Михаил Жигжитов - Парень из Ириндакана

— А ну, покажи-ка твое «золото», — смеется Зэн. На дне лотка осели маленькие песчинки. — Хорошо, высыпай в мешочек!

Зэн отметил в книжке дату, место взятия шлиха и скомандовал:

— Айда, хлопцы, дальше!..

Первый маршрут был однодневный. К пяти часам вечера речка была уже промыта, и парни повернули в обратный путь.

На таборе находилась повариха Соня да несколько вновь прибывших геологов. Среди них выделялась старший геолог Нонна Дружинина. Даже грубая таежная одежда не могла скрыть ее стройной фигурки. Шла оживленная беседа. Слышались смех и восклицания. Что-то уж очень смешное рассказывала Нонна.

Подойдя к геологам, Бронька, чтоб не помешать беседе, тихо сел на поваленное дерево.

Огромные голубые глаза весело сверкали на красивом лице девушки. Тонкие, длинные пальцы нет-нет да поправят пышные волосы. Сквозь мягкую женственность чувствовалась воля, гордость и недоступность.

Заметив земляка, Нонна оставила собеседников и подсела к Броньке.

— Ну, как, привыкаешь к нашей жизни? — спросила она.

— Да она нам с детства примелькалась.

— Письма-то получаешь?

— Редко.

— А я тебе привезла!.. Знаешь от кого? Отгадай, а не то заставлю плясать.

— От кого же? — Бронька сделал смешное лицо, закрыл глаза и начал гадать на пальцах.

Нонна рассмеялась.

— Бери уж. — И, порывшись в полевой сумке, подала голубой конверт.

Бронька сразу узнал почерк. Обожгло всего. Позабыв поблагодарить Нонну, он бросился к палатке.

Вера писала, что поисковые работы идут удачно. Погода хорошая. Но настроение испортил несчастный сличай: медведь сильно поранил радиста. Вертолет увез со в больницу.

«Не знаем, что будет с ним. Броня, будь осторожней в тайге. Я очень скучаю по тебе. Единственное мое утешение, что осенью мы встретимся и уедем в Иркутск учиться.

Крепко-крепко целую. Вера».

Бронька тут же написал ей ответ. Закончил уже начатое письмо матери. В дневнике записал всего несколько слов:

«…Работа нравится. Все время в тайге. Вера во время наших ночных прогулок по морскому берегу хотя и заочно, ко хорошо ознакомила меня с работой в геологоразведке, с местным рельефом… Завтра Зэн и я выходим в двухдневный маршрут. Разговаривал с Нонной Дружининой. Она вошла в годы и стала совсем красавицей. Удивляюсь, ей уже двадцать четыре стукнуло, а еще не замужем…»

С утра небо снова стало хмуриться, обещая ненастье. Несмотря на это, геологи вышли в очередной маршрут. В этот раз они должны были пройти по Средней речке до гольца, перевалить через него и, спустившись к безымянному озерку, заночевать.

Ведя геологическую съемку, они поднимались все выше и выше. Под конец перед ними оказалась круча, покрытая россыпью, — чуть тронь, обвалится. Страшно было смотреть вниз.

Лишь к обеду, мокрые от лившего ручьями пота, взобрались на вершину гольца. Нежданно раскрылись пять голубых незабудок — пять озер, обрамленных нежно-зеленым бархатом летней тайги.

— Смотри, «диду», у тебя на родине этого и за деньги не увидишь! — показал вдаль Брага.

Зэн добродушно усмехнулся и ответил:

— Для этого я и учился на геолога, чтобы не только мог увидеть эту красоту, но и покопаться в ней.

— Вид-то хороший, да страшноватый к нему спуск, — тихо сказал Бронька, озабоченно всматриваясь в ущелье, которое мрачно ощерилось гранитными клыками.

Перекусив, парни пошли искать спуск. В одном месте, заглянув в пропасть, Митя громко крикнул. Вместе с эхом раздался сильный грохот. Геологи отпрянули в испуге.

— Обвал!.. От звука! — проговорил бледный Зэн.

— Не может быть, чтоб мой голос так рубанул…

— Ты, Брага, поосторожней, голосина-то у тебя, что у самого Шаляпина, даже горы рушит…

— А черт его знал!

Пройдя еще метров триста, нашли хоть и опасный, но сносный проход.

Только поздно вечером измученные парни едва доплелись до назначенного места. При их приближении закрякали утки, раздался шум от множества крыльев, отчаянно шлепающих по воде.

Стемнело. Опытный таежник, Бронька сразу же вооружился топором и пошел искать сухое дерево.

— Ты как топором сушняк ищешь? — спросил его Брага.

— Ты слушай, дерево само откликнется — сухое оно или сырое.

И действительно, при ударе одно из деревьев издало звонкий певучий звук…

— Стой, Бронька! Однако, это сухое, — обрадованно воскликнул Митька.

— Догадливый ты, Бражка, недаром огни и воды прошел!

Через несколько минут дерево срубили, и у его смолистого пня вспыхнул яркий костер. Из темноты всплыли березки, сосны, лиственницы, а у их подножий — кустарник и разнотравье. При первых вспышках огня все это удивленно задвигалось, весело затанцевало и угомонилось, лишь когда огонь вошел в силу.

Поужинав, ребята тотчас уснули.

Глубокой ночью Бронька проснулся от холода. Озябшее тело судорожно вздрагивало, зубы отбивали мелкую дробь. Костер лишь еле-еле тлел. Подбросив дров, он посмотрел на дружков. Зэн спал, уткнувшись носом в колени, а Митя прижался к нему головой.

Бронька усмехнулся: «Спят, словно поросята…» Не успел погрузиться в сон, как до его слуха донеслись подозрительные звуки… Кто-то крупный шел по заболоченному берегу озера. Зэн, как старший в группе, держал карабин при себе. Но сейчас ему было не до ружья: возможно, в этот момент он летал над прекрасными садами, бульварами и скверами родного Львова или над широкими просторами милой Украины. Его карабин лежал далеко в стороне, отброшенный Митькиным сапогом.

Схватив ружье, Бронька приоткрыл затвор. Заряжено… Он быстро разбросал поленья и тихо, делая журавлиные стойки, тщательно прислушиваясь, пошел к берегу.

Вот открылась свинцовая гладь озера, освещенная ущербным месяцем. Рядом чернеет огромная колода. Бронька устроился за ней…

Минут через десять он заметил темный силуэт, который чуть-чуть подвигается к нему. Вот ближе и ближе. Бронька еле унял дрожь в руках. Откуда-то из глубины души доносятся, перебивая и опережая один другого, два голоса, первый требует: «Беги к огню», второй, властный, твердый: «Не трусь! Бей его!..»

Стало так тихо, что Бронька слышит биение своего сердца. Только шаги зверя, нарушая обманчивую тишину, время от времени звонко чмокают в жижице таежного калтуса. Видимо, зачуяв что-то, силуэт вдруг застыл на месте. Тишина. Прошло две-три минуты. Силуэт снова двинулся на Броньку, опять послышалось чмоканье…

Ближе, ближе… Вот он, страшный, громадный, поравнялся с ним… «Ночью надо брать прицел пониже…» — вспомнил Бронька наставление Захара Захарыча.

Бронька приложился к прикладу и нажал на спуск… Толчок в плечо, пламя… Присмотрелся — зверь упал, бьется на месте. Передернул затвор. Второй толчок. Пламя… Третий, четвертый, пятый… Почти наугад.