Михаил Жигжитов - Парень из Ириндакана

8 сентября.

Находимся на Майгунде. Левую Маму промыли.

Лето пролетело. Я его почти не заметил. Каждый день новые впечатления. За сезон мы прошли более пятисот тридцати километров по Левой Маме и ее притокам. Не просто прошли, а произвели геологическую съемку — шлиховое опробование, определили границы пород, условия залегания пластов, собираем образцы и все эти каменья тащим на своих горбушках, порой по непроходимым дебрям и головокружительным кручам.

Завтра идем в последний маршрут. Только вместо Браги пойдет с нами студентка Нэля. Без Митьки нам будет скучно. Он нас чем-нибудь да рассмешит. В последнюю ночевку в лесу он рассказал нам, как однажды его усыновила семья колхозника. Старику было лет с полсотни, а ей — сорок. Кормили хорошо, но и работать заставляли здорово. Числились в колхозе, имели огромную усадьбу, которую засевали овощами. Держали пару буренок, пару свиней да сотню уток и гусей. Хозяйка все ездила с торговлей в город. А в остальное время копошилась на своем дворе и их со стариком допекала. Пили самогонку, которую гнали в бане. Напьются и ложатся валетиком. И вот однажды после очередной попойки старик лег и больше не поднялся. Перестарался мужик…

На похороны хозяйка наняла баяниста. На кладбище баянист начал было играть похоронный марш, но она замахала руками…

— Сыграй, голубчик, лучше «Шумел камыш», старик мой шибко жалобно пел эту песню.

Баянисту что, он исполнил просьбу хозяйки.

Пришли домой на поминки. Баянист начал было какую-то заунывную. Хозяйка замахала руками, теперь даже с угрозой, что не будет платить.

— Ш-ш-ш! Голубчик, играй только такие, которые любил покойничек. Ну, например, «Приходите свататься, я не буду прятаться»…

Баянист понимающе улыбнулся (он был мужик не промах). И с того вечера, братцы мои, пошло сватовство! Я смотрел-смотрел… Уж видывал виды, да где там!.. Пришлось драпать в детдом…

Да, Брага — бывалый парень.

Наконец последний маршрут! Скоро увижу Веруську! Маме Бадмаев перевел тысячу рублей. Как она там? Интересно, где мы встретимся с Верой? Каково-то будет! Ух, черт!..»

Утром группа геологов направлялась в сторону высоченных гольцов, окутанных прохладным туманом. Пройдя с километр, они остановились, пожали друг другу руки и разошлись.

Сентябрьское солнце нежно ласкало увядающую растительность, которая в гольцах и в подгольцовой зоне уже окрасилась в багряно-золотистый цвет.

На пути попадались причудливой формы скалы, напоминающие не то церковь, не то крепостную башню, не то развалины древнего замка. Их обрамляла пышная растительность, по которой уже прошлась кисть первых осенних заморозков и тонко-тонко украсила ее.

— Смотри, Нэля, как у Вальтера Скотта — развалины древних замков! — говорил Зэн, восхищаясь окружающей природой.

— Ничего особенного не вижу… Тайга, горы да хаос диких камней… Они порядком надоели за лето. Вот бы вечерком в город на танцы!..

— На гольце натанцуешься, — бросив недружелюбный взгляд на девушку, проговорил Бронька. — Ты ей зря про Вальтера Скотта. Она о нем и слыхом не слыхивала. Читает, конечно, только про любовь да танцульки.

— Да что ты понимаешь в танцах, медведь байкальский. Жрете там омулей с душком да пляшете свою «подгорную».

— Пусть даже «подгорную», но не заморские обезьяньи кривлянья. Настоящему человеку срам смотреть-то…

— Ты, Броня, даже поухаживать-то за девушкой не умеешь. Вот я уронила платок, небось не догадаешься поднять и подать.

В разговор вмешался Зэн:

— Ты, Нэля, Броню мало знаешь. Сначала я тоже ошибался в нем, грубоватый внешне, но…

— Так не узнаешь… Положено в зубы заглянуть, как раньше цыган коню, — сердито буркнул Бронька.

Разговаривая примерно в таком духе, они продвигались по извилистому ущелью, по которому, то теряясь, то вновь появляясь, текла капризная речушка. Как и обычно, через определенную дистанцию они брали пробу и шли дальше.

Переночевав в том месте, где речушка брала свое начало, уже к обеду второго дня они добрались до вершины гольца.

Отсюда, с высоты птичьего полета, покрытые синью, уходили вдаль отроги гордого Верхнеангарского хребта. Далеко-далеко виднелась огромная, заснеженная вершина гольца-великана. А внизу пенящиеся горные речки стремительно несутся на север и, где-то там сливаясь, образуют большую реку, по которой ездит человек на своих пароходах, катерах и лодках. Захватывающая душу, прекрасная, таинственная даль!..

— Эх, туда бы попасть! — чуть не враз воскликнули Зэн и Бронька. А Нэля лишь смотрела на парней и, скривив тонкие губы, сказала:

— Тоже нашлись новоявленные землепроходцы…

— А как же нас назовешь? — спросил Зэн.

— Салажата, вот как!

Зэн, как и положено мудрым старичкам, посмотрел на девушку ясными, спокойными глазами, и ничего не сказал.

Бронька с досады плюнул и выпалил:

— И зачем только таких барышнешек учат на геолога?..

— Ну и учись ты!..

— И выучусь… Если захочу… буду настоящим геологом! В любую тайгу смогу выйти один…

— Правильно, Броня, недаром Бадмаев тебя одного с продуктами забросил на Огдынду-Москит… Знал, что справишься, — заступился за друга Зэн.

Нэля остановила долгий взгляд на сильной фигуре Броньки и вдруг многозначительно сказала:

— Надо бы ему быть вежливым и добрым, а он какой-то дикий…

Наступило неловкое молчание. Зэн крякнул, давая понять, что пора прекратить перепалку. Бронька усмехнулся.

— Конечно, я дикий таежник. Дедушка у меня был бурят, а бабка — русская…

Отдохнув, геологи пошли вдоль гребня, собирая образцы пород и описывая ископаемую фауну. Рюкзак у Броньки час от часу становился все тяжелее. Он уже давно заметил, с какой быстротой надвигаются темные тучи, обволакивая дальние гольцы. Вот и у них появились рваные клочья. Все чаще и чаще солнце прячется за ними. Виновато взглянет на людей и отвернется. И вот оно скрылось совсем. Сразу потемнело. Ничего не видать. Все обволокло, словно сырой ватой. Одежда отсырела и неприятно прилипала к телу. Нэля зябко повела плечами.

— Ой, ребята, снова мокнуть?

— Пожалуй, лыжи тут потребуются, — хмуро обронил Бронька.

— Неужели снег выпадет?

— А вон смотри! — Бронька показал на темную стену, быстро приближавшуюся к ним.

Вскоре и в самом деле их накрыла сплошная снежная пелена. Далее пяти шагов ничего не видно…

— Такого снегопада я даже не представлял себе, — проговорил Зэн, стряхивая снег.

— Я тоже не видывал, — сознался Бронька.

Нэля подавленно молчала.

Снег так густо шел, что Броньке казалось, кто-то неведомый трясет над ними огромным кулем, из которого валом валит мокрый липкий снег.

Зэн по компасу проверил направление к табору.