Георгий Кубанский - «На суше и на море» 1962

Вскоре рядом с зачехленным вертолетом появился игрушечный хуторок; сделали электропроводку, и ночью пять готовых «хаток» весело смотрели на море огнями круглых глаз-иллюминаторов. Полярники были так довольны, что, несмотря на морозный ветер, большую часть времени проводили в домиках — примерялись, обживали, судачили о предстоящей зимовке.

А «Ленин» шел дальше. Позади осталось море Лаптевых. Впереди — пролив Санникова. Все участники похода надолго запомнят его.

Найдите этот пролив в группе Новосибирских островов, между Малым Ляховским и Котельным. Несмотря на свою ширину, пролив Санникова пользуется у полярных моряков дурной славой — уж больно он мелководен. На каждом шагу можно встретить лютого врага кораблей — стамуху. Порой прижатые полями эти толстенные льдины уходят под воду и, притиснутые ко дну, там остаются. Встреча с ними равносильна столкновению со скалой.

И все же капитан «Ленина» решился провести корабль проливом Санникова. Значительно сокращался путь к месту высадки СП-10, экономилось драгоценное светлое время. В середине октября каждый день убывает на тридцать минут.

В пролив вошли поздно вечером. И сразу все впереди заволокло туманом. Словно злой волшебник воздвигал на нашем пути преграды, закрывая путь в свое царство. Два прожектора с мачт ледокола, сведя лучи, едва пробивали белесую кисею. Где-то рядом, у берегов острова Котельный, были разводья. Они и дышали холодным паром. А идти приходилось сквозь льды, узким фарватером, где глубины были побольше.

На мостик и в ходовую рубку собрались все, от кого зависела сейчас точность движения судна. Капитан Соколов, капитан-наставник Кононович, старший помощник Кашицкий каждые двадцать минут держали совет. Штурманы, не переставая, орудовали циркулем и транспортером над картой. В сторону — ни-ни! Полсотни метров от курса — и может случиться беда! Мелко! Осадка у атомохода большая. Киль идет чуть ли не над самым дном. За кормой рыжий след ила.

Судоводители, чередуясь, дежурили у локатора.

Яркий лучик быстро бегает по кругу, высветляя белые точки — это стамухи.

— Под килем три метра, — докладывает электронавигатор Александр Гамбургер, не отрывая взгляда от показаний эхолота. — Два… полтора…

Капитан снижает ход корабля до минимума. Он движется теперь не быстрее пешехода. И так около получаса.

— Три… — снова докладывает электронавигатор.

Ледокол пошел скорее, но недолго.

— Два, полтора…

И так десять с лишним часов, пока в судовом журнале не появилась лаконичная запись: «Вышли из пролива Санникова».

Утром в кают-компании капитаны и штурманы завтракали вместе с нами, смеялись шуткам, сами шутили. Тревоги кончились. Только потяжелевшие веки выдавали усталость. Это была бессонная, чертовски трудная ночь. Впервые в истории Арктики такое большое судно прошло проливом Санникова, да еще в такую позднюю пору.

Восточно-Сибирское море встретило нас довольно радушно, оно было чистым. Хруст льда сменился шипением воды. Ледокол мчался со скоростью восемнадцати узлов. Но это было только первое знакомство с четвертым на нашем пути морем. Через несколько часов небо нахмурилось, на вершинах волн появились белые дымки срываемых ветром брызг, повалил густой снег. Палубы покрылись сугробами, домики СП-10 одели мохнатые шапки, а между ними обозначились тропинки — точь-в-точь как в зимней деревеньке. Только бушевавшая внизу водная стихия нарушала эту мирную картину.

— Ответственные по каютам, проверить крепление предметов, — объявил по радио вахтенный штурман.

Двенадцатого октября «Ленин» резко изменил курс и пошел прямо на север. К вечеру навстречу стали попадаться большие льдины — первые вестники Айонского массива, в глубь которого нужно было врубаться ледоколу. Ряды их становились тесней и тесней, пока не сомкнулись в сплошное поле. Над ним вздымались ропаки и торосы. Вокруг ни разводий, ни трещин, кажется, что корабль идет по суше. Только гулкие удары в борта и всплески за кормой дают понять, что это не суша, а многометровая холодная, изрубцованная кожа полярного моря. Иногда льды настолько крепки, что корабль не в силах сразу подмять их под себя и сокрушить. Тогда короткая остановка, отход назад и стремительная атака. И снова все трещит вокруг.

На следующее утро над «Лениным» появился самолет ИЛ-14. Он сбросил карту ледовой обстановки. Уже близко. Летчики сообщили новость: на выбранной для станции льдине живут медведи. При виде крылатой машины они начинают беспокойно бегать по своим владениям.

— Ничего, потеснятся, — услышав эту весть, рассмеялся Николай Александрович Корнилов, — объясним косолапым, что для науки стараемся.

Шутки шутками, а в экспедиции разработан специальный план борьбы с медвежьей опасностью. Их в этом районе очень много. Десятка два мы уже встретили на своем пути. И странно. Эти громадные желто-белые хищники вовсе не были похожи на мишек, которых я видел раньше. Те, что в московском зоопарке, просто маломерки по сравнению с этими могучими зверями.

При встречах с ледоколом медведи вели себя до глупости одинаково. Если они оказывались перед носом корабля, то не сворачивали, а начинали улепетывать вперед. Бежали боком, повернув голову назад, забавно переваливая зад из стороны в сторону. Так продолжалось порой пятнадцать-двадцать минут. Помню, один медведь соревновался с нами в скорости добрых полчаса, изнемог от быстрого бега, но никак не мог «догадаться», что следует уступить дорогу.

— Глупый, пропусти нас, — кричали с борта моряки, — Тебя же хватит инфаркт!

Люди свистели, улюлюкали, корабль давал гудки, но упрямец был глух к добрым советам.

И тогда не выдержал капитан. Он приказал рулевому обойти медведя стороной.

Так пугливо и забавно ведет себя косолапый перед ледоколом, но от человека он не побежит, встреча может кончиться трагично…

— Вот она, взгляните! — Протянул мне бинокль Анатолий Матвеевич Кашицкий.

Я увидел… то же, что и везде, — сплошное белое поле, только на нем чуть больше снежных холмов и причудливых ропаков. Так, значит, это и есть «наша» льдина.

Все, кто не был занят на вахте, в эту минуту стояли у борта атомохода, с любопытством разглядывая бродячий ледяной остров, который должен был на год приютить четырнадцать наших товарищей.

— На льдине самолет? — удивленно крикнул кто-то.

— Это дед Мазай, — улыбнулся Кашицкий.

Так на Севере в шутку величают старейшего полярного летчика Героя Советского Союза Виталия Ивановича Масленникова. С рассвета он барраяшровал над кораблем, а потом куда-то исчез. Оказывается, пилот уже посадил свой ЛИ-2 на приглянувшийся ему «аэродром» и ждет нас.