай, ткач, работай!

Эта Шуалейда была совсем иной — не изображала ни избалованной принцессы, ни ужасной колдуньи. Наверное, потому что ее Тигренок спал. Сквозь ресницы Стриж видел совсем девочку, расстроенную и испуганную. Хрупкую и беззащитную… Беззащитную? Показалось, что тончайшая пленка воздуха, все время окутывающая ее, погасла — но проверять он не решился. Или не захотел. И отвернулся — чтобы не видеть закушенную губу.

Тигренок спал, пока Шуалейда лечила его изодранную спину, а Стриж напряженно размышлял: как выпутываться? Стоило признать, что убивать ее он не хочет, несмотря на плетку, ошейник… да несмотря ни на что! Убить эту полоумную колдунью казалось святотатством, все равно как оборвать крылья ядовитой, невероятной красоты ночной бабочке. Но заказ, шис бы подрал этого Бастерхази! Если бы можно было добраться до него! Отрезать голову и принести ей — она бы обрадовалась столь изысканному подарку. Быть может, она бы даже поцеловала его, мастера теней, а не менестреля…

Стриж закусил губу, подавил готовое вырваться ругательство — и замер, ощутив напряжение ее руки, коснувшейся очередного следа от хлыста.

— Спи, — шепнула она, склонившись к его уху. — Спи, мой солнечный Тигренок…

Ее губы невесомо коснулись плеча, ладонь скользнула вдоль спины, стирая последние остатки боли и окутывая его теплом. Сейчас Стриж точно знал, что она беззащитна — кажется, после сегодняшней бури он начал чувствовать чужую магию куда острее… а может, так действовала она сама, гроза и ураган. Засыпающий ураган: она дышала ровно, ладони остановились на его плечах, щека коснулась лопаток…

«Нет, мерещится. Она играет, притворяется. Проверяет меня!» — сам собой нашелся повод подождать еще немножко, позволить себе еще чуть этого тепла.

Он вслушивался в ее дыхание, в тяжесть тела, и убеждал себя: нельзя. Не время. Пока она не соскользнула с него, лишь уцепившись рукой за плечи, и ее расслабленные во сне губы не оказались совсем близко, так близко, что не поцеловать их было совершенно невозможно — поцеловать, а потом?

Стриж осторожно перевернулся на бок, обнял ее, провел ладонью по шее, такой хрупкой… Глянул на шевелящиеся по углам тени, просто тени.

«Я не хочу! Хисс, ответь — тебе непременно нужна ее жизнь?»

Тени не ответили. Вместо Хисса отозвался Наставник: «ты сам поймешь, что делать».

«Пойму? Что ж, тогда мне надо подумать еще. Ты же не назвал срока, мой Мастер».

Показалось, тени по углам сгустились, в комнате похолодело…

«Хисс?!» — Стриж замер, не дыша. Сейчас Он ответит, и все станет на свои места… ну же? Но Темный промолчал. Лишь усмехнулся — или Стрижу показалось.

Зато Шуалейда пошевелилась во сне, обняла его крепче, поджала босые ноги. Замерзла. Ох, насмешливые боги, грозная колдунья замерзла…

Стриж подхватил ее на руки, очень бережно, чтоб не проснулась, и понес наверх. Уложил на постель, расстегнул длинный ряд пуговок на платье, стянул, оставив ее в одной сорочке — чтобы ткач не сумел раздеть женщину и не разбудить! Укрыл одеялом и только собрался отступить, как она улыбнулась во сне, что-то шепнула и потянулась за его рукой. Показалось, сверкнули сиреневые глаза… Нет, показалось. А не важно. Кто он такой, чтобы отказываться, когда принцесса зовет к себе в постель, пусть всего лишь спать?..

…спать, и не просыпаться. Во сне можно обнять ее, поверить, что он — вовсе не ткач, а она — вовсе не полоумная колдунья…

Она вздохнула, потерлась об него — сорочка задралась, обнажив сливочно-нежное бедро. Стриж отвел с лица Шуалейды спутанные пряди, заглянул в пьяные сиреневые глаза и притиснул её к себе — она закинула ногу на него, подалась навстречу и выдохнула, рот в рот:

— Дайм, люби…