Анастасия Киселева - Одно сердце на двоих

— Почему?

— Видишь ли, — замялась девушка, подбирая слова. — Я не смогу создать тебе новое тело, уничтожив это. В Нарванне в Лайтмисте мне была подвластна вся мощь моей матери. Здесь мои возможности весьма ограничены.

— Ничего, — грустно улыбнулась белокурая красавица. — Хотя бы несколько дней, но я была почти живой. Фолл, это были лучшие дни в моей нежизни! Однако всему хорошему рано или поздно приходит конец. Мой комфорт ничто по сравнению с безопасностью Юноны.

— Не все так просто, Лана, — качнула головой Фалитта. — Мы не знаем, что с Латоной, и где она. В ее исчезновении очевиден чей-то злой умысел. Вдруг это ловушка: тебя утянет в неизвестные дали вслед за ней, и я останусь совсем одна? Не имея ни малейшего представления, где вас искать! Нет, Лана, я развею свои чары, если другого выхода не останется, но давай оставим этот вариант на самый крайний случай!

— Тогда что предлагаешь ты?

— Я поговорю с сиром Майхортом, — со вздохом пообещала дочь Кобры. — Если он владеет хоть какой-то крупицей информации, я вытрясу ее из него. И, обещаю, Лана, если потребуется, я сожгу этот лес дотла, какие бы силы его не защищали, даже если мне придется для этого обниматься с каждым стволом в округе!

— Найди Юнону. До леса мне нет дела, — тихо ответил единорог.

В Сарсхолл девушки вернулись, когда закат раскрасил небо алыми полосами. Под внимательными взглядами стражников и замковой челяди Фалитте становилось не по себе. Она решительно направилась к дверям, желая быстрее покончить с неприятным разговором, который так долго откладывала.

Однако когда девушки пересекали замковый двор, их неожиданно окликнули.

— Лана! — К остановившимся путницам быстрым шагом приближался какой-то мужчина.

Фалитта окинула его быстрым оценивающим взглядом: одет просто, можно даже сказать, бедно. Одежда не очень чистая. Но держится при этом уверенно и без заискивания.

— Леди посланница, — заметив ее интерес, незнакомец коротко приветствовал дочь Кобры.

— Александр, — улыбнулась в ответ Лана. Фалитта только чуть заметно кивнула.

— Вам удалось хоть что-то найти? — Человек не мог не понять, что поиски не увенчались успехом, но из обыкновенной вежливости должен был спросить.

Лана грустно качнула головой, а мужчина, бросив быстрый взгляд по сторонам сказал.

— Я тут переговорил кое с кем. Понятия не имею, поможет ли вам хоть как-то эта информация, но, похоже, в Сарсхолле начался сезон пропаж. Дездра жаловалась, что ей второй день приходится работать еще за какую-то служанку, которую с позавчера никто не видел. Как же ее зовут? Черт, Дездра ведь говорила! А вспомнил — Тэсси.

— Тэсси? — Переспросила Лана, нахмурившись.

— Тэсси или Тэсс. Такая высокая, худощавая, вечно со спутанной косой, — пояснил Александр. — Я с ней не пересекался, но она убирала во внутренних покоях. Вроде бы у нее была тетка в дальней деревне, но Тесс ни у кого не отпрашивалась, да никто и не видел, чтобы она уходила.

— Спасибо, — нахмурившись, проговорила Фалитта. — Уверена, эта информация нам пригодится.

Благодарная улыбка Ланы была куда теплее, но юную Кобру сейчас мало волновали причины такой реакции обычно сдержанного единорога. Коротко попрощавшись, золотоволосая красавица устремилась на поиски коменданта, даже не обратив внимания, что ее спутница задержалась во дворе.

Быстрее всего пройти к нужным ей внутренним помещениям можно было через пиршественный зал, и девушка решила срезать путь. К ужину здесь накрывались столы, зажигались факелы и свечи; пляска огня оживляла мрачные закопченные стены, гомон десятков голосов наполнял огромное пространство, и зал оживал. Сейчас же время для вечерней трапезы еще не пришло, поэтому здесь пока было пусто и неуютно. Свет почти не проникал сквозь узкие окна-бойницы, в падающих под углом лучах заходящего солнца танцевали мириады пылинок, камин был полон золы, прикрывающие стены гобелены выцвели и покрылись пылью, а массивные дубовые столы и скамьи перегораживали пространство.

Подошвы сапог глухо шаркали по каменному полу. Фалитта торопилась пересечь неуютный зал и мысленно выстраивала в голове предстоящий разговор. Неожиданный мелодичный звук заставил ее вздрогнуть и сбиться с шага.

— Прошу прощения, леди, — в углу поднялся прежде не замеченный девушкой менестрель, склонил голову в легком ироничном приветствии и снова перебрал струны своей лютни. — Я не хотел вас напугать.

— Я не испугалась, я просто вас не заметила, — отрывисто бросила Фалитта, разворачиваясь, чтобы уйти, но замковый бард заговорил снова.

— Смутить вас я тоже не хотел. Разрешите мне сыграть вам или спеть в искупление своей вины. Не отказывайте старому Томасу в невинной просьбе.

Юная Кобра замялась. Менестрель был сух и сгорблен, бледное лицо его часто пряталось от солнца, глаза плохо видели на свету, поэтому смотрел мужчина с постоянным прищуром. Он редко говорил, много слушал; голос его был хрипловат, мозолистые пальцы часто перебирали струны не в такт, и вообще он казался человеком не от мира сего. Фалитта поймала себя на мысли, что совершенно не представляет, чего от него ждать.

— И о чем же вы мне споете? — Несколько надменно поинтересовалась она.

— Старый Томас из Сарса знает много песен, — мужчина загадочно улыбнулся; лютня переливчато тренькнула. — О чем желает услышать леди? О прекрасном Авалоне? О сказочных альфах, что живут в волшебных землях в богатстве и славе, где пиры сменяются охотами, охоты балами, где каждый — король и каждая — королева?

Инструмент в руках музыканта торжественно запел.

— Меня не интересуют сказки, — холодно улыбнулась дочь Богини.

— Тогда, быть может, забавные песенки о Добрых Соседях, — лютня издала несколько веселых аккордов. — Чьи шутки подчас бывают весьма и весьма жестоки? Старый Томас знает не понаслышке: как-то ему пришлось плясать без остановки ночь напролет за одну неосторожную фразу.

— Мне сейчас не очень хочется смеяться, — вздохнула Фалитта.

— Как насчет страшных сказаний, переданных нам отцами, а тем отцами отцов? — Лютня пронзительно застонала. — Вересковые пустоши укрыты обманными туманами, что способны сбить странника с пути; там бродят существа, что готовы преследовать смертного день и ночь, но не могут переступить текучую воду. Но куда страшнее древний лес к югу от пустошей: он рос еще в те времена, когда по земле не ступала нога человека. Лес помнит времена былого могущества и таит черную злобу на тех, кто огнем и железом заставил его отступить. В черной чаще спит чудовищное зло, и горе тому, кто сумеет его разбудить.

— Я же говорила, меня не интересуют сказки, — Фалитта оборвала напевную речь менестреля, решив, что едва ли найдет крупицу истины в рассказах этого человека.